Книга Звонкая мелочь времени - Эльдар Сафин

В ходе беседы мессер довольно легко вычислил, что Андор вправду тот самый Плакальщик: де Пот, да еще из Верхнего Пота, да еще с некоторым безумием в глазах…

Андор признался, что ему надо еще две или лучше три души – и все. Тропос немного подумал, а потом предложил поохотиться на браконьеров.

Вызвали загонщиков, взяли псов, а потом за четыре часа загнали нескольких человек. Старика и худющую девку мессер Тропос отпустил, заявив, что они ему не интересны.

Зато четверых дюжих мужиков, двое из которых ловили рыбу в пруду мессера, а двое рубили сушняк в его лесу, связали и положили на телегу.

– У меня даже лесника нет! – похвастался Тропос. – Браконьеры шалят, зная, что у них есть хорошие шансы. Зато уж если кто ко мне попадает, то и на дыбе повисит, и уголек пятками остудит! Иногда у меня дамы гостят – так знаете, в том, что касается пыток, даже самый изобретательный мужчина в подметки не годится самой добросердечной девушке!

– Может, вам просто не те девушки попадались? – осторожно предположил Андор.

– Да нет, все они такие, – мессер Тропос улыбнулся, – а исключения только подчеркивают правило.

Пленникам был предложен выбор – добровольно и безболезненно расстаться с душой либо подвергнуться долгим и мучительным пыткам.

Рыбаки сразу согласились отдать души, хотя при этом плакали и молились, зато дровосеки, мрачно переглянувшись, заявили, что предпочтут пытки.

Один из них продержался шесть часов, после чего восхищенный мессер Тропос велел освободить его и предложил работу у себя в поместье. Второго дровосека и обоих рыбаков Андор к тому моменту уже успел оплакать.

В глазах у него двоилось, мир вокруг напоминал качающуюся сферу, в нижней точке которой стоял он сам. И только громадная чаша вина вернула дворянина в вещный мир. Голоса внутри бубнили, не переставая, и время от времени какая-нибудь из душ особенно громко реагировала на происходящие вокруг события.

Из этого дома Андор смог уйти только на следующий день – он смертельно устал, сказывались почти двое суток без сна. Ночью его постель грела одна из молоденьких девушек, коих у мессера было десятка полтора, – но Плакальщик не воспользовался ее телом. С точки зрения мессера Тропоса, он оказался крайне скучным собеседником и человеком, абсолютно непригодным в качестве товарища по играм.

Следующие два месяца молодой дворянин двигался в сторону дома. Иногда он подсаживался в дилижансы и спал в неудобных креслах, и очень редко ночевал в придорожных тавернах.

Порой из его памяти выпадали минуты, реже – часы или сутки. Передвигаться на коне Андор уже не мог, более того, его регулярно обкрадывали даже дети.

Дважды на Плакальщика нападали разбойники, и во второй раз он не смог сдержать «постояльцев»: трупы грабителей оказались изуродованы до полной неузнаваемости.

День сменялся ночью, за первыми заморозками проглядывала зима – вначале лукаво, будто заигрывая, потом все увереннее вступая в свои права.

Осень еще не кончилась, но последние листья уже опали с деревьев, а по утрам лужи покрывались крепкой корочкой льда, которая к вечеру лишь подтаивала, превращаясь в мелкое колючее крошево.

Постепенно церкви становились все ниже, то тут, то там над крестами возвышались замковые башни: Андор въезжал в родные края, здесь можно было встретить даже полевиц или леших. И о том, кого назначать священником в приходе, церковные сановники смиренно спрашивали у герцогов и баронов.

В четырех дневных переходах от родного замка, в городе Каст, Андор вспорол подкладку и достал из-под нее две золотые монеты – на такие деньги вполне можно было приобрести небольшую деревеньку.

Он купил хороший дорогой костюм, сменил ножны на шпаге и приобрел нового жеребца пелонской породы.

У лекаря, которого ему рекомендовал в свое время отец, Андор взял отвар корня валерианы. Он пил его каждые полчаса, загоняя души вглубь себя.

На рынке он приобрел двух слуг – одного чернокожего, с далекого юга, второго – глухонемого деревенского парня, попавшего в рабство, видимо, за долги – детина не расставался с колодой карт.

В замок Андор въезжал как законный наследник, челядь и рабы провожали его взглядами, восхищенно переговариваясь между собой.

Первым встречать его вышел прадед.

– Возмужал! – сказал он. – Судя по твоей улыбке, ты немалого достиг!

– Что есть – то есть, – спокойно, без лишнего хвастовства согласился правнук. Весь мир для него плавал в сиреневой дымке спокойствия. – Я пройду к Ней?

Прадед посторонился. Сто сорок лет назад он был известен как Лорд Плакальщик. Деда Андора называли Королем Плакальщиком, отца – Графом Плакальщиком.

Сам Андор звался просто: Плакальщик. Не стоило сомневаться, через несколько лет к прозвищу молва прибавит и титул.

В пиршественной зале толклось множество слуг – наверняка дед затевал очередной грандиозный ужин, на который соберется вся многочисленная родня.

Придут музыканты, буффоны, приедут соседи, опять кого-нибудь начнут сватать, пойдут сплетни и пересуды. Прапрапрадед сядет в свое патриаршее кресло и посмотрит слезящимися глазами на гостей и потомков, не различая их между собой.

Но Андора среди них не будет. Он спустится в громадный темный зал глубоко в подземельях, зажжет три факела в старинных бронзовых подставках и только после этого посмотрит в центр зала.

Там, в громадном хрустальном гробу, будет лежать Она – его бабушка в четырнадцатом колене. А над гробом, прикованный сотнями цепей к скале, на которой стоит замок, будет висеть дракон.

Он не ест вторую тысячу лет. Уже две тысячи лет он не пьет, не летает и даже не может уснуть – ведь для этого дракону нужно спрятать голову под крыло, а его крылья, пронзенные крючьями и обмотанные цепями, прижаты к потолку.

Он жив – в то время как остальных драконов уничтожили. Он знает, что именно нужно от него, – но не хочет этого делать даже в обмен на свободу.

У него другая, нечеловеческая логика, хотя во многом он очень похож на людей – и он единственный, кроме человека, кто обладает чем-то, что священники называют душой.

Андор подойдет к хрустальному гробу и долго будет смотреть на девушку, заключенную в прозрачный камень, – прекрасную, недостижимую, вечно молодую.

А потом он достанет из потайного кармана несколько бусин, завернутых в кожаный чехол. Поднимется по скобам, вбитым в стену, под потолок, по стальным цепям заберется на драконью спину.

Положит хрустальные капли на голову монстру, накроет их сверху руками и через бусины несколько часов будет старательно, до последней капли отдавать из себя все лишнее: гордость, жалость, похоть, страх – все то, что делает человека человеком.

Чужие души.

До самого дна.

А потом все решится – и либо дракон полыхнет вниз страшным жаром, опаляя камень, сжигая даже одежду на сидящем вверху Андоре, – либо заплачет, и несколько новых хрустальных бусин упадут на каменный пол.