Книга Глубже - Робин Йорк

Нейт. Он прислонился к перилам, изображая расслабленность. Выражение его лица всецело благочестивое, и я узнаю в нем лицо, которое он делал, когда хотел, чтобы я сделала для него что-то, чего я не хотела.

Уэст никогда не смотрел на меня так.

— У меня было кое-что из того, что ты продал Маршаллу, — говорит Нейт. — Это хорошее дерьмо. Он сказал, что полсотни за пол унции.

— Я не буду тебе продавать.

— Я заплачу тебе четыреста, — в том, как Нейт это говорит, есть что-то коварное, словно он пытается выяснить цену Уэста, чтобы заплатить ее, а потом посмотреть на него свысока за то, что тот был настолько слаб, что позволил себя унизить.

Я немного поражена. Имею в виду, я видела его на полу после того, как Уэст ударил его. И не могу поверить, что у него хватает смелости находиться здесь, а тем более вести себя так высокомерно.

— Может быть, я не совсем ясно выражаюсь, — Уэст начинает злиться. — Я бы не продал тебе, сколько бы ты мне ни заплатил, — он жестом показывает на Джоша. — С тобой тоже покончено. Убирайся на хрен отсюда.

Челюсть Нейта сжимается.

— Ты мудак.

— А ты членосос.

— Разве это не больше по части Кэролайн?

У меня есть время зафиксировать, что эти слова делают с Уэстом — эта странная пульсация напряжения в нем, когда каждая часть его тела становится твердой и яростной, все сразу.

У меня есть время подумать: «Вот дерьмо».

Затем все происходит быстро. Уэст делает выпад вперед и одновременно толкает меня обратно в квартиру. Я обхватываю его за талию, пытаясь не дать ему ударить кого-нибудь или получить удар, не по моей вине, не сегодня.

— Держись подальше от этого, — говорит он и направляет меня к двери, но пожарная лестница скользкая, я теряю опору и ударяюсь виском о что-то твердое, от чего у меня появляются звезды, что я всегда считала фигурой речи. Нейт прижимается к перилам, Уэст на него, Джош толкает Уэста, кулак Уэста поднимается…

Я не думаю, что это вина Уэста, правда не думаю.

Но когда все закончилось, Уэст стоит на пожарной лестнице в мокрых носках, рассеянно потирая костяшки пальцев, а Нейт стоит на коленях у основания лестницы, зажимая ребра и сплевывая кровь.

— Думаю, тебе нужна скорая.

— Я могу идти.

— Держись от нее подальше.

— Она тебе не принадлежит.

— Тебе тоже не принадлежит, придурок. У тебя был шанс. Ты просрал его.

— Хотел бы я иметь ее подольше. Скучаю по этой сладкой попке. Или ты еще не трахал ее там?

— Вытащи его отсюда. Или я за себя не отвечаю.

— Пошли. Нейт. Пойдем.

— Ты пожалеешь.

Я сползаю по дверному косяку, трясу головой, моргаю.

Холодно.

Лучше бы я не подходила к двери.

Уэст стоит там, его лицо прямо напротив моего, его напряженность почти больше, чем я могу выдержать.

— Черт, Кэр, ты в порядке?

— Я в порядке.

Он поднимает меня на ноги, обнимает меня, закрывает дверь перед Нейтом и Джошем. Они там, на снегу, Нейт ковыляет, когда пытается идти, возможно, он ранен.

Это так уродливо. И все это, это уродство, из-за меня.

Я ненавижу это.

Думаю, мне это должно нравиться. Я думаю обо всех фильмах, которые видела, где парень защищает свою женщину.

Но в этих фильмах девушка никогда не получает удар. Никто никогда не бежит в туалет, сгорбившись, и не выплескивает полупереваренный куриный суп в унитаз.

Очевидно, я делаю это неправильно. Я все делаю неправильно.

Слышу, как Уэст входит в комнату, но не понимаю, что он от меня хочет.

Когда я подошла к двери, еще даже не выглянув на пожарную лестницу, я обняла его, и он отпрянул от меня.

Мне было больно, когда он так поступил. Все, что было потом, только усилило боль.

Думаю, о подарке, который я ему подарила. Блестящий бант. Двести долларов в конверте.

За что, по его мнению, я ему платила?

Уродство — оно не только во мне. В нем тоже, и он не хочет, чтобы я об этом знала, но от этого оно не становится меньше.

Я влюбляюсь в парня, который продает наркотики, который бьет кулаками, когда злится, который знает мое тело лучше меня.

Я уже влюблена в него. В Уэста, который любит устанавливать правила и который не хочет, чтобы я передавала ему деньги в конверте после того, как возьму его член в руку и заставлю его кончить.

Не знаю, кто он, каково его прошлое. Я не могу знать, потому что он мне не скажет. Но его настоящее достаточно уродливо, чтобы я с ужасом и болью осознала собственную наивность.

Я дрожу, сжимаю холодный фарфор и плачу.

Уэст приседает рядом со мной.

— Позволь мне осмотреть твою голову.

Я позволяю ему. Несмотря на то, что мне плохо, я рыдаю больше из-за него, чем из-за себя. Несмотря на то, что я ненавижу себя.

Я свернулась калачиком на коленях Уэста на полу его ванной и позволила ему осмотреть мою голову, проверить меня на сотрясение мозга, обхватить меня руками и прислонить к стене, обнимая меня. Держа меня.

Что-то не так с нами обоими, но я не хочу, чтобы он когда-нибудь отпускал меня.

Глава 6

Зимние каникулы

Уэст

Моя мама неравнодушна к «Волшебнику страны Оз». Когда я был ребенком, она нашла занавески в бело-голубую клетку у Фреда Мейера и повесила их в трейлере, где все выглядело потрепанным. Прошло всего несколько месяцев после последнего исчезновения отца, а она все еще носила эти дешевые блестящие красные туфли, которые он ей подарил. Вы знаете, такие туфли с широким ремешком на носке и каблуком, похожим на ломтик сыра?

Она любила их. Носила их везде, даже несмотря на то, что постоянно выворачивала лодыжки. Однажды вечером она надела их, чтобы пойти выпить с папой, и вернулась через три дня в новой одежде, с татуировкой «Тото» на лодыжке и рюмкой с надписью: «Рено». Она подарила ее мне на память.

После того, как папа ушел, а мама потеряла работу, потому что он взял машину, и она не смогла найти надежный способ добраться до города, у нее была такая шутка, когда она щелкала каблуками этих туфель и говорила:

— Нет места лучше дома, нет места лучше дома.

Потом она оглядывала трейлер и хмурилась, как будто была разочарована.

— Все еще свалка, — говорила она.

Но она наклонялась ко мне, если я был рядом, ее плечо