Книга Умри, богема! - Анна Васильевна Дубчак

Если ваши отношения вообще можно было назвать дружбой.

Зависть. Об этом нетрудно было догадаться.

Я вернула флешку в банку с надписью «Какао», и мы отправились спать. На этот раз я уснула сразу же, едва моя щека коснулась подушки.

19

Утром мы выпили кофе и поехали в больницу. Как я и предполагала, операция прошла успешно, и Марина находилась в реанимации, куда нас, конечно же, не пустили. Хирурга, который оперировал Тряпкину, в больнице уже не было, я разговаривала с медсестрой, которая на бегу рассказала нам о том, что, к счастью, нож прошел мимо жизненно важных органов, пациентка просто в сорочке родилась.

Там же, в больничном коридоре, украшенном, надо сказать, уже к Новому году разноцветными бумажными гирляндами, мы столкнулись с тем самым следователем, который допрашивал нас ночью. Михаил Евгеньевич спросил у него, есть ли новости, касающиеся покушения на убийство. Но следователь, хмыкнув, только развел руками, мол, кто вы такие, чтобы я вам что-то рассказывал, и быстрым шагом направился к выходу.

– Ничего, я все равно все узнаю, – сказал Родионов. – Лара, думаю, вам надо бы вернуться домой, а я отправлюсь в следственный комитет. Теперь, когда у нас есть флешка, – он похлопал себя по карману, куда я сама положила улику против Логинова и Сони, надеясь, что с ее помощью нам удастся прижать Скоробогатову и заставить ее предпринять меры по освобождению Левы, – думаю, Елена Борисовна поставит весь следственный комитет и прокуратуру на уши, чтобы доказать, что Софья Сазыкина сама выбросилась из окна… Тогда все будут довольны и успокоятся.

– Но вы же хотели сами встретиться со Скоробогатовой. Мы и адрес знаем, где они могут быть, Елена эта и Жора. Сазыкин же сказал, что они соседи по Переделкино. Даже если этой мадам там сейчас нет, мы можем найти Логинова. А я уж поговорю с ним. Душу из него выну, но все узнаю и про шантаж, и про то, кто устроил погром в квартире Марины, а потом прирезал ее.

– Понимаете, Елена Борисовна такой человек… гм… Не так-то легко встретиться с ней, как с простым смертным, и поговорить. Особенно сейчас, когда она, летя в пропасть, сметает все на своем пути…

Я, разыскав в интернете информацию о Скоробогатовой и насладившись изучением ее снимков (роскошная блондинка с полными губами и глазами, как у лисы), тотчас представила Елену Борисовну, сидящей на метле и рассекающей воздух с огненными искрами… Дьяволица!

– Но если не поедете вы, то поеду я. Вернусь домой, сяду в свою машину и отправлюсь в Переделкино.

– Ну уж нет, я вас одну не отпущу! – взвился Родионов. – Лева поручил мне оберегать вас, защищать.

– Вот как? А я-то думала, что вы занимаетесь как раз его делами.

– У нас целое юридическое бюро, и сейчас мы все работаем в одном направлении – пытаемся помочь Льву Григорьевичу.

– Тогда сами решайте – едем мы или нет.

– Хорошо, сейчас я сделаю несколько звонков своим коллегам, скоординирую наши действия, а потом я сообщу вам результат. Договорились?

Ну вот, хотя бы разобралась, кто такой Родионов и почему он приставлен ко мне. Мне бы и раньше догадаться, что делами по освобождению Левы занимается целый штат юристов! И как же здорово, что, даже находясь в таком затруднительном положении, когда его, по моей вине втянутого в эту историю, держат как настоящего преступника в камере, он нашел в себе силы вспомнить и позаботиться обо мне, приставив ко мне одного из своих доверенных лиц, адвоката Родионова.

Я стояла на крыльце больницы и видела, как Родионов, отойдя к машине, беседует по телефону. Он был спокоен, разговаривал тихо, без эмоций, но судя по выражению его лица, дела у Левы шли не очень-то хорошо. Потом Михаил Евгеньевич махнул мне рукой, и мы сели в машину.

– В Переделкино? – спросила я.

– В Переделкино, – ответил он со вздохом. – Минут через сорок там будем.

– Быть может, хотите перекусить?

– Поскольку мы не знаем, как там все сложится в Переделкино и когда мы освободимся, можно и пообедать, – замурлыкал Родионов, и я вдруг увидела его совсем другим, почти домашним, просто человеком, а не адвокатом, хотя все еще немного напряженным и собранным. Думаю, именно тогда мы немного расслабились и даже успокоились.

Мы заехали в небольшой ресторанчик по дороге, заказали куриный суп, плов и напитки.

Помнится, еще Ванечка учил меня в случае каких-то сложных жизненных ситуаций не раскисать и просто стараться не думать о том, что пока что не можешь исправить. «В этом нет никакого смысла, Ларочка, – говорил он. – Старайся не мучить себя в такие моменты голодом, не истязать бессонницей. Все, что от тебя зависит, ты и без того сделаешь, постараешься что-то предпринять. А проку от тяжелых мыслей все равно никакого нет. Напротив, постарайся во всем находить позитив. Улыбайся!»

Быть может, поэтому я с таким аппетитом пообедала и даже заулыбалась, когда официантка предложила нам десерт – блинчики со свежей клубникой.

В ресторане прямо в центре зала была установлена елка, и от нее так крепко пахло хвоей, что я, хоть и старалась держаться, все равно почувствовала, как отчего-то хочется плакать. Но не от какой-то вселенской грусти, потому что я все равно чувствовала, что все-то у нас с Левой наладится, его выпустят, и мы снова будем вместе, нет! Просто вспомнилось детство, елка во Дворце молодежи, подарки, конфеты, мандарины… Детство – это когда проблем не чувствуешь и живешь как в сказке. И все тебя любят.

Мы сидели у окна, и когда принесли блинчики, тишину придорожного ресторана разорвал вой сирен – мимо нас по шоссе неслись, обгоняя друг друга, полицейские машины с мигалками и кареты «Скорой помощи». Окна ресторана были огромные, прозрачные, чистые, и у меня появилось такое чувство, будто меня обдало холодным ветром от пролетавших мимо машин.

– Надо же, сколько машин… Что-то, видимо, случилось на дороге. Может, авария, – сказала я.

– Да, что-то уж слишком много машин… – нахмурился Родионов. Он отодвинул от себя тарелку с блинчиками, я последовала его примеру. Аппетит почему-то пропал. Он расплатился, не позволив мне этого сделать, мы встали и направились к выходу.

Потом я спрошу у него, на самом ли деле он подумал то же, что и я…

Никаких аварий по дороге мы не увидели. Свернули и покатили к поселку, я на ходу вспоминала, куда сворачивать. И когда мы уже съехали в проулок, где, по моим подсчетам, должен был находиться дом Сазыкина, увидели впереди скопление машин… Обгоняя нас, туда же пронеслись еще две машины, одна с телевизионщиками, об этом нетрудно было догадаться, увидев логотип одного из телевизионных каналов. Мы тоже подъехали, вышли из машины, стали пробираться через успевшую образоваться толпу людей, чтобы увидеть, что же произошло.

Роскошный темно-синий «Бентли» был искорежен бетонным основанием столба, да так чудовищно, словно машина была сделана из тонкой синей фольги и вот теперь смята, раздавлена… Мы увидели растерянных врачей «Скорой помощи», не знающим, как подступиться к автомобилю, в котором наверняка уже кто-то погиб. Ну невозможно было остаться в живых после такого мощного удара, водительское место было просто расплющено…

– Ларочка, стойте здесь и никуда не уходи, чтобы я мог вас найти, – взволнованно проговорил Родионов, выискивая в толпе, как я поняла, знакомые лица. – Попробую что-то узнать.

Он исчез в толпе, я же, подойдя к какой-то женщине, стоящей рядом, спросила ее, чья это машина.

– Скоробогатова