Книга Русалья неделя - Елена Воздвиженская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ванятка встрепенулся, смахнув с себя дрёму, и увидел, что стоит уже по пояс в холодной воде озера, и лунная дорожка серебрится вкруг него.. Кто-то протянул ему руку, и одним сильным движением вытянул на берег.
– Ох, малец! Что ж ты спишь? Ведь чуть было не утянули тебя мавки на дно!
– Дедушка, а ты кто?
– Кто, кто, пнёвый дед. Мимо шёл, да увидал, как мавки шалят, чуть было не утопили тебя, ещё бы немного и сгинула светлая твоя головушка.
– Пнёвый дед? – не понял Ванятка, – Али есть такой?
– А то как же, – обиделся старичок, – В лесу ничего нет бесхозного, за каждой травинкой, за каждой букашкой свой пригляд, Сам-то ставит на каждое место помощника. Ты не гляди, что я ростом мал, силы во мне много, пни могу голыми руками корчевать, вот как.
– А кто это – Сам?
– Да ты вовсе блажной никак? Про Лешего я тебе толкую, про Хозяина.
– А-а-а, – закивал головкой Ванятка, – Теперь-то уж понял. Голова у меня просто кружится чегой-то.
– Чегой-то, – передразнил пнёвый дед, – Немудрёно после их хороводов-то головой помутиться. Ты вот что лучше скажи, ты чего по лесу в такую пору шастаешь?
– Я на тварь поглядеть хотел, – ответил Ванятка.
Старичок нахмурился:
– Ещё чего удумал, мал ещё по таким местам ходить, да глядеть на всякое. Ступай-ка домой, провожу я тебя до опушки. А ну идём!
И Ванятка послушно пошёл за дедом по тропинке, всё дальше и дальше от лесного озера.
Но не успели они пройти и сотни шагов, как заскрипел вдруг ночной лес, зашатался, деревья заходили ходуном, и филин, вспорхнув с ветки, заухал:
– Идёт! Идёт!
– Кто идёт? – спросил Ванятка у пнёвого деда.
– А ну прячься давай за меня, после провожу тебя, – успел только ответить ему старичок, и тут же оборотился большим корявым пнём.
Ванятка прижался к тёплому шершавому боку и притих.
Меж деревьев прошелестело что-то большое, длинное и тёмное, проползло мимо, блеснуло под луной сверкающим боком. Ванятка приподнялся, чтобы получше разглядеть нечто, и тут его что-то схватило, взяло в плотное кольцо и потащило прочь. Замелькали перед глазами ели и берёзки, замельтешили кусты, закружился на небе рой звёзд, и красная огромная луна запрыгала с ветки на ветку, как огненный шар. Последнее, что Ванятка увидел были развалины старой барской усадьбы.
***
Очнулся Ванятка в незнакомом месте. Тут было темно и пахло сыростью. Ощупав себя руками, Ванятка понял, что вроде бы цел и невредим. Он лежал на чём-то мягком, бархатном. Пошарив руками он догадался, что это мох. Ванятка пополз вперёд и уткнулся головой в холодные камни – стена. Он направился в другую сторону, и вновь путь ему преградила покрытая каплями влаги стена.
– Где я? – подумал Ванятка, и тут же услышал плач. Кто-то плакал совсем рядом, так горько и жалостливо, что сердце сжималось от боли.
– Кто тут? – спросил он робко.
Плач стих.
– А ты кто? – послышался в ответ тихий девичий голосок.
– Я-то Ванятка.
– А я Полюшка. А ты откуда здесь?
– Я не знаю, – ответил Ванятка, – Я даже не знаю где я.
– В подземелье ты, под развалинами, – ответила Полюшка.
– Как это в подземелье? А как же я сюда попал?
– Наверное она тебя принесла. Сегодня ведь та самая ночь, когда на небе восходит красная луна.
– Ну да, – ответил Ванятка, – Та самая. Потому я и пришёл сюда. Только не дошёл. Кто-то неведомый меня схватил.
– Это нянюшка, – ответила Полюшка.
– Какая ещё нянюшка?
– Моя нянюшка. Она за мной приставлена досматривать. Чтобы никто не обидел.
– А почему мы с тобою здесь сидим? В потёмках. Отчего не выйдем? Нельзя тебе? – спросил Ванятка, ничего не понимая.
– Отчего же нельзя. Нынче-то ночью всё можно. Идём, – и Ванятка почувствовал, как к ладошке его прикоснулось что-то холодное и влажное, такое же, как эти стены.
Они пошли куда-то по земляному длинному коридору, и вскоре Ванятке в лицо подул свежий ночной ветерок, и они вышли наружу. Полная луна сияла над лесом и развалинами усадьбы, поросшими кустарником и лебедой, а на разрушенной стене, вся озарённая призрачным лунным светом, лежала она. Тварь.
Ванятка замер, не в силах отвести глаз. Гигантское чешуйчатое тело, блестевшее серебром, отливало голубым цветом, переливалось в лунных лучах. Когтистые могучие лапы, подложенные под голову были расслаблены и неподвижны. Длинный хвост, как у ящерки, что жила у Ванятки в огороде под большим мшистым камнем, только в разы больше, свисал со стены на землю, свернувшись, как у кошки. Существо млело, блаженно прикрыв глаза, наслаждаясь покоем и подставляя лунному свету то один, то другой бок.
– Тварь, – прошептал одними губами Ванятка.
– Вот ещё, какая она тварь, она нянюшка, – возразил девичий голосок.
Ванятка только сейчас вспомнил про Полюшку и обернулся. Перед ним стояла девчонка лет пятнадцати, в красном сарафане и белой рубашке, длинная русая коса, перевязанная лентой, перекинута была через плечо и свисала чуть не до земли.
– Полюшка, – спросил Ванятка, – Ты тоже пришла на тварь поглядеть?
– Нет, – ответила Полюшка, – Я всегда тут. И не тварь она вовсе, а нянюшка, а коли будешь так её звать, так я тебя ей скормлю.
Ванятка в страхе попятился, а Полюшка рассмеялась:
– Да не бойся ты, не ест она людей. Она лунным светом кормится. Вот так выползает раз в году и лежит на развалинах до рассвета. А потом снова под землю уходит.
– А ты кто? – недоверчиво спросил Ванятка, – И почему ты её нянюшкой зовёшь?
Полюшка снова сделалась печальной и глаза её наполнились слезами:
– Привязана я к этому месту, не могу уйти. Давно когда-то жила я здесь, при барине ещё. Хороший был барин, ласковый. Да вот только помощничек у него был поганый человек, тот ещё злодей. Двоедушник и лицемер. На людях-то добрым казался, а сам дела творил нехорошие. Я дочкой была конюховой, отец мой души во мне не чаял.
Помощник баринов глаз на меня положил, стал на отца наседать, чтоб замуж меня за него отдал, да отец знал каков поганец и не отдал, сослался на то, что годами я мала ещё, подождать надо, а сам меня хотел в то время к тётке справить, подальше отсюда, тайком. Мать-то моя давно померла, отец меня один ростил. Да не успел тятенька меня отправить. Поганец тот снасильничал надо мной, а после порешил…
Ванятка смотрел на Полюшку во все глаза и сердце его сдавило от жалости к милой девушке.
– Чтобы никто меня не нашёл, закопал он меня наспех в подвале, в дальнем углу. Долго меня искали, да так и не нашли. Отец мой с горя совсем разум потерял, по деревням стал блаженным ходить. А вскоре после того, барин уехал на житьё в город, усадьбу продавать решил, только никто не купил её. Слухи плохие шли про это место. Потому что видели люди нянюшку мою и боялись. А она хорошая, не знаю откуда она взялась, да только бережёт она меня, чтобы никто зла не причинил телу моему.
– Как же помочь тебе, Полюшка? – в слезах воскликнул Ванятка.
– Покоить меня надо, как полагается, отпеть, да панихиду отслужить. Имя ты знаешь моё. Если сумеешь мне помочь, то вовек я доброты твоей не забуду, помогать тебе незримо стану, коль душа моя упокоится с Богом. А теперь иди. Иди, Ванятка. Посмотрел на нянюшку и будет.
Ванятка в последний раз оглянулся на тварь и ему показалось, что она махнула ему хвостом и кивнула, приоткрыв круглый глаз, блеснувший изумрудом в лунном свете. Опрометью бросился Ванятка бежать к родному дому, прочь из ночного леса.
***
Родители обыскались уже Ванятку, когда на заре мать не нашла его в избе, вот было переполоху. И тут появился сорванец на пороге, отец и выпороть
