Книга Нежная обманщица - Хизер Гротхаус

— Возможно, — задумчиво протянул Тристан. — Однако кое-кто из лордов к нему прислушивается. Многие уже отослали жен и слуг, а другие говорят, что надо убираться.

Ник замере ножнами в одной руке и с мечом — в другой.

— Они не могут сбежать. Если будет бой, их долг — сражаться. Отказ — это измена.

Тристан пожал плечами:

— Я сделал все, чтобы уговорить их остаться, но Бартоломью очень настойчив.

Ник со свистом вложил меч в ножны.

— Брат, мне не нужна твоя благотворительность.

— Благотворительность? — Тристан отстранился и хохотнул. — Мой Бог! Я вовсе не из благотворительности говорил с другими лордами. Просто не хочу, чтобы мы оказались плохо подготовлены к боевым действиям. Кто знает, что ждет на границе? Если мы лишимся поддержки значительного числа лордов, то перевес будет на стороне противника и мы погибнем, как все в Обни.

У Николаса похолодело в груди.

— Этого никогда не будет!

— Ты мог бы по крайней мере…

— Нет, — оборвал его Ник. — Я должен вернуться к Хандаару. Все будет хорошо, Тристан.

Тристан собрался спорить, но тут его внимание привлек человек у входа в конюшни. Ник заметил, как окаменело лицо брата, и обернулся.

Лорд Бартоломью, нарядный и самоуверенный, вместе с двумя другими лордами быстро шел по проходу.

— Бартоломью! — позвал Николас и вспыхнул от гнева, когда один из гостей бросил на него нервный взгляд, но не остановился. — Бартоломью, я с тобой говорю, остановись.

Тот остановился и с вызовом посмотрел на Ника. В конюшне стало тихо.

— Куда ты направляешься? — грозно произнес Ник. — Нам скоро сражаться, и твой отряд тоже понадобится.

— Думаю, нет, Фицтодд, — отвечал Бартоломью. — Я не собираюсь рисковать своими людьми только потому, что ты проявил легкомыслие. Я говорил Вильгельму в Лондоне, что так и будет.

— Значит, ты считаешь, что я виноват в том, что произошло в Обни? — с обманчивым спокойствием спросил Ник.

— Да, черт возьми! — фыркнул Бартоломью. — Теперь посмотрим, что подумает Вильгельм о своем любимчике. — Бартоломью сплюнул на пол конюшни. — Молодой придурок, женившийся на сумасшедшей и вынужденный держаться за братца чужих кровей, чтобы уберечь свои владения! Старый Ричард перевернется в гробу!

— Ах ты, сукин сын! — взревел Николас. — Говори Вильгельму что хочешь. Говори. А я приду посмотреть, как тебе за измену отрубят голову.

Бартоломью ухмыльнулся и пожал плечами:

— Посмотрим. В любом случае ты должен быть счастлив, что красотка Ивлин снова с тобой. Позор, что ее отцу пришлось для этого умереть.

Тристан рванулся к этому злобному фату, но Ник удержал его.

— Убирайся с моих глаз, червяк, — пробормотал он, дрожа от негодования и стыда. — Когда я увижу тебя в следующий раз, это будет последний день твоей жизни.

Бартоломью расхохотался и насмешливо поклонился. Тут подошли два его приятеля, ведя в поводу своих лошадей и жеребца Бартоломью. Вскочив в седло, насмешник церемонно произнес:

— Желаю успехов, Фицтодд. — И, пришпорив коня, он выехал во двор, откуда раздавался какой-то шум. Ник и Тристан тоже вышли из конюшни. Увиденное ошеломило барона. Не менее восьмидесяти воинов вывели своих боевых коней и двигались к воротам. В дверях большого зала, вынося сундуки, суетились слуги. Готовые к отъезду дамы садились на лошадей.

Тристан сквозь зубы выругался.

Ник рванулся к воинам, поднял руки.

— Остановитесь, — закричал он, хватаясь за стремена. — Вы и ваши лорды должны служить мне по ленному праву! Вы обязаны сражаться. Неужели вы допустите, чтобы валлийцы разоряли ваши земли? Жгли города, убивали людей? И никто им не отомстит?

Но всадники, высвободившись, уже отъезжали к воротам.

У Ника внутри все похолодело, он ощутил то, чего никогда не испытывал: панику.

Молодой рыцарь придержал коня и, наклонившись, сказал:

— Простите, милорд. Лорд Бартоломью напугал нас. Сказал, нас точно разобьют. Я не хочу умирать, милорд. Моя хозяйка ждет меня. Ей скоро рожать. — Он кивнул, как будто окончательно что-то решив: — Да не оставит вас милость Господня, милорд.

«Но это же смешно! — в бешенстве думал Ник. — У нас здесь почти пять сотен всадников, было пять сотен, — поправился он. — Ни в одном валлийском поселении нет столько воинов. Неужели они не понимают?»

Он медленно двинулся к дому. На ступенях Тристан разговаривал со старым лордом Сесилом Холбруком. От криков, цоканья копыт, стука повозок у Ника зашумело в голове. Ноги подгибались. Приблизившись к Тристану и Холбруку, Ник закричал:

— Только не вы, Сесил!

— Добрый вечер, милорд. Пусть это и в голову вам не приходит, мой мальчик, — прогудел Холбрук и пожал Нику руку. — У меня не много людей, но все они — ваши.

— Не все убежали, Ник, — с удовлетворением произнес Тристан. — Лорд Холбрук говорил со многими. Они нас поддержат.

Ник перевел взгляд на Сесила. Тот кивнул:

— Бартоломью — напыщенный осел и хвастун. Его не любят.

Ник задумался, потом спросил:

— Сколько у нас людей?

— Э-э-э… — протянул Холбрук. — Не так уж мало. — И он посмотрел на Тристана.

У того дернулся мускул на лице.

— Меньше двухсот.

Ник отвернулся и стал смотреть на арьергард убегающих сподвижников, чтобы Тристан не прочел в его глазах неуверенности.

На Хартмур опустились сумерки. В свинцовом небе громоздились багровые тучи, воздух быстро остывал, изо рта у людей шел пар.

«Такого не может быть», — отстраненно думал Николас. Два дня назад все было благополучно, а теперь положение стало критическим. Ник не знал, успеет ли Рэндалл к королю. Если нет, то битва, которую так легко было выиграть, теперь, когда у них осталось меньше половины воинов, превратится в кровавую бойню на чужой земле. Что может быть хуже?

Но тут из зала донесся отчаянный крик — Николаса звала мать.

Лабиринт коридоров в Хартмуре опустел. Симона решила, что большинство гостей укрылись в своих покоях за плотно закрытыми дверями, чтобы отгородиться от мрачной атмосферы, воцарившейся в замке после возвращения Ника из Обни. Она радовалась, что не встретит никого из брызжущих ядом придворных, однако хартмурские слуги тоже куда-то подевались, очевидно, толкались в зале рядом со своими господами, которые напряженно ждали перемен в состоянии лорда Хандаара.

Симона знала, что следует делать. Она заберет у старухи Дидье и, предупредив Женевьеву, попробует добраться до Лондона, чтобы просить милости у короля Вильгельма. Потом останется разве что вернуться во Францию. Тогда-то Симона и расскажет Дидье правду об их отце.