Книга Вампир, мон амур! - Анна Ольховская

Но девушка, если честно, и не пыталась выстраивать логическое объяснение своему поведению, сейчас ее гнал вперед… Инстинкт? Внутренний голос? Интуиция? Неосознанное ощущение опасности? Тревога?

Идентифицировать то, что буквально накрыло Осеневу, стоило ей услышать холодный, какой-то неживой голос Яромира, было довольно сложно. Что-то похожее с ней впервые произошло около двух лет назад, когда она смотрела на беснующуюся в бессильной ярости Квятковскую. Дину только что поймали, нет – прихлопнули, с поличным, в последний момент разоблачив попытку тихони отравить всех собравшихся в доме Красичей[11], и она, посинев от злобы, буквально выплевывала чудовищные слова. А Лена, до последнего момента искренне жалевшая и опекавшая бедняжку Динь, с брезгливым ужасом смотрела на перекошенное лицо, в данный момент меньше всего ассоциировавшееся с внешностью хрупкого эльфа. И вдруг она ощутила, как где-то внутри, в самой глубине души, зародилось странное чувство общности с этой тощей крысой. Нет, не общности – родства, словно в сказке о Маугли: «Мы с тобой одной крови – ты и я». И одновременно – жгучего стыда и тотального презрения к себе за подобное чувство. Эмоции схлестнулись, переплелись, на мгновение у Лены потемнело в глазах, шум и крики куда-то пропали, словно кто-то выключил звук, голову сдавило стальным обручем, который через два вздоха с грохотом лопнул, и в следующую секунду все вернулось: и свет, и звук, и…

Лана, да и сам Кирилл рассказывали подруге о приобретенных Кириллом после возвращения из небытия новых способностях. О том, что Кирилл теперь может «слышать» эмоции и чувства других людей, причем не только сиюминутные, но и ментальные следы, оставляемые этими людьми в пространстве. Лена, разумеется, верила друзьям, тем более что сама лично убедилась в возможностях Кирилла, когда едва не погибла по воле этой вот пигалицы.

Но верить – одно, а понять, как это все происходит, что при этом ощущает Кирилл, было довольно сложно. И вот теперь, после странного полуобморока, Лена вдруг практически увидела черные щупальца энергии зла, вырывающиеся из сгустка мрака, в центре которого находилась Дина Квятковская. Осенева вздрогнула и невольно оглянулась по сторонам – неужели никто больше не замечает этого? Вот же, смотрите, щупальца хлещут во все стороны, пытаясь дотянуться до окружающих, но ничего не получается. Даже Матвею Кравцову, сдерживавшему неожиданно сильную девицу, инфернальным отросткам не удавалось причинить ощутимого вреда. Да, мужчина иногда морщился, словно от приступа боли, но и только.

А может, он морщился от гадливости, во всяком случае, именно это отражалось тогда на лице Матвея.

В общем, никто ничего не замечал.

Потом Квятковскую увезли, потом признали невменяемой и отправили в закрытую клинику для особо опасных психов, и все участники того кошмара постарались побыстрее забыть о случившемся. Не говорить, не вспоминать, не обсуждать. Никогда.

Что осуществить было совсем не сложно, поскольку уж очень болезненная, очень неприятная была тема.

И Осенева с тех пор больше никогда не видела вокруг людей ничего подобного тому мраку. Проще всего было отнести то ощущение к разряду обычных галлюцинаций, вызванных шоком, что Лена и сделала. Отнесла, в смысле. И успешно забыла, куда отнесла и где спрятала.

И вдруг, совершенно неожиданно, в самой, казалось бы, безобидной ситуации, она снова увидела эти омерзительные щупальца зла. И где?!

Вокруг Ланкиного брата, Яромира. Того самого Яромира, с кем Лене так давно хотелось познакомиться, к которому так неудержимо влекло.

Осенева старательно высмеивала сама перед собой собственные чувства к Яромиру Красичу, взывала к разуму, к логике, к жизненному опыту умной и красивой девушки, прекрасно разбирающейся во всех категориях мужских особей. Высокая, стройная, гибкая, с удивительно красивыми, прозрачно-зелеными глазами, завораживающе гармонировавшими с бархатно-черным оттенком ресниц, бровей и волос, Елена Осенева всегда была окружена толпой воздыхателей. И возжелателей. А иногда – хамолапателей. Но последние быстро ретировались после звонких оплеух по физиономии, а в особо запущенных случаях – после чвякающих ударов коленом по тестикулам.

Иногда вспыхивали, но довольно быстро прогорали и бурные красивые романы, случались и мимолетные увлечения.

А потом умная, язвительная, успешная девушка, руководитель крупной турфирмы, посмотрела первый фильм с участием Джеро Красича. И – пропала. Как последняя идиотка, как зеленая пацанка, как истеричная фанатка, как…

Лена нашла для себя сотню подходящих уничижительных эпитетов, постоянно напоминала их, взывала к собственному разуму, надеялась на помощь жизненного опыта, сгребла весь сарказм, какой был в наличии, пытаясь утопить в нем свои чувства. Потом вспомнила насчет «клин клином», с разбегу бухнулась в очередное любовное приключение, но увы – не помогло.

Когда Осенева познакомилась на одной из скучных светских тусовок с Ланой, она понятия не имела, что эта девушка – родная сестра Джеро Красича. Потому что одним из методов борьбы с кретинским капризом собственной души было тотальное игнорирование всех сведений о новой голливудской звезде. Никаких запросов в интернет-поисковиках, газеты или журналы с изображениями актера не покупать, не читать, даже не заглядывать. Глупо? Наверное, но что-то с собственным идиотизмом делать ведь надо?

Поэтому Лена на момент встречи с Ланой Красич даже не знала, что Джеро на самом деле – Яромир и что он родился и вырос в Москве, куда периодически приезжает погостить у родных.

А когда узнала…

Сначала, как перечитавшая слезливых женских книг романтичная особа, решила, что их случайное знакомство с Ланой – знак судьбы и Яромир на самом деле предназначен ей, Лене Осеневой, судьбой. Потом ее едва не стошнило от собственного пафоса, однако встречи с братом подруги она ждала с нарастающим нетерпением. Поначалу. А когда пошло одно несовпадение за другим, по сложившемуся на Руси принципу: «Манька дома – Ваньки нет, Ванька дома – Маньки нет», Лена именно это и сочла настоящим знаком судьбы. Даже не знаком – гигантским биллбордом «Угомонись, наконец!».

И не то чтобы угомонилась, но смирилась с этим.

И вот теперь – эта встреча посреди Москвы, на одном перекрестке!

Улыбающаяся, радостно-возбужденная Ланка, сидящая в незнакомом, слишком громоздком и брутальном джипе. Ее смешная и немного нелепая попытка познакомить подругу с братом. Собственное сердце, оказавшееся внезапно где-то в районе горла. Предвкушение чуда. И…

Этот равнодушный безжизненный голос, от которого позвоночник превратился вдруг в ледяной столб. Загорается желтый свет, джип трогается с места, и Лена, не понимая, зачем она это делает, приподнимается на сиденье и успевает заглянуть в освобожденное от тонированного стекла боковое окно.

Яромира Красича она рассмотреть не успела. Потому что едва не заорала от ужаса, увидев на месте водителя точно такой же сгусток инфернальной энергии, как и тогда, два года назад.