Книга Шаман 2. Чёртов чай - Клименко Тимофей

дуру. Так всё же, почему молчишь, святоша?

– Во-первых, потому что всё уже случилось. Плохо или хорошо, но случилось. Что толку говорить? Во-вторых, я всё-таки воевал и смерти повидал немало, чтобы сейчас рефлексировать. Ну а в-третьих, Коля, потому что ты ждёшь от меня этих нотаций. А вот почему ты втянул меня в эту грязь? Я вроде повода не давал.

– Ни малейшего, — согласился Сатана, – но тут такое дело... Мы просто удачно оказались в этом месте. Случайно. Почти. Терпеть ложь этой недоведьмы я не мог, права такого не имею. Я же хозяин ада! Но и специально ехать её убивать, мне тоже нельзя. Всё по той же причине. Она мелкая аферистка, а я хозяин ада. Вот только никто из моих бесов не мог к ней и близко подступиться, на них-то защита дома действовала! А нанятых людей Гера закапывал в лесу. Живыми. Как видишь, даже мне иногда приходится считаться с мнением окружающих, чтобы разворошить этот гадюшник. А сейчас уже весь ад и бОльшая часть наших на Земле знают, кто и за что её убил. И знают, что если я обещаю вырвать язык — значит, так и будет. Авторитет укреплён, дисциплина подтянута, порядок наведён. Слушай, Дэн, а что за вторая просьба была ко мне? Может быть, я смогу компенсировать тебе участие в естественном отборе, если выполню эту просьбу?

Дионисий задумчиво запустил руку с растопыренными пальцами в волосы, помассировал себе висок и выдернул её назад чуть сильнее, чем хотел. Клок волос, как напоминание о недавней химиотерапии, остался у него на пальцах. Полминуты бывший священник задумчиво рассматривал его, а потом открыл окно и выбросил на дорогу.

Может быть, и компенсируешь, хоть я и не считаю, что ты мне что-то должен. Ведь действительно, как бы страшно это ни звучало, но смерть — это только процесс естественного отбора. Ну, значит, слушай!

Дионисий поджал губы и грустно поглядел в окно. Щемящая тоска промелькнула в его взгляде, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Ольга изящно ткнула наманикюреным пальцем в кнопку выключения кондиционера и открыла оба передних окна. Прохладный от скорости ветер влетел в салон и растрепал длинные волосы обоих друзей. Дионисий закрыл глаза и подставил лицо потоку свежего воздуха, влетающего на огромной скорости в окно и будто бы старающегося сдуть все тяжёлые воспоминания. Он просидел так как несколько минут, затем поднял стекло и вымученно улыбнулся Сатане:

– Спасибо. У тебя в аду моя племянница. Отпусти её, Коля, пожалуйста! Или хотя бы облегчи страдания! Ведь отпустил же ты душу Виталькиной Жени.

– Погоди, Дэн, давай по порядку! Что за племянница? Как зовут? Почему уверен, что она у меня? Может, на небесах или уже выбрала новое земное воплощение? Короче, давай-ка ты издалека, как любишь. Да и подробности, подробности давай!

Голос Ольги звучал властно и уверенно. Денис вновь запустил выключенный кондиционер и виновато пробормотал:

– Ну да, ну да, что-то я всё в кучу свалил. Нина, дочка моего брата, в ноябре покончила с собой, таблеток наглоталась. Поэтому я и уверен, что она у тебя. Шестнадцать лет дурёхе было. Мать говорит, что она влюбилась в одноклассника, а тот на неё внимания не обращал. Вот она и решила сделать первую любовь любовью всей жизни.

– Прекрасный способ обратить на себя внимание, просто восхитительный! Любовь два в одном, — хмыкнула Ольга. – Первая, она же и последняя. Неожиданный такой, оригинальный ход! Молодец девочка!

Дионисий потупился, будто бы в этом была его вина, и продолжил свой рассказ, изредка замолкая, чтобы собраться с мыслями.

– Мать её нашла ещё живую, но было уже поздно. Часа три врачи пытались вымыть отраву из крови, но не смогли. Была девчонка — и нет девчонки. А ведь Ниночка мне звонила за два дня до трагедии, но я скинул, занят был. В тот день закрутился и не перезвонил, на следующий тоже не до неё было… Куда мне, я же приходом руковожу! А двенадцатого Макс позвонил и сказал, что она днём снотворного наглоталась, и больше Мышонка нет. Она не умерла, просто её больше нет. И всё, и это уже навсегда. Скажи мне, Коля, я хотя бы сейчас могу ей чем-то помочь?

Сатана задумчиво забарабанил пальцами по рулю и, казалось, не расслышал последние слова собеседника. Около километра друзья проехали в тишине, прерываемой лишь ударами камней о днище машины. Потом дьявол покачал головой и грустно спросил:

– Вот скажи, Денис, почему? Почему люди так пренебрежительно относятся к тем, кто им дороже всего? Сутки могут не спать ради чужих, а для своих и пары минут не найдут? Почему, а?

– Ты только не думай, Коля, я себя не оправдываю, — дрогнувшим голосом ответил поп, – но думаю, потому, что от своих мы ждём одобрения и понимания просто так, по праву дружбы и родства, а чужим пытаемся понравиться. Одобрение чужих мы пытаемся заслужить, пытаемся стать его достойными. Вот и выкладываемся, а на своих сил уже банально не хватает. Я понимаю, почему ты это спросил. Да, если бы я с ней тогда поговорил, всё могло бы быть иначе. Но я не поговорил. И теперь это мой крест на всю жизнь. А может быть, и после.

– После, Дэн, после! Личность — это же не только фамилия, имя и отчество. Личность — это все твои мысли и желания, чувства и поступки. Вот почему эта дура наглоталась таблеток? Парню отомстить? Вас наказать? Да чёрта лысого! Она себя считала ничтожеством и каждую минуту чувствовала свою никчёмность и бесталанность! Но знаешь, что самое смешное? Всё это осталось с ней и после смерти! Потому что её личность никуда от неё не делась! Только к этим мукам она добавила теперь ещё и адские! Дура! — зло выпалила Ольга и с силой ударила кулаком по рулю. Потом с вызовом посмотрела на Дионисия: – Да, дура! И не смей спорить! Отказываться добровольно от дара жизни, отказываться от стольких возможностей — это чушь несусветная! Уж я-то знаю, о чём говорю! И вообще, самоубийца — это такой же убийца, он точно так же лишает человека жизни. И презираю я их абсолютно одинаково. Один ваш милиционер хорошо сформулировал моё отношение. Он сказал, что при самоубийстве точно так же убивают человека, но ещё и убегают от наказания. Так вот, Денис, я делаю всё, чтобы наказание всё-таки нашло своего героя!