Книга Роковое совпадение - Джоди Пиколт

Они обсуждают грядущий хоккейный сезон у «Брюинз», погоду (похоже, опять выпадет снег) и спорят о преимуществах Среднего Запада, где живет бизнесмен, перед Новой Англией. Калеб не знает, почему обманывает бизнесмена, но ложь рождается так легко, а осознание того, что собеседник поверит всему, что он скажет, почему-то, как ни странно, дарит ощущение свободы. Поэтому Калеб делает вид, что он из Рочестера, штат Нью-Гемпшир, — города, где он на самом деле никогда не был. Он выдумывает название компании, которая занимается производством строительного оборудования, и историю о ее небывалых достижениях. Он позволяет лжи слетать с губ, собирает ее, как фишки в казино, чтобы чуть ли не до головокружения наблюдать, сколько же ее можно нагромоздить, прежде чем вся пирамида рухнет.

Мужчина смотрит на часы.

— Нужно звякнуть домой. Если я опаздываю, жена сразу думает, что я на арендованной машине обнимаюсь с деревом. Вы же знаете этих женщин!

— Никогда не был женат, — пожимает плечами Калеб и, словно кит, цедит виски сквозь зубы.

— Мудрое решение. — Бизнесмен встает со стула и направляется в глубь бара, к таксофону, по которому Нина пару раз звонила Калебу, когда разряжался ее сотовый. Проходя мимо, он протягивает руку. — Кстати, меня зовут Майк Йоханссен.

Калеб пожимает его руку.

— Глен, — отвечает он. — Глен Шишинский.

С опозданием он вспоминает, что назвался ирландцем, а не поляком. Что живущий здесь Стейвесант обязательно слышал это имя. Но это уже неважно. К тому времени как бизнесмен возвращается и Стейвесант задумывается, Калеб уже покидает бар — прикрываясь чужим именем, он чувствует такое облегчение, как ни разу за последние дни.

Окружной психиатр такой молодой, что у меня появляется непреодолимое желание протянуть руку через разделяющий нас стол и пригладить ему вихор. Но если бы я так поступила, доктор Сторроу, наверное, умер бы от страха, уверенный, что я хочу его задушить ремешком своей сумочки. Именно поэтому он решил встретиться со мной в суде в Альфреде, и не могу сказать, что я его виню. Все пациенты этого человека либо сумасшедшие, либо убийцы, и самое безопасное место для проведения беседы — как альтернатива тюрьме — общественное место, где бы толпились приставы.

Я одевалась с величайшей рассудительностью — не в свой обычный строгий костюм, а в штаны защитного цвета и хлопчатобумажный свитер с хомутом и легкие кожаные туфли. Когда доктор Сторроу будет на меня смотреть, я не хочу, чтобы он думал «юрист». Я хочу, чтобы он вспомнил собственную мать, которая стояла у боковой линии игрового поля, когда он играл в футбол, и поздравляла его с победой.

Когда он заговаривает, мне кажется, что у него ломающийся голос:

— Вы были прокурором в округе Йорк, не так ли, миссис Фрост?

Мне нужно подумать, прежде чем дать ответ. Насколько безумцы безумны? Следует ли мне делать вид, что я его не понимаю? Может, стоить начать грызть ворот рубашки? Обвести вокруг пальца такого неопытного психиатра, как Сторроу, будет несложно. Сейчас мне необходимо убедить его, что безумие — временное явление. Чтобы я была оправдана до суда. Поэтому я улыбаюсь ему.

— Зовите меня Нина, — предлагаю я. — Ответ «да».

— Хорошо, — говорит доктор Сторроу. — У меня с собой опросный лист, который необходимо… заполнить, потом я передам его в суд. — Он достает лист, который я видела тысячу раз — там необходимо заполнить пробелы, — и начинает читать: — Вы что-нибудь принимали перед приходом сюда?

— Нет.

— Вы ранее привлекались к ответственности?

— Нет.

— Вы раньше представали перед судом?

— Каждый день, — отвечаю я. — За последние десять лет.

— Ох… — Доктор Сторроу недоуменно таращится на меня, словно он только что вспомнил, с кем разговаривает. — Ой, правильно. Но мне все равно необходимо задать эти вопросы, если вы не против. — Он откашливается. — Вы понимаете роль судьи в процессе?

Я удивленно приподнимаю бровь.

— Я должен принять это за знак согласия. — Доктор Сторроу что-то царапает в своем бланке. — Вам известно, какую роль выполняет прокурор?

— Мне кажется, очень хорошо известно.

— Вам известно, какая роль у адвоката защиты? Вы понимаете, что обвинение попытается доказать вашу вину без оснований для сомнений?

Вопросы все сыплются — такие же глупые, как кремовые торты, брошенные в лицо клоуну. Мы с Фишером используем эту смехотворную шаблонную беседу в своих целях. На бумаге, без моих интонаций, ответы не кажутся такими абсурдными — возможно, немного уклончивыми, несколько странными. А доктор Сторроу слишком неопытен, чтобы выступать в суде, — я от начала до конца точно знаю, что он будет говорить.

— Как бы вы поступили, если бы в суде происходило что-то, чего вы не понимаете?

Я пожимаю плечами:

— У меня есть адвокат, которого я спрошу, каким судебным прецедентам они следуют, чтобы я могла поискать информацию.

— Вы понимаете: все, что вы скажете своему адвокату, он может не повторять в суде?

— Серьезно?

Доктор Сторроу откладывает бланк и с абсолютно серьезным лицом заявляет:

— Думаю, мы можем продолжать. — Он поглядывает на мою сумочку, из которой я однажды достала пистолет. — Вам когда-нибудь диагностировали психическое расстройство?

— Нет.

— Вы когда-нибудь принимали лекарства из-за проблем с психикой?

— Нет.

— У вас раньше из-за стресса случались эмоциональные срывы?

— Нет.

— У вас раньше был пистолет?

Я качаю головой.

— Вы когда-нибудь обращались к кому-либо за психологической помощью?

Вопрос заставляет меня задуматься.

— Да, — признаюсь я, вспоминая свою исповедь в церкви Святой Анны. — Это было самой большой ошибкой в моей жизни.

— Почему?

— Когда я узнала, что моего сына изнасиловали, я пошла исповедаться в церковь. Побеседовала об этом со своим священником. А потом узнала, что он и есть тот ублюдок, который это сделал.

От моей грубости его шею над воротничком застегнутой на все пуговицы рубашки заливает краска стыда.

— Миссис Фрост… Нина… я должен задать вам несколько вопросов о том дне… когда все случилось.

Я начинаю тянуть рукава своего свитера. Не сильно, только чтобы закрыть ладони. Опускаю глаза.

— Я должна была это сделать, — шепчу я.

А в актерстве я начинаю преуспевать!

— Как вы себя чувствовали в тот день? — спрашивает доктор Сторроу. В его голосе слышится сомнение, ведь всего мгновение назад я была совершенно разумна.

— Я должна была это сделать… вы же понимаете. Я так часто видела, как это происходит. Я не могла допустить этого. — Я закрываю глаза и вспоминаю все успешные защиты, которые слышала в суде и которые гнули линию невменяемости. — У меня не было выбора. Я не могла сдержаться. Было такое чувство, что это не я, что это делает кто-то другой.