Книга Я и мой капитан - Артем Мороз

Когда электричка, лениво постукивая колесами, довезла Леню до его станции, уже вечерело. На перроне его ожидал знакомый агент с расцарапанной скулой. Он зло зыркнул на объемный полиэтиленовый пакет в руке 24-го и, уже не скрываясь, пошел за Глущенковым. Леня купил пачку сигарет в киоске и, хмыкнув, зашагал к своему микрорайону.

— А где твоя подруга? — спросил он с порога Светлану.

— Ушла. Ты где пропадал так долго?

— Приходил кто-нибудь? — проигнорировал ее Леня, снимая пальто.

— Нет… Ах да — сантехник, проверка счетчиков…

«Ну что такого неоднозначного во фразе: „Никому не открывай?“» — поморщился 24-й, а вслух произнес стальным тоном:

— Как он выглядел?

Самка замялась:

— Да как-как?.. Обычный мужик… здоровый такой.

— В куртке из кожи жив… В кожаной куртке, амбал такой?

— Да… Леня, что происходит? Ты же не откручиваешь?.. — Света осеклась, видимо сделав вывод, что «не откручивает».

А вот 24-й не стал уточнять, что именно нужно «откручивать».

— Где тут у тебя… у нас эти счетчики? — так же холодно поинтересовался он.

— В ванной и в туалете… — ответила Света и повторила: — Что происходит? Ты куда?

Агент уже включил освещение и полез под раковину. Самка подошла сзади и еще раз переспросила настойчивее:

— Ты мне скажешь или нет?

— Нет, — отрезал Глущенков.

На первый взгляд все было в порядке. В отсеке для сброса отходов тоже.

— Он еще куда-нибудь ходил? — Голос Лени стал таким грозным, что Света не рискнула стоять на своем.

— Н-ну, — смутилась она, — еще батареи смотрел. Сказал, что готовятся к отопительному сезону…

Где находятся «батареи», 24-й знал. Хотя это были вовсе не накопители энергии, а так — малоэффективные водные радиаторы с КПД, наверное, процентов двадцать от силы. Глущенков приложил палец к губам самки, которой опять не терпелось что-то спросить.

— Идем покурим! — тихо сказал Леня. — На площадку… чтобы не загрязнять воздух.

После необходимых инструкций, которые агент повторил Свете дважды во избежание недопонимания, они вернулись в квартиру. Самка обидчиво хмурилась, но молчала, пока 24-й осматривал радиаторы. Один «жучок» он нашел под пластиковым подоконником в кухне, следом обнаружил и остальные: в гостиной — на задней стенке компьютерного монитора и в спальне — на тыльной стороне дна верхнего ящика тумбочки. «Да… серьезные ребята…» — подумал агент, но снимать прослушку не стал. Светлана молча наблюдала за его манипуляциями, потом вдруг заявила:

— Я бы еще покурила…

Глущенков повернул к ней голову, и, кажется, его взгляд, определенно добавляющий очков самке настоящего Лени, той чем-то понравился. Она улыбнулась и мотнула челкой, указывая на входную дверь. 24-й улыбнулся в ответ и поднялся с колен. Было о чем поговорить.

— Я бы тоже.

— Значит, за нами следят? — Света прислонилась к стене, раскуривая сигарету.

— За мной, — поправил Леня.

— Ну хорошо, за тобой. Кто?

24-й пожал плечами (легенда у него была заготовлена):

— Откуда мне знать? ФСБ, наверное. Они всех вернувшихся проверяют.

— Что же нам делать?

— Потерпеть пару недель, думаю. И они уйдут.

— А свои приборы оставят? — поежилась самка. — Знаешь, не очень приятно, когда кто-то тебя слышит…

— Потерпеть, — с нажимом повторил Леня.

Светлана задумалась, уставившись в форточку. Потом сменила тему:

— Ты другой стал, совсем другой… Чужой какой-то…

— Это пройдет, — заверил агент, — понимаешь, в космосе все не так, как на Земле… трудно привыкнуть…

— А ты расскажешь мне о космосе?

— Обязательно, как зайдем внутрь.

— Все-все расскажешь? — хитро прищурилась самка.

— Все-все.

— Ты там встретил кого-то?

— Кого именно? — Леня не понял вопроса. — Я много кого встречал.

— Ну там… другую женщину…

«Ах вот она о чем?! Ну да, все эти земные условности…»

— Нет, ты у меня единственная, — выпалил агент, памятуя стряпню Лениной самки.

Получилось почти от чистого сердца. Настоящий Глущенков позавидовал бы. Света глубоко затянулась табачным дымом и вкрадчиво произнесла:

— Ты совсем не ревнуешь?

У 24-го ушло несколько секунд на подбор правильных слов.

— В душе ревную, как пацан! Но я понимаю… пять лет, и все такое… Как будто я тебя бросил… Прости меня.

Кажется, подействовало, так как в увлажнившихся глазах Светы промелькнули отблески уличного фонаря.

— Это ты меня прости, — тихо сказала самка и выбросила окурок во двор.

На следующий день Света отправилась на работу. Был как раз понедельник — сутки со странным названием, так как любой из дней лунной фазы можно было бы так окрестить. Если же слово происходило от «неделания», то тем более невероятным было то, что именно в этот день люди как раз начинали работать. Леня отбросил ненужные мысли об этимологии русских слов, распаковывая купленные вещицы и припоминая события вчерашнего вечера. Тогда они с самкой устроились на диване, разливали темно-красную пьянящую жидкость в изящные кремниевые емкости на тонких подставках и просто отдыхали. 24-й рассказывал Свете о своих, точнее, своих предполагаемых приключениях, описывал увиденных существ и красоту звездных систем. Самка восхищенно внимала, иногда смеясь или уточняя подробности. Агент не скоро поймал себя на мысли, что ему тепло и уютно рядом с ней в этом замкнутом объеме. И лишь когда Светлана вдруг вернулась в комнату в странном одеянии, Глущенков усилием воли вывел себя из расслабленности от этой монотонной беседы.

Самка подошла и вдруг начала легонько прикасаться к шее Лени своими губами. Покровы на теле Светы были совсем неэффективными — прозрачная черная ткань поверх двух белых кусочков материи, едва прикрывавших ее грудь и бедра. Агент понял, что это ритуальные одежды для совокупления, и мягко отстранил Свету, указав пальцем на монитор: слушают, мол. Самка в ответ махнула кистью: ну и пусть. Леня никогда бы не подумал, что ему может понравиться кто-либо кроме альтарианок, но распущенные волосы Светы и исходящий от ее теплого тела аромат, равно как и внезапный приток крови внизу живота Лени разбивали в пух и прах его заблуждения. Но агент сдержался и, погладив Свету по щеке, шепнул:

— Давай позже, устал очень, пожалуйста.

Она, не проронив ни слова, удалилась, всем видом показывая свое разочарование. 24-му оставалось только вздохнуть. Но следовало уважать местные табу. Да и к его новым ощущениям вдруг примешалось другое, какого он никогда раньше не испытывал, — агент вдруг подумал о сознании гуманоида, в чьем теле он временно пребывал. «Как можно расценить такой поступок по отношению к настоящему Глущенкову? Хотя традиции на Земле принято нарушать, что Света доказала еще вчера собственным примером… Однако я не землянин. И к тому же я — профессионал». Он непроизвольно тряхнул головой, достал из пакета прибор для улучшения зрительного восприятия гуманоидов и занялся изучением окон в доме напротив.