Книга Младший - Ольга Карпович

— А вот и счастливый новобрачный, — протянул он, не понимая, что произошло. — Какой день-то для семьи, а? Все обрели свое счастье.

Алеша то ли не расслышал его последних слов, то ли не обратил на них внимания. Он молча надвигался на Леню — губы сжаты в тонкую полоску, глаза впились в лицо брата.

— О чем ты сейчас говорил? — вполголоса выговорил он. — Какой коварный план? Как вы меня спасали?

Значит, он слышал обрывок их разговора. На мгновение резкий испуг сковал горло, не давая отвечать. Но злость оказалась сильнее. Наступает на него, набычился, просто воплощенная суровая справедливость. А кто он такой на самом деле? Обыкновенный мелкий пакостник, эгоистичный предатель. Сколько он сделал для него, как старался, как заботился о его благополучии. Алешечка же всегда плевать на него хотел: и тогда, и сейчас.

— Алексей, не надо, — взмолилась Марианна.

Она метнулась к мужу, сжала его запястье, заговорила горячо:

— Это все так давно было. Зачем сейчас ворошить?

— Я хочу знать, — не унимался тот.

Леонид отмахнулся и, нетвердо держась на ногах, прошел мимо по коридору в сторону гостиной. Не обращая внимания на все так же сидевшего у стола Льва Анатольевича, он плеснул себе водки, выпил, поддел вилкой плававший в салатнике маринованный огурец. Не оборачиваясь, он слышал, как в комнату вошел Алеша, тяжело дыша, и остановился за спиной. Леня обернулся: перекошенное, покрасневшее лицо брата отчего-то показалось ему забавным, он тихо рассмеялся нервным, каким-то икающим смехом. Сбросил, значит, свое олимпийское спокойствие. Где же твоя уверенность в себе, а, дорогой братец? Понял все-таки, кто здесь главный?

— Я хочу знать, — с угрозой в голосе повторил Алексей. — Отвечай!

— Ты хочешь знать? — паясничая, вытаращил глаза Леня. — Что же ты хочешь узнать? Может быть, что я насильно уложил тебя в постель с той шлюхой? Или что это я столкнул твою обожаемую Веру с лестницы? В каких грехах ты решил меня обвинить, чтобы успокоить свою совесть?

Он смутно видел нависшее над ним искаженное лицо младшего брата, такое знакомое, мучительно дорогое лицо. Сколько раз оно скалилось в его кошмарах, сколько раз он пытался вытолкнуть его из памяти, стереть, разбить на мелкие осколки. Эти бесчувственные эгоистичные мальчишеские глаза, сурово сжатые губы, у виска бьется голубая жилка. У Макеева перехватило дыхание. Комната, казалось, крутилась в каком-то бешеном танце. Из своего угла деликатно покашливал Лев Анатольевич.

— Может быть, она напомнит тебе еще и то, как ты подставил меня? Я всем ради тебя пожертвовал, все силы бросил, чтобы сделать из тебя выдающегося спортсмена, чемпиона. Во всем себе отказывал, забил на собственную жизнь. А ты… Тебе всегда на все было наплевать, лишь бы делать то, что хочется, избалованный эгоист. Ты всех тогда предал: и меня, и ее, если хочешь знать.

Макеев видел, как дернулось, словно от удара, лицо брата. Алеша отшатнулся, невольно прикрыв глаза, губы болезненно искривились. Он и сам не знал, что почувствовал в этот момент, радость от того, что высказал наконец все брату, или мучительную боль, словно ударили его самого.

Алексей беспомощно заморгал, обернулся к застывшей в дверях Марианне, спросил:

— Может быть, ты мне объяснишь?

И та выдохнула устало:

— Ну да, да, ты правильно все услышал. Леонид тогда попросил меня пробить Веру по своим каналам. Мало ли, может, у нее косяк какой в биографии и ваша женитьба тебе карьеру поломает. И я узнала, что ее отца выгнали с работы как диссидента. Мы хотели как-то отвлечь тебя, заставить передумать, затеяли эту пьянку, я специально Алку пригласила. Но мы же не знали… Мы же не думали, что все так повернется…

Алексей тупо переводил взгляд с брата на жену, пытаясь справиться со свалившейся на него информацией.

— Ты соображаешь, что говоришь? — начал он. — Ты же знала все еще тогда и не сказала мне. Все эти годы ты молчала…

— А много мы с тобой разговаривали все эти годы? Тем более ты так искусно делал вид, что забыл свою Верочку, что полюбил меня? Что, не помнишь уже? — ощерилась вдруг Марианна. — Ты ведь всегда предпочитал закрывать глаза, не видеть ничего неприятного. Ну как же, это ведь осложнит твою жизнь, такую легкую и веселую! Очень удобно бывает ничего не знать, никого вокруг себя не видеть, делать вид, что все хорошо, благополучно, не хуже, чем у других…

Марианна безнадежно махнула рукой, опустилась в кресло, сжала ладонями лоб.

— Да вы с ума сошли, вы оба, — выговорил Лазарев. — За все время ни разу не сказали правды, врали постоянно, а теперь меня же и обвиняете?

Леня чувствовал, как клокочущий в горле смех душит его, заставляет хватать ртом воздух. До чего же, если разобраться, все это смешно. Он мечтал, хотел бросить весь мир к его ногам, хотел вернуть того золотого мальчика, а этот сиятельный остолоп так и не понял ничего. Стоит, глазами хлопает и волнуется только о том, почему тогда скатилась с лестницы его гребаная девка.

И, понимая, что теперь уже все потеряно, словно наслаждаясь этой агонией и желая продлить ее как можно дольше, Леонид медленно выговорил:

— А тебе, Алешенька, очень легко не говорить правды. Ты ведь чему угодно поверишь, лишь бы тебе было удобно, так ведь? Кто виноват, что твоя дорогая подружка не сказала тебе правды о ребенке? Заметь, мне почему-то сказала… А тебе нет, странно, да?

— Тебе сказала? Ты знал? — вскрикнул Алеша.

— Ну, конечно, знал, — из последних сил сдерживая смех, признался Макеев. — Конечно, знал. Я же к ней ходил, просил не ломать тебе жизнь! Ну не идиот, а? Вечно нянчился с дорогим братиком. Даже с бабами твоими разбираться приходилось. Вообще странно, и что они, телки твои, вечно ваши проблемы со мной решают, а? Одна про беременность мне рассказывает, другая сама ноги раздвигает, потому что ты с ней не спишь…

— Замолчи! — дернувшись, ахнула Марианна.

— А ты не рассказала Алеше наш маленький секрет? — осклабился Леонид. — Ну, это ты зря. Чего скрывать, мы же все свои люди. С родными так приятно делиться самым дорогим, самым замечательным! А ты ведь знаешь, — обратился он к Марианне, — сам-то он ничего не заметит, даже если застанет нас в гостиной на столе. А зачем? Все шито-крыто, образуется как-нибудь…

На пороге гостиной появилась Вера. Должно быть, прибежала на крик Марианны. Из-за ее плеча выглядывала встрепанная Лариса.

— О, вот и Верочка подтянулась, — ощерился Леонид. — Все честное семейство в сборе, — продолжал он. — И не только ведь бабы. Вот и Олег, например. Ну помнишь, наш с тобой старый приятель? Он-то тоже мне плакался, какой у меня братик нехороший, увел из-под носа контракт. И опять же — вот совпадение — ну ни сном ни духом не знал, что этот контракт старому другу обещали. Ну что делать, жалко мужика. Посоветовал ему заглянуть в тот день в «Стар Сервис». Алешка, говорю, сам знаешь какой. Наверняка ж нажрется, все проспит… Ему это раз плюнуть. Всегда было наплевать на всех, кроме себя.