Книга Берлинский фокус - Луиза Уэлш

Монтгомери улыбнулся, но сквозившее в улыбке разочарование испортило весь эффект. Он закрыл за собой дверь, замок щелкнул тихо, в тон его голосу. Я сел на кровать, обхватив голову руками. Сильви стояла, расставив ноги, держа дверь на мушке, как героиня в финальной сцене боевика.

– Уильям, посмотри в окно и скажи, когда он выйдет на улицу, – спокойно сказала Сильви. Я спрятался за штору и выглянул на улицу. – Чего он хотел?

– Пригласить меня на телевидение.

– А я думала, у танцоров жизнь тяжелая. Я не вмешиваюсь в чужие дела, Уильям, но, по-моему, ты должен объясниться.

– Расскажу, когда доберемся к тебе.

– Хоть бы спасибо сказал, Уилсон. – Она вздохнула. – Ладно, потом.

«Потом» звучит отлично. Потом я придумаю что-нибудь вразумительное. Или уеду из Берлина. Или буду лежать на шелковых простынях в кровати из палисандра, и мама будет гладить мой лоб, вспоминая, каким чудным ребенком я был.

Светало. Через пару минут Монтгомери не спеша перешел улицу с видом человека, у которого хочется спросить дорогу. Приличный пенсионер, мучимый бессонницей, на ранней прогулке. Он поднял воротник куртки и оглянулся на гостиницу. Может, увидел меня или догадался, что я слежу за ним. Он наставил на меня палец и нажал невидимый курок, попав точно между глаз. Я отшатнулся, а когда выглянул снова, он исчез.

– Ушел.

Сильви выдохнула, потянулась и выпрямилась.

– По-моему, это твое. – Она усмехнулась и протянула мне пистолет. – Я подумала, тебе как-нибудь пригодится.

– Пригодился.

– Точно. Я думала, он поймет, что это фальшивка, но он чуть не обделался в свои допотопные штаны.

– Он настоящий, Сильви.

Ее лицо исказилось – нож у моего горла не произвел на нее такого впечатления.

– Он что?

– Трюк должен выглядеть настоящим. – Я спрятал револьвер в карман, радуясь, что она успела его вернуть. – Я предупреждал в самом начале, что всегда есть риск, но поверь мне, тебе ничто не грозило.

– Ублюдок.

Она бросила в меня растерзанной книжкой, но вполсилы, и я впервые за ночь увернулся от удара.

– Я думал, мы на одной стороне.

Я взял револьвер и открыл барабан. Он был пуст. Я вдруг осознал, насколько искусно Сильви умеет врать. Ее искусство спасло мне жизнь. Я обнял свою спасительницу и поцеловал в щеку, твердо решив никогда ей не доверять.

* * *

Я проснулся от ощущения, что по моей руке бежит что-то мелкое и быстрое. Я ударил по простыне, пытаясь убить насекомое или вытряхнуть его из постели, хотя не был уверен, не приснилось ли оно мне, затем откинулся на подушку и уставился в потолок. День клонился к вечеру. Скоро придется встать и заглянуть в глаза старому врагу – миру. Совсем скоро. Где-то в коридоре хлопнула дверь. Сильви или Дикс, а может, какой-нибудь еще незнакомый мне местный житель. В конце концов, жизнь полна сюрпризов.

Надо придумать, как добраться на родину. Моя кредитка давно сдохла, а бумажник почти пуст. Придется клянчить на билет у Рича, или британского консула, или у матери, хотя не уверен, что у нее есть деньги. Интересно, станет ли отель требовать с меня возмещение ущерба, и еще ведь счета неоплаченные… Возможно, меня тормознут в аэропорту. Протягиваю паспорт, а на меня подозрительно смотрят и говорят: «Сэр, подождите, пожалуйста». Даже если я доберусь домой, будет сложно выкрутиться без денег. Я съехал с квартиры в Илинге. Новые взносы и ренту я не потяну. Я бездомный безработный нищий, застрявший в чужой стране. Я провел руками по телу, ощупывая синяки. Боль иногда утешает. Шлепок по заднице иногда возвращает к жизни, говаривал отец.

Я забивал себе голову, чтобы не думать о конверте, который отправил на хранение матери в Камбернолд. Догадается ли Монтгомери? Он опытный полицейский. Умный, обходительный, безжалостный. Мать с улыбкой откроет ему дверь. Монтгомери потреплет пса, шагнет за порог – а дальше?

Я вскочил с постели. Одежда грудой валялась на полу. На двери висел халат Сильви с цветочками. Я надел его. Поздно думать о достоинстве.

Из гостиной доносился приглушенный серьезный голос Сильви. Дикс сказал что-то тихо и настойчиво. Сильви резко ответила, и Дикс сдержанно возразил. Они о чем-то спорили, но я не мог разобрать слов. Я задержал дыхание, вслушиваясь в беседу, и понял, что они говорят по-немецки. Я постоял, не зная, должен ли постучать, толкнул дверь и, кашлянув, вошел.

Сильви в джинсах и старой футболке свернулась на диване, повернувшись к своему якобы дяде, который сидел в любимом кресле. Дикс так же трепал изоленту на подлокотнике, но больше не походил на замызганного наркомана из той первой длинной ночи. Вместо тренировочных штанов и растянутой кофты на пуговицах – черные брюки и белоснежная рубашка. Лицо чисто выбрито. Он, кажется, даже похудел. Ему идет, только под воспаленными глазами появились круги. Как будто он слишком много работал и слишком мало спал. Я думал, Сильви посмеется над моим нарядом, но не увидел и тени улыбки.

– Как дела, Уильям?

– Херово.

– Еще бы.

Я взглянул на Дикса, пытаясь понять, насколько он в курсе наших приключений и не винит ли меня за то, что втравил Сильви в историю. Он кивнул на диван:

– Пусти его к огню.

Сильви подвинулась, и я влез между ней и камином.

– Ты весь дрожишь, – сказала она мягко, хотя лицо оставалось строгим. Она растерла мне руку. – Простуда или белая горячка?

– С моим счастьем, скорее всего, чума.

Дикс посмотрел на Сильви:

– Чашка кофе не помешает.

Я думал, она огрызнется, но она оставила мою руку и встала с дивана.

Я плотнее завернулся в халат и спросил:

– Что-нибудь покрепче есть?

– С тебя хватит кофе, – отрезал Дикс.

Сильви наконец улыбнулась:

– Берегись, он и твоим дядей станет.

Она напоследок сжала мне руку и вышла, закрыв за собой дверь. Мы сидели молча.

– Все еще холодно? – спросил он.

– Немного.

Он взял со своего кресла плед и бросил мне.

– Последствия шока.

– Спасибо. – Я накинул плед на плечи. – Наверное, спросишь, во что я вляпался?

– Я уже говорил. Я не лезу в чужие дела.

Сильви вошла с тремя чашками кофе и поставила их на столик.

– А я лезу.

Дикс взял кофе, не сказав спасибо.

– Но ты тоже не любишь о себе рассказывать.

– А кто любит? Уж точно не ты.

Очевидно, они возвращались к какому-то незаконченному спору, и я вставил давно припасенную фразу:

– Скажем, я должен денег. Много денег.