Книга Рождественское обещание - Мэри Бэлоу

Но от мерцающего неверного света свечей растения казались уныло поникшими, а ночное звездное небо за стеклянным потолком лишь усугубило чувство одиночества. Поставив подсвечник, она обхватила себя руками. Ей было холодно.

Как ей хотелось, чтобы чьи-то теплые руки согрели ее! Элинор невольно снова вспомнила, как того же хотела и ждала, когда умер отец. Но таких рук не нашлось, были они разве что у далеких дяди Сэма или дяди Бена. Любой из них крепко обнял бы свою племянницу, если бы узнал, как ей это нужно. Но она мечтала о других руках. Они, без сомнения, обнимут ее позднее, когда она будет в постели. Тогда будут и успокаивающее ощущение тяжести его тела, и их близость. Но он был нужен ей сейчас.

Элинор горько сожалела о той игре в догадки, которую невольно затеяла на обратном пути из церкви, если это можно назвать игрой. Это не было чем-то продуманным, все получилось совершенно случайно. Вначале она почувствовала облегчение, даже радость, узнав, что никто из них, вступая в брак, не помышлял о какой-либо циничной выгоде, как поначалу думала она. Затем у нее возникло подозрение, что граф намерен во всем винить ее отца и, возможно, даже ненавидит его. И тут она пришла к выводу, что, несмотря на все, это был приемлемый брак, хотя лучше бы его не было.

Однако она все больше начинала ценить его, понимала, что именно этого хотела более всего в своей жизни. Граф – это тот, кого она мечтала встретить. Она почти сразу влюбилась в него, несмотря на ненависть, которую испытывала вначале. Теперь он для нее – все, весь ее мир, и это Рождество, и ее Вифлеемская звезда на ночном небе.

И вдруг эта игра. Она высказала сомнения и ожидала, что он подтвердит их, но в душе хотела, чтобы он возразил ей, сказал, что этот брак тоже очень важен для него, даже стал бы убеждать ее, что он ему необходим. Но он всего лишь согласился с ней. Правда, в этот момент их прервали тетушки Берил и Рут. Он что-то еще собирался сказать ей. Но тех нескольких слов, что сказал, было достаточно.

Их брак для него по-прежнему остается чем-то, что надо терпеть, и оставляет желать лучшего. У него это неплохо получилось. Врожденное чувство благородства, думала она, помогло ему найти приемлемые формы для их отношений, но не более. Никакой настоящей привязанности и, разумеется, любви.

Ей хотелось остаться одной. Элинор не желала более вспоминать о своих мечтах. Сев на стул, она по привычке положила руки на колени. Внутри нее были холод и свинцовая тяжесть. Праздник Рождества закончился.

Но кто-то тихо открыл дверь и, войдя, закрыл ее за собой. Граф поставил свою свечу и подошел к Элинор. Она не подняла глаз.

Но в оранжерее стало чуть светлее и даже теплее.

Граф был уверен, что найдет ее в слезах, однако не удивился, увидев ее застывшей и неподвижной. Она не посмотрела на него и ничем не выдала, что чувствует его присутствие. Она просто сидела и смотрела на свои руки, лежащие на коленях.

Граф вспомнил свою нерешительность в тот вечер, когда умер отец Элинор, а она спустилась в гостиную и сообщила ему об этом. Тогда он подумал, что будет, если он подойдет и обнимет ее. Но теперь он не такой глупец и не столь глух к чужому горю. Тогда он решил, что Элинор бесчувственна и не позволит прикоснуться к себе. Поэтому он не подошел к ней и не обнял ее.

Теперь он понимал, что должен сделать это, какой бы враждебной она ему ни казалась. Элинор нуждалась в человеческом участии. Отказав ей в этом тогда, он совершил непоправимую ошибку и глубоко ранил ее. Он не помог ей дать выход своему горю. Он знал, что это было горе. Знает это и сейчас.

Граф, присев на корточки перед Элинор, взял ее холодные руки в свои. Они были как лед. Он потер их, пытаясь согреть.

– Он был хорошим отцом, Элинор? – спросил он.

– Он любил меня, – ответила она ровным голосом. – А когда тебя все время любят, принимаешь это как должное. Я знала, что отец любил меня так же, как я любила его, но огромность этой любви я по-настоящему поняла лишь тогда, когда лишилась ее.

Граф почувствовал, что сердце в его груди стало тяжелой гирей.

– Вот почему я хотела ребенка, – промолвила Элинор.

Руки ее потеплели в его ладонях.

– У нас будет ребенок, – прошептал он. – У нас будут дети, и в нашем доме будет любовь, Элинор.

– Да, – согласилась она.

– Вам не удалось поплакать? – тихо произнес он.

Элинор впервые посмотрела на него – как-то мимолетно, не остановив взгляда.

– Нет, не удалось.

– В этом виноват я, – быстро сказал он. – Если бы я обнял вас в тот вечер, когда умер ваш отец, вы бы выплакали свое горе и вам стало бы намного легче.

– Мы ненавидели друг друга, – тихо промолвила Элинор.

– Возможно, – согласился граф. – Но если бы я держал вас в своих руках, а вы плакали на моем плече, мы бы меньше ненавидели друг друга. Это помогло бы нам сблизиться и понравиться друг другу.

– А мы нравимся друг другу?

– Да, – ответил граф. – Нравимся. Элинор пожала плечами и снова бросила на него короткий взгляд.

– Видимо, ваш отец понимал, как трудно вам будет в рождественские дни без него. Он и здесь постарался смягчить ваше горе. Он был умным человеком, умел многое предвосхитить, мне кажется.

Элинор снова подняла глаза на него, но на этот раз не отвела их.

– Ваш отец оставил вам подарок, – сообщил ей граф, – и письмо. Он попросил меня вручить их вам в первый день Рождества. Время пришло.

Губы ее дрогнули, но она ничего не сказала. В глазах были страдание и печаль.

– Что мне вручить вам первым? – осторожно поинтересовался граф. Элинор глотнула воздух.

– Письмо, – прошептала она.

Он протянул ей конверт и смотрел, как она распечатывала его. Руки ее дрожали. Граф не сводил глаз с жены, пока она читала письмо. Наконец Элинор опустила руки с письмом на колени и подняла глаза на мужа. Помолчав немного, она отдала ему письмо. "Моя дорогая девочка, – читал граф, – возможно, ты возненавидишь меня, даже не дочитав это письмо до конца, но я должен оправдаться перед тобой, пока жив. У меня очень мало времени, Элли, и одна теперь забота – твое счастье, оно мне дороже всего на свете. Я хочу, чтобы твоя жизнь была связана с достойным человеком. В свое время я сам женился на достойной женщине, твоей матери. Тебе кажется, что таким достойным человеком является Уилфред. Это не так, Элли. Будь это так, я сам вручил бы ему твою судьбу и благословил ваш брак. Не скрою, меня мучили сомнения, что я, возможно, несправедлив, оценивая его характер, что во мне говорит ревность к тому, кто может отнять у меня дочь. И тогда я решил испытать его. Прости меня, Элли, за это! Я предложил купить ему пай в той компании, где он работал клерком, и таким образом сделать его партнером. Но при одном условии: он откажется от своих намерений относительно тебя. Если бы он отверг мое предложение, он получил бы партнерство в судоходной компании и тебя в жены. Но как видишь, он предпочел стать богатым человеком.