Книга Битва на дне - Сергей Зверев

А во всем виноват трижды проклятый русский подводный спецназовец! Вот с кого Роберт Хардер с превеликим удовольствием снял бы шкуру заживо… При одной мысли о том, как он упустил русского в Лонгйире, когда, казалось, тому некуда было деваться, о том унижении, которое он испытал, когда их вышвырнули из норвежского поселка, как нашкодивших щенков, Хардера начинало трясти. Но какое-то внутреннее чувство подсказывало цэрэушнику, что их встреча еще впереди. И вот тогда он отомстит русскому за все свои провалы и унижения!

Из люка на палубную надстройку субмарины вышел один из парней Большого Билла. Этот «котик» отвечал за спецсвязь. Подойдя к Хардеру, он что-то тихо сказал ему. Услышанное буквально потрясло цэрэушника: и без того не отличавшееся приятным выражением лицо Хардера озарилось такой свирепой, сатанинской радостью, что страшно стало смотреть.

– Большого Билла мне сюда, – рявкнул он «котику»-связисту. – Срочно! И пусть готовят моторку.

Выслушав своего шефа, Уильям Хаттлен не смог сдержать удивления.

– Послушайте, Бобби, но сейчас-то зачем? – с недоумением спросил командир «морских котиков» у Хардера. – Я понимаю – тогда, но сейчас? Вы же сами все уши прожужжали, что медленно ведутся работы по расчистке завала, что на счету каждый человек. Да у меня сейчас на поверхности только четверо! Отдыхают ребята после погружения. Я – пятый. И не спим ведь толком уже больше суток. Не понимаю я вас, шеф.

– А вам и не нужно меня понимать, – заорал Хардер, словно ему шило в известное место воткнули. – Это – приказ! Вот все пятеро со мной и пойдете, да, этот, со спецсвязи, тоже, все равно ничего более важного сейчас не передадут. Отдыхают они… Под крышкой отдохнете, когда время придет. Оружие проверьте…

Хаттлен пожал плечами: ну что с дурака возьмешь? Через десять минут Роберт Хардер и пятерка «морских котиков» оказались в моторной лодке.

– Курс на Лонгйир! – скомандовал Хардер, ощущая себя, по меньшей мере, адмиралом Нельсоном при Трафальгаре. От него, казалось, исходили волны злобной радости. Моторная лодка отчалила от субмарины и помчалась вперед, подминая под брюхо гребешки невысоких волн.

…Пристали там же, где и двенадцать часов тому назад, когда гнались за «Нерпой». Лодку вытащили на берег, и пятеро «морских котиков» повернулись к Хардеру, ожидая приказаний.

– Двое остаются здесь, охраняют лодку и дожидаются нашего возвращения. Вот ты, – цэрэушник ткнул пальцем в живот «спецсвязиста», – и… вот ты. Остальные трое – за мной.

Через несколько минут «форсированного марша» перед Хардером предстала знакомая картина: черепичные крыши поселка Лонгйир и виднеющаяся вдали колоколенка.

– Двигаемся тихо, скрытно и быстро, – свистящим шепотом скомандовал запыхавшийся Хардер. – Ни в какие разговоры ни с кем не вступаем. Делаем свое дело и мгновенно исчезаем. Побежали!

Побежали…

33

К домику Берестецкой американцам удалось пробраться незаметно, как и хотел Хардер. Ни давешнего полицейского не повстречали – встречи с ним цэрэушник опасался больше всего, – ни кого другого из жителей поселка. Лонгйир словно вымер – хоть бы один человек на улочке! Идеальные условия.

– Брать его живым! – приказал Хардер. – Только живым, мертвый он мне без надобности. Оглушите его, чтобы не орал и не дергался, и немедленно уходим к моторке. Труп мы из него позже сделаем, после того, как я с ним побеседую. Я сам его убью. Никаких звонков и стуков. Хаттлен! По моему сигналу ломайте дверь. И врываемся все сразу. Он этого не ожидает, сопротивления оказать не сможет. Приготовились, парни! Билл, давайте!

Широко размахнувшись, Большой Билл изо всех своих немалых сил саданул прикладом «М-16» чуть ниже замочной скважины. Второго удара не потребовалось. Раздался громкий треск, дверь распахнулась. «Морские котики» ворвались в дом Валентины Берестецкой. Роберт Хардер, несмотря на весь свой охотничий азарт и ненависть к русскому, порог домика переступил последним, прячась за широкими спинами «котиков». Азарт азартом, но получить автоматную очередь в живот Хардеру не улыбалось!

Быстро выяснилось, что получать автоматную очередь не от кого. Домик Берестецкой был пуст. «Котики» вихрем промчались по всем его комнатам, не забыв про ванную, туалет и кладовку, но никого не обнаружили. Хардер поверить в такое никак не мог. Размахивая своим «хорном», он лично обшарил домик, даже под кровать заглянул. Затем повторил эти бессмысленные действия еще раз.

Выражение лица у цэрэушника стало как у маленького ребенка, которому обещали дать большую вкусную шоколадку, а вместо нее вручили собачью какашку.

– Но куда он мог деться?! – вопрошал Хардер неизвестно кого. – Он же не мог знать, что мне известно, где он прячется! Неужели меня обманули? Этого не может быть. Что, вообще ничего не нашли? – безнадежно спросил он у Хаттлена.

– Почему же ничего? Гидрокостюм его нашли, – несколько иронично сказал Большой Билл. – Кроме того, в той комнате, где отыскали гидрокостюм, на кровати и на полу кровавые пятна. Довольно большие. Так что был он здесь – никаких сомнений. Только вот сейчас его здесь нет. Тоже – никаких сомнений. Опять прокол получается, Бобби. Что-то частенько мы за последнее время прокалываться стали. Не нравится мне это.

Командиру «морских котиков» Уильяму Хаттлену не нравилось не только «это», но и многое другое. С того момента, как Хардер вызвал его на ходовой мостик субмарины, осчастливил известием, что сейчас они двинутся в Лонгйир сызнова ловить русского, и приказал готовить группу захвата, Хаттлен никак не мог ответить себе на вопрос: зачем это нужно? Неужели ненависть к русскому подводнику стала у Хардера маниакальной, совершенно затуманила ему мозги? Сейчас все силы надо бросить на то, чтобы возможно быстрее извлечь спутник и удирать с добычей без оглядки, пока норвежцы не разобрались, кто истинные виновники инцидента с их катером. Их сюда за этим послали, а вовсе не на охоту за русским подводником. Интересно было бы узнать, думал Хаттлен, откуда у Хардера взялась такая уверенность, что русский скрывается именно в этом домике? Хардер не ошибся, скрывался здесь русский, тут никаких сомнений. Но как Хардер об этом узнал? Сорока на хвосте принесла?

Кстати, в отличие от Хардера, никакой ненависти к Полундре Большой Билл не испытывал. Напротив, испытывал чувство уважения как к сильному противнику. Мало того, к уважению с недавних пор добавилось что-то вроде благодарности. Хаттлен недаром считался отличным командиром. Он всегда старался беречь своих парней, он очень тяжело переживал гибель каждого из них. После взрыва понтонов «Ниппера» ребята доложили ему, что русский мог преспокойно убить двоих. Но он не сделал этого! Хаттлен сам расспросил эту незадачливую парочку, которой необыкновенно повезло: они добрались до поверхности на одном дыхательном аппарате! Опыт у Большого Билла был громадный, не уступающий, пожалуй, опыту Павлова. Он легко реконструировал то, что произошло на глубине: атаку своих ребят, ответ Полундры, дальнейшие действия русского, которые привели к столь впечатляющим результатам. И сказал себе: «Вот это классная работа!» Так при чем тут оголтелая ненависть? Он делает свое дело, они делают свое. У них приказ, у него – тоже. Интересно, кто из них двоих оказался бы сильнее при встрече один на один? Причем желательно без смертоубийства обойтись…