Книга Наследница - Екатерина Белова

куклу, развернул ее лицом к себе и испытующе уставился в глаза. На этот раз взгляд держался молодцом и не разу не сполз на ее грудь или губы. Ясмин бы восхитилась, если бы не неприятная тема. — Что значит расформируют твою группу? Закрытки этим годом не предусмотрены, а твои ученики стабильно в входят в двадцатку по всем ведомствам. Не лучшие, но планку держат хорошо. Ты же понимаешь, что риски составляюсь ежегодно и твоя группа ни разу в них не упоминалась?

Эм… Вообще-то нет. Не понимает.

— Тотем Таволги передал своих цветков мастеру Эгиру, — принялась объяснять Ясмин.

Минут пятнадцать она раскладывала интригу, из которой чудом дала деру, а Абаль мрачнел на глазах. Поскольку Ясмин себя нахваливала, реакция Абаля вызывала возмущение.

Бледный, злой, под крыльями ресниц спряталась молния. Напряглись на шее жилы. Он поднял ее буквально одной рукой, усадил на стол, а после размашистым шагом прошёл к окну и резким взмахом прошёлся по трезвонящим цветам. Те сразу же заткнулись.

Абаль вернулся к Ясмин и наклонился вперед, расставив руки по бокам от ее бёдер.

Вообще-то ей не нравились такие замашки, но… С Абалем это не казалось ни пленом, ни ловушкой. Скорее, убежищем.

— Хорошая реакция, — сказал он скупо. — Ты хотя бы понимаешь, какой беды избежала по чистой случайности?

Ясмин нахмурилась. Она, конечно, избежала расформирования группы. Трехкратного понижения и потери репутации. Но ведь избежала. К тому же теперь, рядом с Абалем, который так эффективно решил большинство ее проблем, она чувствовала себя приятно слабой. Все же есть что-то очень манящее в любви мужчины, облеченного властью.

Ясмин, даже став популярной на профессиональном поприще, никогда не пользовалась таким очевидным инструментом. Было бы так просто — сказать «реши за меня». Не хочу вникать во всю это вардовскую двусмысленную систему, замешанную на юридических обманках и социальных недомолвках. Помоги мне. Сделай за меня. Стань моим щитом на несколько минут-дней-лет. В глубине души, она чувствовала, что Абаль стал бы им.

Это был бы миг слабости, но очень приятный миг.

Ясмин стоило труда встряхнуться. Она не верила в слабость и не очень-то хотела, чтобы Абаль видел ее такой.

— Ладно, — сказала она со вздохом. — Поясни.

И он объяснил.

Интрига, которую она считала простой, как табурет, распускалась у неё глазах ядовитым цветком Симантуса. А Симантус… Симантус был характерен тем, что имел тройной ряд лепестков и служил для производства семи форм галлюценогенов. Обычно его называли коротко и просто — Обманка.

* * *

Прощание их вышло скомканным и коротким.

В основном потому что операция в Чернотайю должна была начаться с минуты на минуту, а Абаль мало того, что не явился, так ещё и дома не ночевал.

Не прошло и четверти двоечасия, как почти вся компания осела около дома Ясмин. Оказалось, мир не без добрых людей, и жители Тихого квартала оповестили, где искать мастера Тихой волны, кого только можно. Разве что Примул к ним на дом не заявился.

— Мастер Ясмин, отдай нам мастера Тихой волны, — начал Верн, как самый смелый.

Он постучал в дверь, и стук, усиленный гулом Титориума прокатился по пустым ещё комнатам, как колокольный набат. Ясмин открыла дверь и испытала немедленное желание закрыть ее снова. Хрисанф, Верн, Низа, мастер Файон, Айрис, два Консула с закрытыми темной вуалью лицами…

В глазах Хрисанфа понимание и темнота, а в глазах Верна темнота и ничего больше. Низа, бледная, как молоко, и подурневшая походила на перегоревшую лампочку. Мастер Файон безразличный и задумчивый, словно не его вчера прокатило через две залы белым цветком мастера Ясмин. Его меланхоличная едва различимая усмешка напугала Ясмин до холодного пота. Особенно теперь, когда она осознала интригу, в которой ей отводилась роль глупой мыши.

Айрис — неприступная, как мраморная статуя. На Ясмин она взирала без страха, но с некоторым пренебрежением. Она ведь слышала, как Бересклет просит о помощи, но отвернулась, и теперь Ясмин знала почему. Айрис не считала ее Бересклетом.

Они вышли в сад к лодкам и теперь неловко топтались на луговом пятачке, не занятом цветами.

— Я вернусь уже после обеда, — со смехом сказал Абаль и к потрясению присутствующих чмокнул ее в нос.

Ясмин тут же встряхнулась, отодвинув пережитый ужас и боль, и с улыбкой подергала его за выпавшую из косы прядку. Она и забыла. Время в Чернотайе и в Варде течёт неравномерно. Как правило, группа, уходящая в Чернотайю, возвращалась часа через два, хотя могла пробыть там недели и месяцы. Случай, приключившийся с их группой, был исключением, и никто не мог сказать, с чем это было связано. Может, они нарушили временную петлю, проходя испытания, или попали в место, которое неверно коррелирует с часовым поясом Варды. Но как бы то ни было, Ясмин хотела расставить все точки над «и» прямо сейчас. Она достаточно долго бездействовала, собирая информацию. Пора сделать свой первый ход.

Она стряхнула липкий ужас перед собственным решением, перед Файоном, перед долгом. Но для уверенности взяла Абаля за край рукава. Даже забавно, как мелочи придают человеку сил.

— Айрис, — сказала она с улыбкой. — Ты можешь вернутся из Чернотайи с ростками Бересклета, но в моем доме для тебя не найдётся места.

Глава 19

С Айрис мгновенно слетела вся ее неприступность. Она растерянно моргнула, потом зачем-то оглянулась, словно за ее спиной стояла какая-то другая Айрис.

— Что ты говоришь, Ясмин? Я твоя… Мы дети Бересклета и наше предназначение в славить тотем, мы не должны ссориться по пустякам.

Ясмин, к сожалению, слабо интересовала слава Бересклета. Ей от него никакого толку. Мог бы быть — вот, например, вчера — но не было. С ней едва не случился пустяк. Она равнодушно пожала плечами.

— Мы будем славить тотем по отдельности, — без особой искренности сказала она.

Айрис нахмурилась, налилась клубничной краснотой, сжала в нить губы. Ясмин никогда не видела стадии гнева в такой наглядной последовательности, словно перед ней прокручивали слоу мо. От изящной белизны к бычьей ярости. Ясмин смотрела и очень хотела почувствовать удовлетворение, но чувствовала только приятное безразличие. Абаль обезболил эту ночь. Один только ночной рассказ тянул на антибиотик тяжелого типа. Не то чтобы спас, просто показал, что дно лежит намного ниже, чем отказ в помощи сестре.

— Мой отец дал тебе имя, чтобы ты открыла дорогу детям Бересклета! — глухо сказала Айрис. — Ты не должна вмешивать сюда личные мотивы!

Ясмин улыбнулась. А какие мотивы она должна вмешивать?

— Я полагала… — не дождавшись ответа, снова