Книга Седьмая свеча - Сергей Пономаренко

— Нет, ничего. Интересно, как у вас вечеринки проходят?

— По-разному, только на тебе лица нет, подружка. Хотела бы пойти?

— Неудобно, меня никто не приглашал. Впрочем, не отказалась бы.

— Хорошо, возьму грех на душу. Только компания там специфическая, так что держи ушки востро. Встречаемся у турникетов метро «Берестейская» в шесть вечера. Заметано, подружка?

— Конечно! Спасибо тебе, Снежана.

— Потом поблагодаришь, а пока быстро-быстро разбежались.

Пати проходила в насквозь прокуренной просторной четырехкомнатной квартире с высоченными потолками. Долговязый и чрезвычайно тощий, до изнеможения, парнишка, хозяин квартиры на время отсутствия родителей, отзывался на странное прозвище Клоп. Несмотря на то что они пришли туда в семь часов вечера, как и было договорено, веселье было в полном разгаре, словно вечеринка началась давно, возможно, ранним утром или не прекращалась со вчерашнего дня. Здесь веселилось, по меньшей мере, полтора десятка разнополых представителей молодежи. Все комнаты были раздельные, и в двух устроили противоположные по стилю танцевальные дискотеки: джангл, с его ритмом, больно бьющим по нервам, и электронные трансовые композиции.

Веселящаяся компания была разношерстной, словно здесь проходил форум представителей различных стилей и образа жизни. Единственное, что всех объединяло, — это модный прикид. Коротко стриженная девица с ядовито-зелеными волосами в широких штанах с большими накладными карманами — из продвинутых «кислотников» — сидела в углу комнаты на коленях у парня, отдающего предпочтение стилю хип-хоп, в нарочито простой по покрою одежде, но, судя по всему, из очень дорогих магазинов. На его лысой голове, блестящей в свете цветомузыкальной установки, чудом держалась маленькая игрушечная желтая кепочка, которую он периодически поправлял, не прекращая взасос целовать девицу. В центре комнаты подпрыгивали в ритмах джангла три очень поддатых парня и девица в джинсах и полупрозрачном лифчике. Это почему-то напомнило Гале весело резвящихся на травке козликов, и она прыснула. Снежана непонимающе на нее посмотрела, но тут вмешался Клоп и выволок их оттуда.

Они вошли в комнату, где был накрыт «а-ля фуршет» полированный стол без скатерти: несколько видов рыбных консервов и солений в банках, огрызки ранее присутствовавших здесь бутербродов, обветренные жалкие ломтики копченой колбасы на треснувшей тарелке, опрокинутая полиэтиленовая бутылочка кетчупа с набежавшей коричневатой лужицей. Здесь было относительно тихо и пусто. Только в углу комнаты на чем-то наподобие развернутого спального мешка, отрешившись от всего, крепко обнявшись, лежала обкурившаяся парочка.

— Девчонки, вам надо выпить, а потом курнем. Если хотите нюхнуть, у меня немного есть. Как думаете, что молодежь выбирает на самом деле?

— Как всегда — пепси, — сказала Галя и улыбнулась и тут же поняла, что хотя обращение прозвучало во множественном числе, но все это относилось к Снежане, и ее реплика растворилась в воздухе.

— Ты знаешь, что я люблю больше всего, — с достоинством произнесла Снежана.

— Понял, я сейчас, — сказал Клоп и исчез.

— Снежана, а почему его называют «Клоп»?

— Один шутник как-то сравнил его с клопом на заднице во время поста — хочет, да нельзя. С тех пор за ним закрепилось это прозвище, и он привык. Многие так и не знают его настоящего имени.

— Если честно, Снежанка, то я не догнала. Ведь он такой тощий — какой же он клоп?

— Потому что должен соблюдать пост, — терпеливо объяснила Снежана.

— Все равно не поняла. Какой пост? Ты можешь мне это растолковать?

— Ну ты и непонятливая! Видишь ли… — но тут появился Клоп, он приволок полбутылки мартини.

— Снежинка, я о тебе помнил — грудью лег, но не дал спившейся компании прикончить пузырь! — воскликнул он, доставая из карманов фужеры.

Ими явно многократно пользовались, но Галя промолчала.

— Оно чистое? Не так, как в прошлый раз? — недоверчиво спросила Снежана, косясь на бутылку.

— Обижаешь! Чистейшее! Жизнью клянусь!

— Смотри, Клоп. Раздавлю!

— Готов принять мученическую смерть клопа, но только на твоем теле. Когда начнем?

— После того как кончим, — отрезала Снежана.

Клоп налил полные фужеры.

— За ее бесстыжую, но неизбежную долю, — брякнул Клоп.

Галя сама чокнулась о его фужер, засмущалась, увидев, что Снежана и Клоп не последовали ее примеру, и выпила. Приятное вино с легким привкусом лимона и чуть заметной горчинкой пилось очень легко, и Галя, не отрываясь, осушила свой фужер до дна, словно утоляла жажду. Снежана только слегка отпила, Клоп тоже.

— Убью! — зло сказала Снежана.

— Я готов! — радостно согласился Клоп.

— Я не помешаю? — вклинился в разговор крепкий парень лет двадцати с небольшим, в белой рубашке с широкими короткими рукавами, не скрывающими его хорошо тренированные мышцы. Поверх рубашки был повязан узкий черный галстук.

— Нет, — отозвался Клоп.

— А ты мне — да. Вали отсюда! — сказал парень и повернул сердитое лицо к Гале, но не успел ничего сказать, так как вмешалась Снежана.

— Привет! — наигранно радостно сказала она. — Давай лучше мы отойдем в сторонку!

— Базара нет! — согласился парень, и они вышли за дверь.

Галя как бы невзначай подошла к двери и прислушалась. Снежана говорила тихо, из-за шума ее не было слышно, но зато голос парня гремел, каждое его слово впечатывалось в мозг Гали, заставляя кровоточить сердце.

— Что это за чувырло среднего рода ты привела с собой? Если она морду не бреет, представляю, что у нее делается в других местах… Ладно, проехали. Когда будут?.. Что ты гонишь! Играешь с огнем, пацанка. У меня жилка не резиновая — лопнет, ты обгадишься!

Вдруг у Гали перед глазами все поплыло, закружилось, и она начала тихо сползать на пол. Последнее, что еще прорвалось в ее сознание, — это глухой далекий голос, словно через вату: «Отъехала. Что с ней делать?» — и все. Потом бегущая строка фантастических цветных картинок с экзотическими животными, тропическими джунглями, сквозь которые иногда прорывались знакомые человеческие лица, но, неузнанные, вновь пропадали. Голоса, разговоры, музыка, еще что-то — все это проходило мимо ее сознания как далекие стершиеся воспоминания.

Галя пришла в себя в полной темноте на широкой кровати. Она лежала полностью обнаженная, и на ней молча трудился какой-то мужчина. Она в страхе закричала и попыталась столкнуть его.

— Чувиха очухалась! — закричал тот в темноту и крепко прижал ее к кровати.

Сразу появился еще кто-то, невидимый в темноте, и разжал ее рот костлявыми пальцами. В него полилась какая-то жидкость, которую она стала быстро глотать, чтобы не захлебнуться. Это было все то же злополучное мартини. Все же она поперхнулась, закашлялась, пытаясь отдышаться.