Книга Корона Героев - Робин Маккинли

Аэрин уставилась в огонь, потому что, глядя на Люта, она вообще не могла думать.

— Выходит, я действительно поднималась почти вечность, — заметила она.

— Да, — отозвался Лют. — Почти.

— И почти вечность падала.

— И почти вечность падала.

Аэрин больше ничего не говорила, пока снимала с Талата седло и укладывала его у костра, растирала коню спину насухо и осматривала копыта на предмет застрявших в них мелких камушков.

— Тогда, полагаю, мне пора простить тебя за то, что сделал меня не совсем смертной, — сказала она наконец.

— Пора. Мне будет приятно. — Он вздохнул. — Славно было бы заявить, мол, я с самого начала знал, что так и будет, что ты сумеешь вернуть Корону, если сделаешь так, как сделал я. Но нет. Боюсь, тут мы имеем чистое слепое везение.

Он передал ей чашку маллака, с пылу с жару, и она ее жадно выпила. За маллаком последовало рагу на тонкой металлической тарелке, которое Аэрин проглотила так быстро, что оно не успело обжечь ей пальцы, а потом вторая и третья порция. Когда Аэрин наконец наелась, Лют отдал остатки вожаку котов и предводительнице собак, тщательно поделив пополам, на разных тарелках.

Аэрин услышала его шаги, когда он возвращался, и сказала:

— Спасибо.

Шаги смолкли у нее за спиной. Он склонился над ней, и его руки легли ей на плечи. Она потянула его руки вниз, и он опустился у нее за спиной на колени и наклонил голову, прижавшись щекой к ее щеке.

Она повернулась у него в объятиях, обвила руками его шею и поцеловала.

Они засиделись далеко за полночь, подкармливая костер веточками. Звери давным-давно заснули, и даже Талат расслабился настолько, чтобы прилечь и задремать. Лют растянулся на спине, положив голову Аэрин на колени, а она перебирала его волосы, наблюдая, как тугие локоны завиваются вокруг ее пальцев, растягиваются в полную длину, а потом скручиваются обратно.

— Это так забавно? — спросил Лют.

— Ага, — отозвалась Аэрин, — хотя мне бы понравилось не меньше, будь они прямые и зеленые или будь ты лысым как яйцо и крась голову серебром.

Она не особенно распространялась о своей встрече с дядей и не расспрашивала Люта о нем. Неизвестно, сколь о многом он догадывался… или знал, так же как знал о том, как она разжигала костер… И поэтому она охотно слушала, когда он заговорил об Агсдеде и об их школьных днях.

Лед ненависти к человеку с ее собственным лицом начал подтаивать, пока она слушала, и таял все быстрее при виде обращенной к ней улыбки Люта.

Наконец она, запинаясь, поведала ему кое-какие подробности встречи с дядей.

Лют с ироничным видом примолк на некоторое время, и они услышали тихое довольное поскуливание потянувшейся во сне собаки.

— Агсдед не так уж ошибался на мой счет, — сказал он наконец. — Я был упрям и, честно говоря, не входил в число самых блестящих и многообещающих учеников Гориоло. Но я выжил за счет этого упрямства и оставался с учителем достаточно долго, чтобы усвоить больше, чем те, кто изначально был одарен сильнее, а потом ушел и погиб или подался в пастухи, ибо жизнь мага сурова и неблагодарна.

И у меня всегда получалось хуже всего, когда рядом был Агсдед, ибо он был из тех сверкающих звезд, каждый жест которых выглядит чудом, а каждое слово звучит новой философией. Ты и сама немного такая, как бы отчаянно ни пыталась это скрыть.

Но я не думал, что мы с ним в итоге окажемся такими разными, ведь ошибки делали оба — я по невежеству или упрямству, а он из гордости…

— Ты не спросил меня, как я… как он проиграл, а я победила, — сказала Аэрин после очередной паузы.

— И не собираюсь. Сама решай, рассказывать или не рассказывать, сейчас или потом.

— По крайней мере, хочу кое-что у тебя спросить.

— Спрашивай же.

— Для этого тебе придется подвинуться, мне надо дотянуться до седельных сумок.

Лют застонал:

— А оно того стоит?

Аэрин невольно засмеялась, а Лют томно улыбнулся, но сел и освободил ее.

— Вот. — Она протянула ему обугленный венок с красным камнем.

— Боги плакали! — произнес Лют, и сонливости как не бывало. — Мне следовало догадаться, что у тебя может оказаться подобное. Я самый беспечный учитель на свете! Гориоло бы мне голову оторвал, окажись он поблизости.

Маг развел сухие лозы и вытряхнул камень на ладонь. Тот сиял в свете костра. Лют нежно покатал его в пальцах.

— По сравнению с этим твоя Корона Героев просто дешевая фамильная безделушка.

— Что это? — нервно спросила Аэрин.

— Кровь-камень Маура. Последняя капля крови из его сердца, смертельная, — ответил Лют. — Все драконы, умирающие от кровотечения, проливают ее в конце концов. Но чтобы найти последнюю свернувшуюся каплю крови мелкого дракона, надо обладать ястребиным зрением, потому ты их и не видела.

Аэрин содрогнулась.

— Тогда пусть будет у тебя, — сказала она. — Я благодарна за его магопобеждательные свойства, и если мне когда-нибудь не повезет настолько, что придется побеждать еще одного волшебника, я одолжу его у тебя. Но держать его при себе не хочу.

Лют задумчиво смотрел на нее, баюкая камень в ладони.

— Если ты вставишь его в твою дамарскую Корону, тот, кто наденет ее, сделается неуязвимым.

Аэрин бешено замотала головой:

— И быть вечно в долгу у Маура? Дамар обойдется.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. Кровь-камень дракона не для зла и не для добра, он просто есть. И это вещь великой силы, ибо он и есть драконья смерть — в отличие от его черепа, с которым твой народ обращается как с безобидным охотничьим трофеем. Кровь-камень — вот настоящий трофей, вот награда, которую стоит завоевать, завоевать почти любой ценой. Ты позволяешь собственному опыту влиять на твои суждения.

— Да я позволяю собственному опыту влиять на мои суждения, ибо именно для этого опыт и нужен. Может, с твоей точки зрения наблюдателя, камень из сердца дракона не добрый и не злой, но я родилась простой смертной не так давно и помню гораздо больше о точке зрения простого смертного, чем ты, возможно, вообще когда-либо знал. Кровь-камень — небезопасный символ для передачи любому из нас… из них… даже королевскому роду Дамара. — Она поморщилась, вспомнив Перлита. — Или даже только правителям Дамара. При самом мудром использовании его не удастся должным образом защитить, ибо останутся другие вроде тебя, кому ведома природа камня… другие, кого меньше заботят добро и зло, чем дамарских королей. Посмотри, сколько вреда причинил Агсдед с одной лишь Короной.

Она помолчала и медленно добавила:

— Я даже тебе не до конца верю в том, что его мощь не злая и не добрая. Согласно нашим легендам, драконы пришли с Севера. Почти все зло, когда-либо тревожившее нашу землю, приходило оттуда, и нечасто случалось, чтобы нечто пришедшее оттуда не оказалось злом. Ты как-то сказал, что дамарская знать — любой из нас, обладающий Даром, келаром, — имеет общего предка с северянами. Так почему же они и их страна пошли по своему пути, а мы по своему? Нет. Я не возьму эту штуку с собой. Ты будешь хранить ее, или я закопаю ее здесь, прежде чем мы уедем.