Книга Непокорные - Эмилия Харт

взгляд и видит, что в глазах Эмили блестят слезы. – Она родилась мертвой. Если бы она была жива, ей было бы столько же, сколько сейчас тебе.

– О, мне так жаль.

– Все в порядке. Каждый из нас несет свой крест.

После ухода Эмили Кейт еще некоторое время сидит, глядя на огонь.

И пока она смотрит на прыгающие лепестки пламени, в ней крепнет решимость. Она не повторит ошибок прошлого. На этот раз все будет по-другому. Она стала другой. И она никогда к нему не вернется.

Кейт забирает из спальни свою дорожную сумку, слегка пошатываясь от ее тяжести.

В саду она расстегивает молнию и достает одежду – ту самую, которую носила для Саймона. Обтягивающие джинсы, облегающие топы. Даже нижнее белье, которое было на ней в тот день, когда она уехала: красное кружево, кристаллическое сердечко трепещет между чашечками бюстгальтера. Она бросает вещи в костер бесформенной грудой, наблюдая, как разгорается пламя. Чучело прошлого тает на глазах. Лоскутки кружева взлетают в воздух, как лепестки.

Некоторое время она стоит, наблюдая. Одна рука покоится на животе, где внутри в безопасности плавает ее дочь.

Декабрь.

Первые дни сверкают белизной снега – на крыше, на ветках платана, где поселилась малиновка. Кейт сразу же вспоминает малиновку Робина из «Таинственного сада» – так много лет эта книга была для нее единственным безопасным порталом в мир живой природы. Только теперь она по-настоящему понимает свой любимый отрывок, выученный в детстве:

«Все создано из волшебства: листья и деревья, цветы и птицы, барсуки и лисы, белки и люди. Значит, волшебство повсюду вокруг нас».

Часто, перед тем как уйти на работу, Кейт останавливается в саду и смотрит, как искрится солнце на покрытых инеем растениях, ищет красную грудку малиновки. Яркую точку среди сурового утра. Иногда, наблюдая, как она порхает с ветки на ветку, Кейт чувствует, как внутри ее живота что-то дергается, как будто ее дочь отвечает на пение малиновки и ей не терпится разорвать мембрану между материнским телом и внешним миром.

У малиновки есть компания. По снегу скачут скворцы, в лучах зимнего солнца их шеи блестят, будто покрытые лаком. В живых изгородях перед коттеджем щебечут рябинники – их отличает рыжеватое оперение. И, конечно, вороны. Их так много, что они образуют целый темный навес на платане, с которого они, нахохлившись, наблюдают за происходящим. У одной из них пятнышки на перьях – такие же были у вороны, которую Кейт обнаружила в дымоходе в свой первый день здесь. Кейт становится все храбрее – каждый день она все ближе и ближе подходит к дереву. Этим утром она прижала ладонь к его покрытой ледяной коркой коре, и в груди разлилось тепло.

Сидя в книжном магазине, Кейт вспоминает об этом и улыбается. Она потягивает кофе из кружки Эмили с леопардовым узором. Сейчас чуть больше десяти, и до обеда Кейт планирует разобрать пять коробок.

С тех пор как она уехала от Саймона, прошло семь месяцев. Порой ей кажется, что она всю жизнь прожила в коттедже Вейворд, что у нее всегда был этот распорядок дня: вставать вместе с солнцем, проводить время в саду или неспешно идти в деревню на работу в книжный магазин. Ей кажется, что даже некоторые местные жители начали принимать ее за свою. По словам Эмили, они приняли ее, но относятся с некоторой долей недоумения, как относились к тете Вайолет.

Но иногда прошлое накатывает снова.

Вчера в два часа ночи зазвонил телефон, и при виде голубого экрана все внутри у нее перевернулось. Незнакомый номер. Она понимала, что это не может быть он. Это невозможно: он не знает про «Моторолу», он не знает ее новый номер. Но это не мешает ей прокручивать в голове различные сценарии, и, пока она разбирает коробки, внутри нее растет беспокойство.

Слава богу, он не знает про ребенка.

– О, Кейт? – в подсобку входит Эмили, и Кейт рада, что ее отвлекли. Эмили приседает рядом с потрепанными коробками у окна. – Смотри, что доставили вчера… думаю, тебе это будет интересно, – крякнув, она снимает коробку с вершины стопки и плюхает ее перед Кейт.

– Что это?

– Взгляни-ка, – широко улыбаясь, говорит Эмили. – Все, что внутри, ты можешь забрать себе, конечно. На самом деле оно твое по праву.

Поначалу Кейт думает, что неверно прочитала торопливо нацарапанную ручкой надпись на наклейке сверху коробки. Поэтому она перечитывает ее, но ошибки нет.

Ортон – холл.

31

Альта

За пределами замка сиял яркий день. Свет резал мои глаза так, что улицы и здания Ланкастера казались мне белыми, словно из жемчуга. На миг я подумала, что, может быть, на самом деле меня повесили, и это рай. Или ад.

Пошатываясь, я направилась к дороге, ведущей из города, пригнув голову, чтобы меня никто не узнал. Повсюду мне приходилось протискиваться сквозь толпы народа, прижимаясь к жарким телам, и от всего этого меня бросало в пот и панику.

– Вы слышали новости? – спросила одна женщина у другой. – Королева Анна мертва!

Какой-то мужчина закричал; еще одна женщина пробормотала молитву за упокой души королевы. Гул голосов нарастал, люди толкались и пихались. Мои мысли поплыли. В какой-то момент мне даже пришла дикая мысль, что произошла какая-то величайшая ошибка, что это я должна была умереть и мне сохранили жизнь взамен жизни королевы.

Чья-то жесткая ладонь легла мне на плечо, и сердце мое замерло. Я повернулась, в страхе, что это кто-то из зрителей решил исправить несправедливое решение суда и вернуть меня на путь к смерти. Но это оказался один из присяжных. Тот самый, с квадратной челюстью и жалостью во взгляде.

В первый раз за все время я заметила, что он одет богато: и его плащ, и дублет были расшиты серебряной нитью. Стоя рядом с ним в своем грубом платье, я ощущала себя совершенно нищей.

Некоторое время мы молчали; толпа обтекала нас.

– Моя жена, – наконец, сказал он медленно, как будто каждое слово давалось ему с трудом, – едва не умерла при родах, когда рожала нашего сына. Одна мудрая женщина из нашей деревни спасла обоих. Беатрис, так ее звали. Когда ее обвинили, я промолчал. Ее повесили.

Он достал из кармана бархатный мешочек и, вложив его в мои руки, растворился в толпе.

Я заглянула в мешочек и увидела золотые монеты. И я поняла, что за свою жизнь должна благодарить этого мужчину – или ту