Книга Капитан Перережь-Горло - Джон Диксон Карр

Разумеется, большинство солдат и офицеров, по крайней мере этого лагеря – одного из четырех, не находящихся на дежурстве, столпилось вокруг неподвижно стоящего полка, построенного в виде трех сторон четырехугольника, внутри которого скоро должны начать маршировать, скакать верхом и волочить орудия торжествующие участники первой Итальянской кампании Бони.

Оглядываясь, Алан видел отряд конных гренадер, едущих по какой-то неизвестной улице, похожих на синих муравьев артиллеристов у батареи мортир над гаванью, курящих трубки и глазеющих на парад.

Вокруг Алана царили летний зной и полное спокойствие. Улица Объединения, на которой, согласно карте Фуше, были расквартированы ветераны императорской гвардии, была пуста, словно улица в руинах Рима.

Это не казалось неестественным, так как ветераны гвардии должны принимать участие в параде…

Громогласно ударили тарелки, начиная исполнение прославленного марша, вымпелы, развеваясь, сверкали золотыми буквами, голубые полки застыли перед собравшейся толпой, и Алан против воли почувствовал взволнованное сердцебиение и прилив крови, когда двадцать духовых оркестров двинулись вперед.

Да, Бонн знал, как устраивать парады! «Вы обретете честь, славу и благосостояние!» Среди грохота марша и блеска мундиров любому казалось соблазнительным пройти, не склонив знамена, от Балтики до Нила.

«Рядом с моей блондинкой так сладко спится!»…

Алан, ощущая головокружение и усиленную пульсацию, болезненно отдающуюся в распухшей правой руке, приподнялся в стременах и прищурился.

Оркестры прекратили играть, и мертвое молчание внезапно воцарилось среди всех присутствующих. Оркестранты, сверкая медью, разошлись, освободив пространство внутри четырехугольника.

Послышалась барабанная дробь, звучащая все громче и громче. Затем кивера и медвежьи шапки взлетели на поднятых штыках, и небо над холмами словно содрогнулось от мощного военного клича всех собравшихся:

– Да здравствует император!

В тот же миг двадцать оркестров одновременно грянули «Марсельезу»:

Вперед, вперед, сыны отчизны!

День нашей славы настает!

В открытую сторону четырехугольника въехала группа всадников в треуголках. У всех, кроме одного, на мундирах сверкали золотые дубовые листья. Не имеющий этих украшений скакал впереди. На нем были серый сюртук и треуголка, меньших размеров, чем у остальных.

Это был сам Бони!

Впоследствии Алан удивлялся охватившему его изумлению. Хотя он никогда не видел Бони, именно в этом месте и в этот момент его появление было вполне естественным. Но среди грохота музыки и блеска мундиров он забыл об этом, так же как и стоявшие внизу усачи, чьи косички подпрыгивали, а ноги в гетрах приплясывали в приступе безумного обожания.

Алан находился слишком далеко, чтобы хорошо рассмотреть императора, хотя заметил, что он кажется более толстым, чем на портретах. Легко было представить себе восторженный блеск глаз, когда маленькая фигурка в сером сюртуке ехала вдоль рядов солдат, прежде чем вместе со своими маршалами занять место, откуда им предстояло обозревать марширующие войска.

Император ехал па белом коне, весьма послушном, в отличие от того, на котором его изображали художники, и ни разу не пытавшемся сбросить его на землю, хотя он был известен как неважный наездник. На таком расстоянии Алан не мог узнать никого из маршалов, кроме Сульта по кривой восточной сабле и Нея по рыжей голове.

Если бы только у него была…

Сквозь море плывущих перед ним голов и боль в правой руке Алана внезапно пронзила мысль о том, что он забыл.

Он забыл захватить подзорную трубу, которую привез с собой в своем багаже из Парижа. Даже когда Алан был вынужден покинуть «Парк статуй», у него еще оставалось время: в прибрежном трактире вроде «Спящей кошки» наверняка имелась подзорная труба.

Она необходима ему для уверенности в том, что его сообщение получено па фрегате «Медуза», плывущем вдоль берега под дулами орудий. Хотя Алан обладал очень острым зрением, все равно без трубы он не мог быть убежден в этом.

Но он забыл трубу, и сейчас у него уже не было времени для возвращения за ней. «Медуза» скоро должна была появиться, и, хотя сейчас ее еще не могло быть видно, он не имел права покидать свой пост.

Машинально Алан устремил взгляд на море.

Сначала он не мог поверить в то, что увидел – или думал, что видит.

Очевидно, его затуманенное зрение принимает солнечный блик па воде или что-то другое за английский фрегат, медленно движущийся против ветра.

И тем не менее это была «Медуза».

Боль снова пронзила его руку, когда он полез в левый карман жилета за часами с украшенной драгоценными камнями крышкой. Его онемевшие пальцы коснулись пистолета, засунутого за пояс с левой стороны, и наконец нащупали часы.

Прошлой ночью Алан надеялся и верил, что дождь и грязь не проникли внутрь и не испортили механизм. Но стрелки показывали десять минут десятого, как и тогда, когда он

взглянул на часы в прошлый раз. Часы стояли. Он не имел представления о том, сколько сейчас времени.

Алан находился в четверти мили от края утеса вблизи императорского павильона, сидя на коне, способном максимум на неторопливую рысь, в то время как корабль приближался с каждой минутой.

Глава 18 КАК АНГЛИЙСКИЙ КОРАБЛЬ ПОДНЯЛ ФЛАГИ

Безуспешно пришпоривая Гладиатора, не желавшего увеличивать скорость, Алан скакал по улице Объединения на север, в сторону императорского павильона, когда ему в голову пришла новая мысль.

Почему артиллерия Бони не стреляет по кораблю?

Насколько он понимал, «Медуза» не удалится до тех пор, покуда французы не выпалят по ней из всех орудий. Командир фрегата, сердитый капитан Булл, которому никогда не говорили, почему он должен терпеть подобное издевательство, не отвечая на него, мог только стискивать зубы на квартердеке.

Тем не менее, за исключением приветственных криков и духового оркестра, доносившихся справа – со стороны уже скрывшегося из поля зрения плац-парада, – Алан не слышал никаких звуков. Ни одна из пушек береговой артиллерии не начала действовать.

Несомненно, ему следовало радоваться этому. Однако любой непонятный факт в такой неопределенной ситуации…

Перед Аланом вытянулась освещенная жарким солнцем и абсолютно пустая между двумя рядами домов с соломенными крышами улица Объединения. Было очевидно, что на ней квартировали старые, опытные солдаты, которым нравилось чувствовать себя как дома, где бы они ни находились. Маленькие аккуратные садики пестрели тщательно ухоженными клумбами. Песчаные дорожки, ведущие к двери вдоль низкой ограды газонов, были причудливо украшены ракушками.

Но почему пушки не стреляют?

Спустившись с холма, Алан не мог видеть над крышами ничего, кроме гигантского флагштока на краю утеса у павильона. Когда раздраженный уколами шпор Гладиатор внезапно поскакал быстрее, ободренный Алан поднял взгляд на флагшток и все понял. До сих пор этот флагшток, с помощью которого французский адмирал подавал сигналы своим кораблям, был пуст. Сейчас же разноцветные флажки поднимались вверх на веревках, колеблемые бризом.