Книга Скандальное лето - Мередит Дьюран

— Но вы должны понять, предлагаемое им решение никому не поможет. Совсем наоборот! Он хочет, чтобы наш род продолжился? Тогда ему придется покинуть дом и найти себе жену. Вот лекарство, которое я ему прописал. Таким способом я собираюсь излечить его.

— О, значит, ваши мотивы были самыми благородными. — Элизабет вскинула голову, сверкнув глазами, и Майклу почудилось, будто у него в груди что-то оборвалось.

Леди Форбс уверяла, что эта женщина неуязвима для сердечных ран?

Майкл видел перед собой наглядное доказательство обратного. Элизабет смотрела на него с презрением, как на последнего негодяя.

— Я обманул ваше доверие, — тихо проговорил он. Будь проклята его топорность, его немыслимая глупость! — Я поступил бесчестно. Но клянусь, я не хотел этого.

Элизабет небрежно повела плечом, выражая безразличие.

— Пусть вас это не тревожит. Мы не давали друг другу никаких обещаний. В конце концов, вы были для меня лишь развлечением на один вечер.

У Майкла вырвался прерывистый вздох, похожий на смех, хотя ему вовсе не было смешно. Теперь он почувствовал себя оскорбленным. Незнакомое, странное чувство.

— Я надеялся, что мы пробудем вместе немного дольше. — Гораздо дольше. Майкл лишь сейчас понял, сколь многого лишается. — То, что произошло между нами в домике у озера… не похоже на мимолетные удовольствия, которые мне доводилось испытывать прежде. Элизабет, для меня вы не были развлечением на один вечер. В самом деле, чем больше я думаю об этом…

— Замолчите. — Она повернулась, глаза ее подозрительно блеснули. Майкл ощутил свинцовую тяжесть в груди. Элизабет моргнула, словно желая разогнать пелену перед глазами, и посмотрела мимо него, на дверь. — Гости, — сказала она. — Я должна… — Потом она выпрямилась, будто собираясь с силами. — Я выслушала ваши объяснения. А теперь, сэр, послушайте и вы меня. Через минуту вы войдете в гостиную и заведете любезный разговор с моими гостями. Полчаса спустя придет письмо с тревожными новостями из Лондона — можете сами выдумать какую-нибудь историю. О больнице или о вашем брате. Так или иначе, вы извинитесь и объявите о своем отъезде. — С каждым словом голос Элизабет становился все жестче и холоднее. Но руки ее выдавали смятение; вцепившиеся в спинку кресла пальцы сжимались и разжимались. Майклу захотелось сжать их в ладонях, прильнуть к ним губами, упасть перед Элизабет на колени, моля о прощении. Умоляя даровать ему еще одну попытку. Это видение было таким живым и ярким, а побуждение таким необычным, что Майкл изумленно замер, не в силах произнести ни слова. Однако Элизабет не ждала от него ответа, она продолжала говорить. — Как заботливая хозяйка я распоряжусь, чтобы вас отвезли в карете к тому забавному маленькому домику, где вы остановились. Кучер Джон подождет, пока вы соберете вещи. Потом он отвезет вас на станцию. Если вы не успеете на последний поезд, следующий отходит завтра в девять утра.

Майкл уныло вздохнул. Ему дали отставку по всем правилам. Элизабет приказывала, словно ей принадлежала вся округа.

Впрочем, так оно и было.

Выпустив спинку кресла, она подхватила юбки и направилась к двери.

— Подождите, — попросил Майкл. Элизабет проследовала мимо, не удостоив его вниманием, он удержал ее за локоть. Не долго думая она стремительно повернулась и отвесила ему пощечину.

Звук вышел резким, оглушительным. Но Майкл не выпустил ее, хотя щека горела огнем. Элизабет посмотрела на него широко раскрытыми глазами, на застывшем лице ее читалось равнодушие.

Дурной знак. Майкл нахмурился.

— Я заслужил это, — признал он.

— Да, заслужили. — Элизабет тряхнула головой, будто прогоняя непрошеные мысли. — Я не стану извиняться.

— Не извиняйтесь. — Майкл почувствовал, как дрожит ее рука, и его охватило отвращение к самому себе. Что он наделал? Он коснулся ее лица, попытался взять ее за подбородок, но Элизабет отвернулась. И все же она не отбросила его руку. Это вселяло надежду.

— Я должна написать записку для вас.

— Я прошу всего минуту.

— Пустите меня, — прошептала она.

Майкл понимал, что не вправе удерживать ее. Но руки его не слушались. Что здесь происходит? Да что с ним такое?

До этой минуты он не понимал. Но внезапно все стало ясно, словно с глаз его спала пелена. Боже, каким он был глупцом! Не Элизабет, он сам.

— Элизабет, — чуть слышно выдохнул он. Перед ним стояла та Элизабет, что смеялась, как трактирная служанка, и парировала его насмешки с остроумием философа. Та, что не спала ночами, помогая дальним родственникам, которых другая женщина ее положения ни за что не признала бы. Та, что пила эль с жителями деревни и привела неотесанного сельского врача на берег, озера, желая лишь поделиться своим восторгом, показать красоту любимого уголка природы.

Ту Элизабет друзья считали неуязвимой, холодной разбивательницей сердец. Но эта женщина плакала в его объятиях в домике лесника. Плакала, а после улыбалась ему и целовала так, как никто его прежде не целовал.

Она предложила ему дружбу, а он в ответ принес ей разочарование.

Как мог он не предвидеть того, что произойдет? Почему лишь теперь открылось ему с необычайной ясностью, что Элизабет не допустит нового разочарования?

Какую страшную цену придется заплатить ему за свой обман! Почему раньше он был так слеп?

— Элизабет. — Он произнес ее имя нежно, почти благоговейно. — Позвольте мне все исправить.

Она не взглянула на него.

— Я от вас устала. Хочу, чтобы вы ушли.

— Нет. — Он погладил ее щеку. — Никуда я не уйду.

Элизабет подняла глаза, и хотя Майкл не сумел разгадать их выражение (он уловил лишь тень удивления или боли), глупо было упускать такой случай. Представился шанс напомнить Элизабет, почему ему лучше остаться. Возможно, тогда ей не захочется его отпускать? Прежде чем она успела отвернуться, Майкл наклонился, чтобы поцеловать ее.

На краткий миг он с облегчением почувствовал, что она уступает. Ее ладонь накрыла его руку, язык скользнул в глубину его рта, их обоих захлестнуло жаркой волной, как прежде. У Элизабет вырвался тихий возглас — быть может, рыдание, быть может, покорный вздох. Майкл выступил, вперед, мягко заставляя Элизабет пятиться, пока спина ее не коснулась стены.

В душе его вспыхнула безумная надежда. Он вложил в этот поцелуй всю свою искушенность, всю многоопытность. Этим единственным поцелуем он просил прошения, убеждал, пытался загладить вину.

— Позвольте мне, — прошептал он, касаясь губами ее губ. Пальцы Элизабет впились в его руку, терзая, причиняя боль. Майкл испытал чувство, похожее на облегчение. Он готов был вытерпеть любую муку, только бы заслужить прощение. Наклонившись, он обнял Элизабет за талию и прижал к себе, словно желая напомнить о недавно пережитом наслаждении, которое он так жаждал подарить ей вновь. — Я все исправлю, — проговорил он, осыпая жаркими поцелуями ее лицо и шею.