Книга Троцкий - Дмитрий Антонович Волкогонов

изложил две основные функции комиссаров в армии: политическое воспитание бойцов и контроль за действиями командного состава. Троцкий признал, что добровольческий принцип формирования армии оправдал себя «только на треть», ибо в частях «много элемента негодного – хулиганов, лодырей, отбросов». Поэтому «на обязанности военных комиссаров лежит неусыпная работа в области поднятия сознательности в недрах армии и беспощадного искоренения проникшего в нее нежелательного элемента». Троцкий категорически заявил, что «комиссар является непосредственным представителем Советской власти в армии, защитником интересов рабочего класса… Если комиссар заметил, что со стороны военного руководителя угрожает опасность революции, комиссар имеет право беспощадно расправиться с контрреволюционером вплоть до расстрела»{323}. Так Троцким закладывалась идейная беспощадность большевиков, которая переросла затем в жестокость по отношению к многочисленным врагам.

Тогда, кроме большевиков, комиссарами могли быть и левые эсеры. Сам Троцкий, например, назвал левого эсера Кривошеина «прекрасным губернским комиссаром» в Курске. Но скоро монополия большевиков не только на власть, но и на комиссарство станет безраздельной. Троцкого, как и всех большевистских руководителей, не смущало, что комиссар, исходя из партийной установки, является «защитником интересов рабочего класса», хотя армия в основном была крестьянская… В то время еретическая мысль об антидемократичности диктатуры одного класса (который был в абсолютном меньшинстве по сравнению с крестьянством) едва ли приходила кому-либо в голову. Право комиссара «беспощадно расправиться» сегодня выглядит как один из истоков будущих массовых беззаконий.

Пожалуй, никто так последовательно и решительно не отстаивал идею широкого использования военных специалистов в строительстве Красной армии и деле защиты революции, как Троцкий. Летом и осенью 1918 года, несмотря на отрицательное отношение к данному вопросу многих видных революционеров, Троцкий опубликовал в центральной печати ряд ярких материалов по этой проблеме. Статьи в «Известиях ВЦИК», «Правде», многочисленные выступления ясно показывали отношение наркома к использованию военспецов. «Офицерский вопрос», «Об офицерах, обманутых Красновым», «Унтер-офицеры, на командные посты!», «Унтер-офицеры», «Красные офицеры», «О бывших офицерах», «Военные специалисты и Красная Армия» и многие другие статьи и речи Троцкого были посвящены главной, кадровой проблеме создаваемой армии.

Наверное, в наиболее полном виде свою позицию относительно использования военных специалистов Троцкий изложил в статье «Военные специалисты и Красная Армия», написанной в последнюю ночь тяжелейшего 1918 года. Троцкий пишет, что ему, последовательному стороннику использования военспецов в Красной армии, постоянно приходится выслушивать упреки и возражения товарищей по этому поводу. «Когда придирки становились более настойчивыми… – продолжает нарком, – приходилось прибегать к аргументу не столько логическому, сколько эмпирическому:

– А вы можете мне сегодня дать 10 начальников дивизий, 50 полковых командиров, двух командующих армиями, одного командующего фронтом – все из коммунистов?

– В ответ на это, – говорил Троцкий, – ”критики“ уклончиво смеялись и переводили разговор на другую тему»{324}.

Конечно, при всех прочих равных условиях советская власть, рассуждает руководитель военного ведомства, всегда предпочла бы командира-коммуниста некоммунисту… Но никто не предлагал нам выбирать между командирами-коммунистами и некоммунистами. Последних просто не было. Чувствуя исключительно сильную оппозицию принципиальной линии Ленина – Троцкого на широкое использование военспецов, Лев Давидович приводит один за другим убедительные аргументы в защиту своей точки зрения.

«У нас ссылаются нередко, – пишет Троцкий, – на измены и перебеги лиц командного состава в неприятельский лагерь. Таких перебегов было немало, главным образом, со стороны офицеров, занимавших более видные посты. Но у нас редко говорят о том, сколько загублено целых полков из-за боевой неподготовленности командного состава, из-за того, что командир полка не сумел наладить связь, не выставил заставы или полевого караула, не понял приказа или не разобрался по карте. И если спросить, что до сих пор причинило нам больше вреда: измена бывших кадровых офицеров или неподготовленность многих новых командиров, то я лично затруднился бы дать на это ответ»{325}.

Подкрепляя свою линию на необходимость использовать бывших поручиков, капитанов, полковников и генералов, Троцкий далее пишет: «Широкая публика знает почти о всех случаях измены и предательства лиц командного состава, но, к сожалению, не только широкая публика, но и более тесные партийные круги слишком мало знают о всех тех кадровых офицерах, которые честно и сознательно погибли за дело рабочей и крестьянской России. Только сегодня мне комиссар рассказывал о капитане, который командовал всего-навсего отделением и отказывался от более высокого командного поста, потому что слишком тесно сжился со своими солдатами. Этот капитан на днях пал в бою…»{326} Когда же речь шла о конкретном факте предательства, здесь Троцкий был непреклонен, даже беспощаден. Об этом, например, свидетельствует дело А. М. Щастного.

Начальник морских сил Балтфлота капитан I ранга А. М. Щастный 27 мая 1918 года был арестован по постановлению наркомвоена Л. Д. Троцкого, которое было одобрено на следующий день Президиумом ВЦИК. Дело по обвинению Щастного в подготовке контрреволюционного переворота слушалось 20–21 июня в Верховном трибунале Республики. Единственным свидетелем обвинения выступал Троцкий. В своих показаниях на заседании трибунала он в качестве главного факта обвинения Щастного приводит содержание политического реферата, который начальник морских сил Балтфлота собирался прочесть на съезде морских делегатов. «Весь конспект с начала до конца, – говорил Троцкий, – несмотря на всю внешнюю осторожность, есть неоспоримый документ контрреволюционного заговора… Это была определенная политическая игра – большая игра, с целью захвата власти. Когда же г. г. адмиралы или генералы начинают во время революции вести свою персональную политическую игру, они всегда должны быть готовы нести за эту игру ответственность, если она сорвется. Игра адмирала (Троцкий ошибочно назвал Щастного адмиралом. – Д. В.) Щастного сорвалась»{327}.

Суд был скорым. Но, скорее всего, не правым. Очень похоже, что расстрел, к которому приговорили бывшего царского капитана I ранга, был вынесен лишь за подозрение в нелояльности и попытку установить «диктатуру Балтийского флота». Никаких конкретных улик не было. Надо заметить, что суд над Щастным (если так можно назвать процедуру, где был один свидетель-обвинитель, но не было защитников) – первый политический процесс в Советской России, на котором был вынесен смертный приговор. И еще – первые шаги в этой области были связаны с нарушением законов. Но у революции свои «законы». Часто – беззаконные. Безграничное насилие – апофеоз беззакония. Чрезвычайность революционных законов способна, борясь со злом, творить новое зло, часто большее по масштабам, чем прежнее. Троцкий был идеальным исполнителем этих «законов».

Особенно ярко Троцкий проявил это качество при подавлении Кронштадтского мятежа (март 1921 г.), вспыхнувшего накануне X съезда партии. Когда Троцкому доложили о восстании, он тут же продиктовал обращение:

«К гарнизону и населению Кронштадта и мятежных фортов.

Приказываю:

Всем поднявшим руки против социалистического Отечества немедленно сложить оружие.

Упорствующих обезоружить и передать в руки советских властей.

Арестованных комиссаров и других представителей власти немедленно освободить.

Только безусловно сдавшиеся могут рассчитывать на милость Советской Республики.

Одновременно мною отдается распоряжение подготовить все для разгрома мятежа и мятежников железной рукой…»

Это обращение подписали нарком Троцкий, главком Каменев, командарм 7-й армии Тухачевский, начальник Штаба РККА Лебедев{328}. Сегодня мы знаем, что «железная рука» пролетарской диктатуры казнила руководителей и наиболее активных участников кронштадтских событий.

Много позже, когда на Западе вспомнили кровавую роль Троцкого в подавлении мятежа, он долго оправдывался и в своем «Бюллетене оппозиции», и в письмах своим сторонникам. Эти письма (несколько сотен) оказались вскоре в руках НКВД… Троцкий, объясняя причины жестокого подавления восстания, писал: «Революция имеет свои законы». Она признает только сильных, независимо от того, с кем имеешь дело. «За годы революции у нас было немало столкновений с казаками, крестьянами, даже с группами рабочих (группы уральских рабочих организовали добровольческий полк в армии Колчака)… В разных частях страны орудовали так называемые зеленые крестьянские отряды, которые не хотели признавать ни ”красных“, ни ”белых“. Бывало, когда ”зеленые“ сталкивались с ”белыми“ и терпели от них жестокий урон; но они не встречали, конечно, пощады и со стороны ”красных“»{329}. Другими словами, по Троцкому, жестокость, безбрежное насилие и непреклонность в его применении и есть важнейший «закон революции». В «Архиве русской революции» опубликовано множество свидетельств безудержного