Книга Смарагдовое ожерелье - Джанет Глисон

— Убили Хора. Вместо него я должен был идти на ту встречу.

Наконец-то Джошуа получил то, что хотел: Кобб подтвердил его подозрения.

— Почему вы так уверены, что умерший был Хором?

— Я все объясню при одном условии.

— Говорите.

— Как я уже сказал, я нахожусь в крайней нужде. У меня нет денег даже на то, чтобы удовлетворить свои самые простейшие потребности. Мой саквояж — мое единственное спасение. Дайте слово, что вы немедленно вернете мои вещи, и я отвечу на все ваши вопросы.

В голосе Кобба слышалась отчаянная мольба. Джошуа понял, что тот не кривит душой, и его подозрения стали рассеиваться. Пусть Кобб и выглядит как самый последний негодяй — изможденный, грязный, измученный какой-то ужасной болезнью, которая, возможно, заразна, — но ведь и у него самого вид сейчас не лучше. Более того, Кобб — ключевое звено во всем этом каверзном деле, которое без его содействия Джошуа никогда не распутать. Затем Джошуа вспомнил о том, что его репутация поставлена под удар, подумал о бедняге Хоре, о пропавшем ожерелье. В общем, Кобб ему был нужен в той же мере, в какой Коббу нужен саквояж. Пожалуй, даже больше. Он будет глупцом, если не станет с ним сотрудничать, хотя бы какое-то время.

— Хорошо, — согласился Джошуа. — Я верну ваш саквояж, как только представится возможность. Но вы сейчас расскажете мне о Хоре.

— Почему я должен верить вам?

— То же самое я мог бы спросить у вас. Откуда мне знать, что вы не тот, кто напал на меня недавно?

— Да вы только взгляните на меня, — отвечал Кобб. — Я не привычен к здешнему климату, я начал кашлять в первый же день, как приехал сюда. А за последние дни и вовсе подорвал свое здоровье. На меня неоднократно нападали — и вы, и другие. Неужели вы искренне полагаете, что я способен был справиться с вами?

Джошуа смотрел на Кобба, пытаясь рассуждать здраво, но после недавнего испытания у него в голове стоял туман: он утратил ясность мысли. Кобб был ключом к разгадке. Упустив его однажды, Джошуа не хотел потерять его из виду во второй раз. Если он откажет Коббу в его просьбе, думал Джошуа, как знать, куда тот пойдет, что сделает. Кобб — это было совершенно очевидно — считал, что ему грозит серьезная опасность. Было бы глупо позволить ему оставаться в окрестностях Ричмонда. К тому же он слаб здоровьем и наверняка разболеется еще больше, если по-прежнему будет бродяжничать.

Джошуа ничего не оставалось, как принять на веру слова Кобба и согласиться на его условия. А что он теряет? Очень многое, если не рискнет. Рискнув, потеряет меньше.

— Ладно, — сказал Джошуа. — Вот мои условия. Я дам вам денег, чтобы вы могли прилично поесть и уехать в Лондон...

— В Лондон?

— Да, в Лондон. Пока я не верну вам саквояж, вы должны оставаться в моей квартире на Сент-Питерс-Корт. Это рядом с Сент-Мартинс-Лейн. Вот ключ. Хозяйке я сообщу. Там вас никто не найдет, вы будете в безопасности, а я смогу связаться с вами, когда в том возникнет нужда. Саквояж я привезу, как только смогу. Но перед отъездом вы должны рассказать мне все, что вам известно. Согласны?

Это решение далось Джошуа нелегко, но еще смешнее, думал он, что Кобб раздумывает над его предложением. Они оба не доверяют друг другу, но вынуждены сотрудничать. Ненадежный союз. Интересно, кто первый нарушит условия сделки? Тем не менее, после того как они ударили по рукам, Джошуа пришлось задать пару наводящих вопросов, чтобы заставить Кобба начать свой рассказ. Зато после тот заговорил взахлеб, словно ему не терпелось выложить все, что он знает, и он боялся, что его остановят прежде, чем он закончит свое повествование.

— В Англию я прибыл три недели назад. За некоторое время до этого меня нанял один лондонский стряпчий, Бартоломью Хор. Ему было поручено вести дело по иску, касающемуся спора о завещании человека по имени Чарлз Мерсье, который всю свою жизнь прожил в Бриджтауне на Барбадосе. Почти все свое имущество Чарлз Мерсье оставил своей жене, которая также жила на Барбадосе. Но у него была внебрачная дочь от более ранней связи с другой женщиной. После его смерти эта дочь — она живет в Лондоне — должна была унаследовать драгоценное украшение — смарагдовое ожерелье. Но миссис Мерсье, которой очень нравилось это украшение, проигнорировав завещание, оставила ожерелье себе.

— Но кто же эта дочь? — нетерпеливо спросил Джошуа, перебив Кобба.

Тот вздохнул и покачал головой:

— К сожалению, этого я так и не выяснил. Хор, конечно, знал, но в интересах клиентки, опасающейся за свою репутацию, не открыл ее имени. Хотя в принципе не в этом суть дела. Хора убили по ошибке. Жертвой должен был стать я.

— С чего вы это взяли?

— Хор отправился на встречу в Астли вместо меня и в результате погиб. Сообщение было адресовано мне. Туда в тот вечер должен был прийти я.

— И почему же кто-то желает вашей смерти?

Кобб смущенно отвел взгляд:

— Не знаю. Очевидно, потому что я занимаюсь тяжбой по поводу ожерелья. Другого объяснения я не могу найти. В этой стране я недавно. Здесь у меня нет ни друзей, ни родных, из людей вне сферы моей деятельности — только случайные знакомые.

— Полно вам! — воскликнул Джошуа, недовольный тем, что Кобб хитрит. — Нечего ссылаться на свои профессиональные дела и ходить вокруг да около. Я читал письмо, написанное вам Виолеттой Мерсье. Из него следует, что у вас были определенные отношения и вы преследуете ее. Вы уверены, что ваши действия и знакомства так уж невинны, как вы это утверждаете?

Кобб поморщился, словно слова Джошуа причинили ему физическую боль.

— Как вы нашли это письмо? Хор забрал его у меня.

— Вас это не касается. Просто ответьте на вопрос.

Кобб глянул на свои ноги и вздохнул:

— Что ж, раз вы об этом знаете, мне не резон отпираться. С Виолеттой я познакомился некоторое время назад, вскоре после смерти ее отчима, когда мне поручили востребовать ожерелье. Тогда миссис Мерсье объяснила свой отказ вернуть ожерелье желанием передать его своей дочери. Я решил посвятить Виолетту в подробности тяжбы, надеясь на то, что она — честный человек и убедит мать: та поступает безрассудно. Я объяснил Виолетте, что ее мать не только отказалась отдать ожерелье, но и лишила дочь Чарлза Мерсье денежной поддержки. В результате девушка оказалась в крайне бедственном положении. Думаю, Виолетта вняла голосу совести и прониклась состраданием к девушке. Но когда она попыталась урезонить мать, та наотрез отказалась обсуждать с ней этот вопрос. Что касается меня, после нескольких встреч с Виолеттой я влюбился. Да иначе и быть не могло. Вот вы, сэр, как художник, скажите мне — разве она не самая прекрасная женщина на свете?

— Мое мнение о внешности мисс Мерсье не имеет значения, мистер Кобб, — твердо заявил Джошуа. — Меня больше интересует другое: это вы взяли ожерелье? Не стану скрывать, меня обвиняют в краже этого украшения, и, если я в скором времени не отыщу его, можно быть уверенным, что меня повесят либо четвертуют.