Книга Саморазвитие по Толстому - Вив Гроскоп

его в детстве, и в значительной степени из-за нее он вырос капризным эгоистом». («Не сиди на перилах!» Бедный Гоголь.)

Гоголь, безусловно, самый откровенно невротичный из русских писателей. Он обожал рассказывать, как посещал врача в Париже, а тот сказал ему, что у него желудок вверх ногами. Ипохондрия была для него, как пишет еще один биограф, Ричард Пис, «образом жизни». Ему почти что нравилось болеть, потому что это был отличный предлог для того, чтобы постоянно кататься по заграничным курортам — и не возвращаться в Россию. Он часто писал друзьям о своих недугах, описывая их в подробностях. Из письма 1832 года: «Теперешнее состояние моего здоровья совершенно таково, в каком он меня видел. Понос только прекратился, бывает даже запор» [155].

К концу жизни он совершал много поступков, за которые его недолюбливали. На премьере «Ревизора» он настоял на том, чтобы сидеть на полу в своей ложе, чтобы никто его не видел. Вероятно, с этого места ему мало что было видно на сцене. Когда занавес опустился и зрители стали вызывать автора пьесы на сцену для поклона, он выполз из ложи и выбежал из театра на улицу. Скорее всего, он сделал это из скромности и смущения, но в обществе приняли это за чрезвычайную высокомерность.

В своих письмах из-за границы он сообщал без умысла множество занимательных вещей: «Но на Руси есть такая изрядная коллекция гадких рож, что невтерпеж мне пришлось глядеть на них. Даже теперь плевать хочется, когда об них вспомню» [156]. Нельзя винить его в том, что он хотел годами оставаться за границей. Ему всегда удавалось находить себе прекрасных друзей, часто таких, которые одалживали ему денег или хотя бы приглашали его на отличные пирушки. Одно время в Баден-Бадене (где же еще?) он приятельствовал с княжной, которая собственноручно готовила для него особый компот (и это не эвфемизм). «Самообманы» более позднего периода его жизни, как правило, были связаны со столкновением между его жизнью на широкую ногу и обетами аскета. С одной стороны, он хотел, чтобы жизнь была праздником. С другой — он хотел рассказать всем, что пишет величайший в мире литературный шедевр о морали и что сам является великим нравственным и духовным лидером. Он писал своим друзьям, что живет «как монах», а потом посещал ужины, от которых у него бывало ужасное несварение. Примерно в это время он помешался на упомянутом напитке имени Барбары Стрейзанд.

Ричард Пис приводит прекрасное краткое изложение всех его ужасных качеств: «Его зацикленность на болезнях; его явная асексуальность; его бегство от страсти или застоя при помощи постоянных путешествий; его странное обращение с друзьями; его многочисленные самообманы…» (И это еще довольно благосклонный биограф.) «Странное обращение с друзьями» отсылает к более позднему периоду его жизни, когда Гоголь встал на причудливый религиозный путь, предполагавший, что ничто из того, что он мог бы сделать, не было в достаточной степени духовным. И он начал приходить к тому, чтобы отказаться от прежних произведений как «греховных». (Звучит знакомо? Привет, Толстой.) На этом духовном пути ему доставляло огромное удовольствие находить что-то, в чем он повинен, и он писал бесконечное количество писем друзьям, умоляя их перечислить все его недостатки. Он обнаружил, что это настолько продуктивная практика, что начал этим друзьям отвечать, перечисляя все их недостатки, хотя они его об этом не просили. Ох, Гоголь! Позднее он попал под влияние мистика, которому удалось убедить его в том, что все его творчество греховно. Он сжег большую часть второго тома «Мертвых душ», немедленно пожалел об этом и умер девять дней спустя, отказавшись принимать пищу.

Я часто думаю о том, не родился ли Гоголь на век раньше, чем следовало. Его эксцентричность считалась бы странной в любую эпоху. (Однажды он заказал новый парик, чтобы выйти из творческого кризиса, оспорив таким образом позднейшее утверждение Солженицына о том, что русские писатели не страдают от этой проблемы. Гоголь надеялся, что парик «поможет испарениям» [157].) Но многие из его страстей были связаны с его сексуальностью — сейчас есть теория о том, что он наверняка был геем, в то время когда он, вероятно, полагал невозможным любить мужчину, даже непублично. Мы не знаем точно. Есть один интригующий факт: в его переписке с одним из близких друзей, Данилевским, есть перерыв, что наталкивает на мысль о том, что между ними что-то произошло. Возможно, это было что-то прекрасное, что не могло, однако, продолжаться. А может быть, это была ужасная ситуация, в которой Гоголь чем-то оскорбил друга. Мы не знаем. Я очень надеюсь, что чувство любви в том или ином виде было ему знакомо. Позднее он писал, что ему очень нравилось играть с Данилевским на бильярде и мало что делало его таким счастливым, как звук сталкивающихся бильярдных шаров.

В том, как Гоголь видел мир, было что-то от двадцатого века, что- то, напоминающее чуть ли не Сальвадора Дали. В одном письме из Рима, написанном в 1838 году, он писал о весенних розах: «Верите, что часто приходит неистовое желание превратиться в один нос, чтобы не было ничего больше — ни глаз, ни рук, ни ног, кроме одного только большущего носа, у которого бы ноздри были величиною в добрые ведра, чтобы можно было втянуть в себя как можно побольше благовония и весны» [158]. Где бы Гоголь сейчас ни был, я надеюсь, что он играет на бильярде со своим лучшим другом в костюме гигантского носа.

В теории о сексуальности Гоголя мне нравится то, что она действительно многое объясняет. С современной точки зрения он кажется страдающим без особой на то необходимости. Достоевский причинял себе страдания исключительно сам — из-за своего ужасного характера, азартных игр и неспособности бороться со своими демонами (и, вероятнее всего, не слишком эффективного лечения эпилепсии). Страдания Толстого были вызваны в значительной степени его зацикленностью на нравственности. Некоторые страдания Гоголь причинял себе сам, но все же я склонна верить в теорию о том, что он не мог выразить свою сексуальность. Это должно было быть пыткой для человека, который считал отказ от лицемерия одной из главных ценностей в жизни. Он очень хотел дать людям очень современный совет: будьте собой, не притворяйтесь кем-то, кем вы не являетесь, принимайте себя такими, какие вы есть. Но сам он не мог следовать этому совету.

11. Как понять, что в жизни важно: «Война и мир» Льва