Книга Кошачьи - Акиф Пиринчи

Что касается проникновения внутрь дома, я был не так удачлив, как Синяя Борода. Я обошел здание вокруг еще раз и обнаружил, что все без исключения подвальные окна закрыты. Но было легко предположить, что одно из чердачных окон или даже несколько выходили на склад, так что все мои помыслы были заняты вопросом, как скорее попасть наверх. Чтобы это осуществить, не оставалось другого выхода, чем тот, о котором я подумал сразу; впрочем, он был сопряжен со смертельным риском.

Снова вернувшись к заднему входу, я не долго думая вскочил на стоявшее примерно в трех метрах от здания дерево, чьи расположенные как ступени ветки отлично подходили для того, чтобы по ним лазать. Самая верхняя ветка к тому же протянулась над крышей. Если быть наделенным таким же безупречным чувством равновесия, как мы, и пройти очень ловко, то можно было без проблем добраться до цели и, что важнее, спуститься вниз. Опасность заключалась в том, что ветви становились тем тоньше, чем ближе к кроне дерева. Дело требовало как таланта, так и акробатической ловкости.

Когда я, взобравшись на дерево, наслаждался короткой передышкой на толстом суку, то заметил дополнительную опасность. Дерево наклонилось в сторону, и пришлось двигаться очень осмотрительно, чтобы не рухнуть вниз, в мои немолодые годы не хотелось учиться еще и летать.

Тщательно считая прыжки и не прекращая молиться дорогому Богу, который в день рождения своего сына мог быть особенно восприимчив для таких просьб, я наконец взял высоту и добрался до ветки на уровне крыши. Она была крепкой и достаточно длинной, чтобы выдержать меня и послужить мостом. Загвоздка была в том, что она качалась из стороны в сторону от порывов ледяного ветра. Пути назад не было: ветка была такой тонкой, что не оставляла места и для малого маневра, даже в случае паники деваться было некуда. Оставался один-единственный выход: собрать все свое мужество и балансировать на ветви до самой крыши, не глядя вниз. Не долго размышляя о последствиях этой акции камикадзе, я пополз…

Мы никогда не потеем, слава Богу. Но когда мои лапы наконец почувствовали черепицу крыши, у меня появилось чувство, что я — мутант, обладающий этим биологическим свойством. Потому что я действительно ощутил тот вонючий пот страха, выступивший из-под моей шкуры, когда, как загипнотизированный, уставившись на цель, быстрой походкой прошмыгнул по ветке, которая, конечно, могла обломиться под моими лапами.

Потом, стоя на надежной крыше у водосточного желоба, я с облегчением вздохнул и рискнул бросить взгляд вниз. При виде разверзнувшейся пропасти, как из классических триллеров Хичкока, я серьезно спросил себя, все ли у меня в порядке с головой. Почему я ставил на кон свою жизнь из-за того, чему по всем признакам суждено остаться кровавой загадкой? Что я хотел доказать этим себе и другим? Что я самое умное животное на этой земле? Как тщеславно! Как смешно! И до чего самоубийственно — как оказалось, в буквальном смысле!

Но дефект в моем мозгу, из-за которого я все время делал противоположное здравому смыслу, двигал мной к новым, заведомо отчаянным затеям. Ужас поблек в течение нескольких секунд, как только я представил себе причину моего восхождения.

Я снова обернулся к крыше, черепица, как и предполагалось, была вся повреждена и издевалась над всяким симметрическим порядком. Плитки беспорядочно разметал ветер, похоже, они только того и ждали, как бы обрушиться дождем на улицу. К моему великому облегчению, точно посреди крыши находилось вытянутое окно мансарды, запорошенное тонким слоем снега.

Я быстро побежал к нему. Многие стекла были разбиты и заменены прозрачными кусками пластика. Передними лапами я отгреб снег в сторону с целого стекла и заглянул на склад через образовавшееся отверстие. Хотя темнота препятствовала хорошей видимости, я нашел подтверждение описаниям Синей Бороды. Чердак, который в спешке и довольно небрежно переоборудовали под магазин, был заставлен многоэтажными металлическими полками и стеллажами, на которых стояли старые кубки и фигурки из фарфора и керамики. Эти декоративные статуэтки действительно в большинстве своем изображали кошачьих и были рассчитаны на покупателей с таким экстравагантным вкусом, как у Густава. Я живо представил себе, как мой неуклюжий спутник жизни, углядев такое фарфоровое животное в витрине, забегает в лавку, приобретает его за чудовищную сумму, чтобы водрузить вещицу на камин и обращать постоянно мое внимание на своем нервирующем детском лепете на то, как мы — я и статуэтка — похожи. Но как и доложил Синяя Борода, здесь обнаружились изваяния всемогущих собратьев моего семейства в натуральную величину. Таинственная галерея лакированных тигров, ягуаров, пум и леопардов не вселила в меня страх, потому что если это была серийная продукция с Дальнего Востока, то создатели приложили немало усилий, чтобы скульптуры выглядели по возможности достоверно.

Так как дырка для просмотра, которую я прорыл в снегу, существенно ограничивала обзор, я приступил к тому, чтобы ее расширить. Потом перебрался к другим окнам и поэтапно освободил их от снега. Темный чулан постепенно наполнялся скудным освещением хмурого рождественского неба и не спеша выдавал свои тайны. Это длилось бесконечно долго, пока я не изучил глазами каждую деталь в этом беспорядке. При этом мое разочарование стало невыносимым, потому что я не обнаружил ничего, что разыскивал как безумный.

Когда я уже готов был признать поражение, мне в глаза бросилось нечто шокирующее…

Он действительно был похож на живого. Зажатый двумя собратьями из фарфора, такими же белоснежными, как сам, и скрытый от любопытных глаз рядом высоких бокалов, Джокер сидел на верхней перекладине полки в самом темном углу склада. Только кончик пушистого хвоста выступал за край доски полки и мог насторожить очень внимательного наблюдателя, который стоял внизу. Седовласую голову животного украшала пара легких снежинок, пролетевших сквозь щель в пластике окна. Он сидел как сфинкс на четырех лапах, слегка вытянув голову вперед, и казался на первый взгляд дремлющим. В действительности же он уже давно превратился в ледышку, потому что в этом помещении царила примерно такая же температура, как и на улице. Вероятно, из-за холода ни его хозяин, ни Синяя Борода не почувствовали запаха разложения. Лишь когда снова вернется тепло и жмурик начнет «потеть», истина выйдет на Божий свет.

Ледяная находка едва удивила меня, потому что мой безошибочный инстинкт несколько дней назад ясно сказал мне, что отца Джокера уже долгое время нет среди нас, жующих и переваривающих. Наводило ужас обстоятельство, как легко на этот раз пришлось убийце. В отличие от других жертв загривок Джокера не был размозжен. Подобно монограмме графа Дракулы, на шкуре можно было разглядеть раны от резцов, из которых вытекла и потом замерзла крохотная струйка крови. Оставшиеся невредимыми фарфоровые фигурки и бокалы вокруг служили подтверждением того, что Джокер не оказывал сопротивления. Потому что в яростной борьбе весь этот скарб, конечно, был бы сброшен с полок. Вероятно, убийца и жертва встретились в этом укромном местечке, чтобы сохранить дело в полной тайне.

Речь шла о казни, и Джокер был совершенно согласен с приговором. Причина тому лежала на поверхности: церемониймейстер узнал, что вышли на след его соучастия с убийцей. В ходе проведения допроса возникло подозрение, он когда-нибудь сдался бы и выдал убийцу, которому наверняка отдавал отчет. На такой риск убийца, конечно же, не мог пойти, и поэтому он подтолкнул Джокера к непостижимому, но необходимому шагу. И Джокер повиновался, не сопротивляясь позволил убить себя этой бестии. Но что было так невероятно важно в этой игре? Ради чего Джокер с такой готовностью пожертвовал собой? Что за тайна, которая важнее собственной жизни?