Книга Волки и надзиратели - Сильвия Мерседес

другой. А потом осушила чашку в несколько больших глотков.

Сделав это, я легла на подушку и посмотрела на старое лицо. Зрение стало четче. Матушка Улла, может, и была самой уродливой женщиной из всех, кого я видела, но сейчас, окруженная золотым сиянием камина, она казалась забавным ангелом.

— Так лучше, — сказала ведьма и опустила чашку где-то в стороне. Она подняла юбки и села на край моей кровати, ее широкий зад чуть не раздавил мою ладонь под одеялом. — Ты должна вскоре быть в порядке. Снаряды арбалета не сильно навредили, но крови ты потеряла много. Но с этим я разобралась, хотя следующие несколько дней больно еще будет.

Я нахмурилась, а потом осторожно пошевелилась. Я умудрилась подвинуться и сесть в кровати, прислонилась к изголовью. Я чуть повернула голову, скользнула взглядом по дому, мерцающему мороком. Но тут морок был не таким сильным, как у бабули, этот морок просто делал дом матушки Уллы уютнее, чем он был в реальности. Матрац подо мной точно был набит соломой, но ощущалось, будто я лежала на перине. Стены, наверное, были просто старыми досками, но они казались белыми и уютными в свете огня.

Рассвет сиял в восточном окне. Рассвет… почему это было так важно для меня? Я посмотрела на свои ладони. Человеческие ладони. Не с когтями и шерстью.

Матушка Улла хмыкнула.

— Прости, девица, — сказала она, похлопав по моему колену почти как мама. — Боюсь, ты все еще проклята. Я не могу снять проклятия другой ведьмы. Рассвет дает тебе шанс, но ты снова покроешься шерстью к следующему часу, — она окинула меня взглядом, в ее глазах заблестело восхищение. — Должна сказать, я знала, что твоя бабушка была одарена магией сильнее, чем многие люди видели. Но я еще не видела такой магии! Черной, да… но это все равно впечатляет.

— Она ворует ее, — сказала я.

Матушка Улла моргнула и склонила голову.

— Еще раз?

— Магию. Она ворует ее у учеников, которых ей присылают, и превращает их при этом в монстров.

Старая ведьма смотрела на меня, глаза опасно сияли.

— Ясно, — сказала она. — Думаю… да, думаю, я поняла, — она тряхнула головой, хмыкнула и продолжил. — А твой друг? Красивый волк? У него она тоже взяла магию?

— Вряд ли. У него не было магии. Она сделала это с ним из-за сделки.

— Пха! Бабуля и ее сделки! — матушка Улла сплюнула на пол и начертила знак, словно отгоняла зло. — Она жестоко обошлась с беднягой, это точно.

Я кивнула.

— Она ненавидит его. Потому что… думаю, она любит его.

— Бабуля Доррел никогда не могла разделить эти два чувства. Она была такой со своей дочерью, твоей матерью. Любили ее до ненависти. Но ты это знаешь, да?

Я закрыла глаза, опустила голову. Было больно думать о матери, которую я не встретила. Я старалась не думать о ней. Не думать о том, какой была ее жизнь, когда ее растила бабуля.

— Что ж, — продолжила матушка Улла, скрестив руки на пухлом животе, — ты теперь вне ее округа. Вне ее досягаемости.

Я подняла голову.

— Как это произошло? Я думала, что не могла покинуть округ бабули, пока я под ее проклятием.

— Так и было бы в обычных обстоятельствах. Принуждение бабули сильное. Но это Черная Магия, как я и подозревала. А Черную Магию нельзя использовать на своей крови. Бабуля нагло думает, что ей это сойдет с рук. И почти сошло! — Но когда она использовала другое заклинание Черной магии на своей крови, она перегнула. Проклятие было прочным, но уже расплеталось по краям. Можно было обходить его, в том числе, удалось увести тебя из ее округа.

Я посмотрела на свои ладони на коленях. В словах матушки Уллы был смысл, конечно. Как еще я перечила приказу бабули растерзать людей в Гилхорне? Хоть я пошла выполнять ее приказы, в критический момент было довольно просто сопротивляться.

— Это связь крови, — продолжила матушка Улла, перебивая мои мысли. — Это делает проклятие хаотичным, плохо управляемым. Даже такая ведьма, как бабуля, не может с ним сейчас справиться.

— Так я могу его снять? — спросила я, посмотрев на нее с надеждой.

— Ну… — матушка Улла пожала плечами. — Убрать превращение не так просто. Ты можешь сломать ее контроль над тобой, но остальное проклятие прочное, несмотря на связь крови. Боюсь, ты останешься такой до смерти твоей бабушки. Если она умрет.

Мое сердце сжалось. Но я не была удивлена.

— А что насчет Дира?

— А что он?

— Он тоже проклят до смерти бабули?

Старая ведьма вздохнула и скривилась, показав красные десны.

— Боюсь, его проклятие куда хуже. Бабуля смешала его заклинание с чем-то злобным. Она использовала кровь сердца.

Я покачала головой, хмурясь?

— Что это значит?

Матушка Улла встала с кровати, не ответив, и стала заваривать еще чашку крепкого травяного чая. Она принесла его к кровати и заставила меня выпить несколько глотков, а потом я продолжила разговор с ней.

— Что за кровь сердца? — спросила я, опустив недопитую чашку на блюдце.

Ее лицо было мрачным. Она села на край кровати и сцепила ладони.

— Боюсь, смерти твоей бабули не хватит, чтобы освободить Дира, в отличие от других ее оборотней. Его можно освободить, только когда кровь его сердца сольется с ее.

— Но что это означает?

— О, вариантов несколько, конечно. У многих проклятий есть лазейки, чтобы их снять. Но то, что задумала твоя бабуля… я дам тебе самой разгадать.

Я смотрела на чашку на своих коленях, провела пальцем по краю. Я догадывалась, на что намекала матушка Улла. Бабуля хотела Дира. Желала его. Я прекрасно это знала после вчерашних событий! И смешанная кровь сердца? Это могло означать… ребенка, возможно. Так их кровь смешалась бы. В этом был жуткий смысл. Бабуля считала, что потеряла ребенка, мою мать, когда она убежала к моему отцу. Бабуля хотела, чтобы другой ребенок заменил того, которого она потеряла?

Если она решила, что Дир станет отцом, то…

Я закрыла глаза. Я не хотела думать об этом, но воспоминания о соблазнительной встрече проникли в мой разум. Я вела себя так, как не считала возможным, ведь я была неопытной в этом деле. И бабуля направляла меня. Рьяная. Хитрая. Брала то, что должно быть моим, ценное и сладкое, превращала это в нечто мерзкое.

Я поежилась, чай в желудке неприятно бурлил. Как все стало таким сложным и… гадким?

— Осторожно. Ты разобьёшь мою чашку, а у меня осталось только три, — матушка Улла забрала у меня чашку с блюдцем, я и не