Книга Презумпция невиновности - Анатолий Григорьевич Мацаков

в дом по ребенку. От разных мужей, конечно. А государство им платит на воспитание детей деньги. Но они их пропивают. Однако пропивают умно: никаких скандалов, драк или еще какого-либо нарушения порядка в их квартире не замечалось. Потому и не можем лишить их материнских прав. А дети-то ведь страдают...

— Хорошо, Никита Тихонович, в следующий раз об этом на досуге поговорим, — прервал участкового Гурин. — Кто такой Статкевич?

— Статкевич? — на минуту задумался Соколовский. — Разное о нем в Большой Горе говорят. Одни утверждают, что человек он прямой, открытый, любит правду-матку в глаза резать, особенно колхозным руководителям. Работает кузнецом. Хороший мастер. Знает и плотницкое, и столярное дело, да и сапожным ремеслом владеет. Другие, с кем я беседовал, совсем иного мнения о Статкевиче, дескать, он на трибуне и на людях показывает себя борцом за правду, а в действительности — самый настоящий приспособленец, рвач и пьяница. Правда, пьет втихую, дома, на улице в пьяном виде не появляется. В деревне он — фигура заметная: тому что-либо нужное в хозяйстве выкует, другому сруб сварганит, третьему полы перестелет, четвертому сапоги стачает... И в кармане у него всегда свежая копейка. Особо не жадничает, берет, как говорится, по-божески, но своего не упускает...

— А что за тяжба у них была с шурином Радкевичем? — продолжал расспрашивать Гурин.

Соколовский вздохнул, вытер платком вспотевший лоб, сказал:

— Тут, товарищ советник юстиции, весьма деликатное дело: вроде бы Радкевич сожительствовал с женой Статкевича. Она старшая из сестер. Может, насильно взял ее, люди точно не ведают...

«Ведь мог и родственник лишить жизни сторожа фермы, — подумал я. — Большая Гора от Ятвезской птицефермы километрах в семи. Не так уж и далеко! Интересно, где находился Статкевич в момент убийства?»

Я задал этот вопрос участковому Соколовскому.

— Статкевич утверждает, что был дома, сын Владимир к нему как раз приезжал из Соколова, в СПТУ учится. Соседи подтвердили: действительно, всю ночь в доме Статкевича горел свет.

— Что же они с сыном делали всю ночь? — спросил я.

— Статкевич говорит, сидели, разговаривали о жизни, малость выпили. Жена его сейчас в больнице, врачи язву желудка обнаружили.

— Что еще у вас, Никита Тихонович? — кивнул участковому Гурин. — Выкладывайте.

— Да вроде все уже выложил, — Соколовский потер кончиками пальцев висок, сказал: — Да, вот еще что. По словам соседей, Статкевич с убитым шурином встречался редко, в основном по праздникам, и ни одна такая встреча не обходилась без скандала.

— Это уже интересно: были в неприязненных отношениях и тем не менее встречались! — Борис вопросительно посмотрел на Соколовского.

— Ничего странного, — ответил тот. — Встречи эти организовывали их жены.

— А где сейчас Владимир Статкевич? — спросил я.

— Утром уехал в Соколово.

Борис подвел итог разговора:

— Итак, появилась еще одна версия. Пятая.

— Пожалуй, — думая о своем, отозвался я.

Гурин допил компот, отодвинул стакан на край стола, посмотрел на меня, спросил:

— Что будем делать, подполковник? Не забывай о двух молотках и... о пуговице от мужской молодежной куртки.

— Надо позвонить в отдел, дать задание о срочной проверке Владимира Статкевича и самим возвращаться в Соколово.

— Согласен, — Гурин поднялся из-за стола, сказал Соколовскому: — А вы, Никита Тихонович, будьте пока на участке, возможно, еще понадобитесь сегодня.

— Понял, Борис Борисович.

В отделе нас встретил Козловский, сообщил:

— Жору мы установили. Это Самсонов Георгий Иванович, в прошлом году вернулся из мест лишения свободы, отбывал срок за мошенничество.

— Значит, поменял квалификацию? — удивился Гурин. — Помню этого Самсонова, я заканчивал его дело. Под видом торгового работника он разъезжал по городам области, брал у доверчивых людей деньги на приобретение дефицитных товаров и скрывался. И вот решил переквалифицироваться...

— Как видите. Уже установлены люди, которым Самсонов сбывал краденое, да и кое-что из магазинов обнаружили и у него дома.

— Вы что, обыск у него произвели? — насторожился Борис. — Без моей санкции?

— Не беспокойтесь, Борис Борисович, законность не нарушена, — улыбнулся в свои холеные усы Козловский. — Постановление на обыск утвердил прокурор района Иноходцев. Он сегодня досрочно вернулся из отпуска и уже приступил к своим обязанностям.

— Что с Владимиром Статкевичем? — нетерпеливо спросил я Козловского. — Нашли его?

— Сидит у меня в кабинете. По словам учащихся училища, с которыми он живет в одной комнате общежития, к отцу он поехал в меховой куртке, а вернулся в пальто с чужого плеча. С чего бы это? Наши товарищи установили: куртку с металлическими пуговицами купил в прошлом году в Соколове.

— Говорил с ним?

— Не успел. Его только что привезли. Я же занимался Шапашниковым и Самсоновым. Пошли поговорим с младшим Статкевичем.

7

В кабинете Козловского сидели двое — молодой, представительного вида мужчина в элегантной дубленке и худой, нескладный подросток с продолговатым прыщеватым лицом. При нашем появлении мужчина встал со стула, представился:

— Преподаватель училища Хохряков Петр Семенович. Здравствуйте!

Поднялся и подросток, буркнул «здравствуйте» и, переминаясь с ноги на ногу, настороженно осмотрел нас с Гуриным и тут же отвернулся, принялся рассматривать висевшую на стене карту района. Да, потертое демисезонное пальто было явно великовато для его тщедушной фигуры.

— Прошу садиться, — кивнул Гурин. Сам он по-хозяйски сел за стол Козловского, неторопливо раскрыл свою папку, достал из нее бланк протокола допроса и объявил Хохрякову: — Сейчас мы в вашем присутствии, Петр Семенович, допросим несовершеннолетнего Статкевича. Вы потом должны будете удостоверить своей подписью протокол допроса. Разъясняю вам и несовершеннолетнему Статкевичу ваши права и обязанности...

Я смотрел на внимательно слушавшего Бориса подростка, видел, что он отчаянно трусит, хотя и пытается скрыть это под маской напускного безразличия. Что за всем этим скрывается? Он что-то знает об убийстве, может, сам принимал участие в совершении этого тяжкого преступления? Или же все объясняется довольно просто — неожиданный вызов в милицию, новая, непривычная обстановка допроса...

Заполнив лицевую сторону протокола установочными данными допрашиваемого, Гурин перевернул протокол, что-то быстро написал на его чистой стороне вверху, отложил ручку и внимательно посмотрел на подростка. Тот под его взглядом съежился, пригнул голову, спрятал между колен подрагивающие пальцы рук.

— Ну, Владимир, рассказывай о себе, — неожиданно мягким голосом предложил Борис. Владимир удивленно вскинул на него глаза, неуверенно спросил:

— О