Книга Циничные теории. Как все стали спорить о расе, гендере и идентичности и что в этом плохого - Хелен Плакроуз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анализ Фрикер, предполагающий, что определенные группы ущемлены по причине своей идентичности, не лишен оснований. Зачастую люди доверяют знанию одних людей или групп больше, чем других, и иногда это обусловлено социальными предрассудками (например, расизмом), а не действительной степенью компетентности этих людей. Кроме того, представители маргинализированных групп могут быть стеснены в своем стремлении к знанию: например, лесбиянкам и геям может быть трудно осознать свою сексуальность, а атеистам – свое неверие, если они являются частью небольших сообществ и никогда не слышали разговоров на эти темы.
Однако Фрикер квалифицировала все перечисленное как проблемы, создаваемые и решаемые индивидами, а не свойства групп. Поэтому она ратовала за культивацию в каждом индивиде определенных «добродетелей», которые помешали бы эпистемической несправедливости. Такой индивидуалистический подход не пришелся по вкусу постмодернистам Социальной Справедливости, которые считали, что знание неразрывно связано с идентичностью, и критиковали Фрикер за упрощение проблемы и игнорирование необходимости широкомасштабных структурных изменений[462]. Поскольку работа Фрикер ориентирована на индивида, нельзя сказать, что она ставит во главу угла именно Социальную Справедливость. Впоследствии академические исследователи использовали, расширили и переориентировали ее наработки, выставив несправедливость свойством социальных групп, обусловленным механизмом социальной власти, в рамках которого эти группы взаимодействуют. С 2007 года философия Социальной Справедливости, особенно в сфере образования и права, уделяет повышенное внимание неравноценной трактовке знания, якобы всегда обусловленной идентичностью[463].
Это привело к возникновению раскидистой специализированной терминологии. В 2014 году Кристи Дотсон расширила и реконтекстуализировала концепцию эпистемической несправедливости Фрикер, представив ее как второстепенный компонент более серьезной и труднорешаемой проблемы групповой идентичности, которую она окрестила эпистемическим угнетением (epistemic oppression)[464]. Эта форма угнетения якобы возникает, когда знание и методы его производства, будто бы присущие маргинализированным группам, – в том числе житейская мудрость и колдовские традиции – не включаются в превалирующее понимание знания. Исходя из постмодернистских принципов знания и политического принципа, исследователи Социальной Справедливости подразделяют различные подходы к знанию на «маргинализированные» и «доминирующие», разумеется, отдавая предпочтение первым. Но их мало интересует, насколько эти альтернативные методы эффективны в том, что касается приведения тех или иных убеждений в соответствие с реальностью. В лучшем случае это второстепенный вопрос. С другой стороны, поскольку критические исследования Социальной Справедливости предполагают, что знание зависит от механизма власти, их весьма занимает влияние идентичности индивида на то, как его понимают и слушают другие, и для описания этого они разработали множество терминов. Работа Дотсон, посвященная эпистемическому угнетению, стала продолжением ее более раннего труда (2011) на тему эпистемического насилия (epistemic violence) – подавления культурных знаний индивида доминирующей культурой, что, по мнению Дотсон, является результатом пагубного невежества (pernicious ignorance) со стороны слушателей, отказывающих говорящему в понимании[465]. В начале и середине 2010-х годов эта терминология разрослась. Например, в 2016-м Нора Беренстайн ввела термин эпистемическая эксплуатация (epistemic exploitation)[466], чтобы описать, как от маргинализированных индивидов несправедливо ожидают, что те будут делиться своим знанием. Таким образом, не попытаться понять обладающего знанием маргинализированного индивида на его собственных условиях – акт угнетения, а просьба к маргинализированному индивиду истолковать его знание на его собственных условиях – акт эксплуатации (читай: угнетения).
В 2013 году Теоретик Хосе Медина изобрел мелодраматический термин герменевтическая смерть (hermeneutic death), описывающий неудачу индивида в своих попытках быть понятым – достаточно сокрушительную, чтобы разрушить его внутреннее «я». На противоположном краю этого спектра расположилась концепция герменевтической неприкосновенности (hermeneutic privacy), описывающая право не быть понятым вообще[467]. Таким образом, угнетение, вызванное непониманием, способно довести маргинализированных индивидов до психической смерти, но при этом должно уважаться и их право быть недоступными пониманию. Благонамеренному индивиду, пытающемуся никого не притеснить, весьма непросто преодолеть такое минное поле. Свидетельская несправедливость Фрикер дала почву для роста множества смежных концепций, таких как свидетельское предательство (testimonial betrayal)[468], эпистемическая свобода (epistemic freedom)[469] и эпистемическая ответственность (epistemic responsibility)[470]. Список можно продолжать, однако мы думаем, что вы уловили суть: разные виды «знания» и требование уважать их находятся в центре внимания всех форм академических исследований Социальной Справедливости.
Ты – это то, что ты знаешь
Что стоит за этой одержимостью знанием и его носителями? Попытки оставить не у дел более научно строгие методы, для которых эта строгость служит инструментом достижения их идеологических – теоретических и практических – целей. Исследователи Социальной Справедливости декларируют, что, несмотря на способность точно описывать реальность и строить прогнозы на ее счет, наука и рациональное мышление несправедливо привилегированны по сравнению с широким спектром основанных на идентичности «способов познания». Для них проблема заключается в том, что научные формы производства знания стремятся быть объективными и универсальными и (по крайней мере, с точки зрения большинства людей) часто преуспевают в этом. Поскольку существуют научно обоснованные объяснения социальных проблем, оказывающих влияние на групповые идентичности, наука зачастую вступает в прямое противоречие с постмодернистскими принципами, в особенности с убеждением, что все важные вещи в мире социально сконструированы. Вдобавок к этому многие философы, ученые и другие исследователи приводят аргументированные доводы, указывающие на изъяны в предпосылках, методах и выводах Теории и исследований Социальной Справедливости. Постмодернизм, лежащий в основе исследований и активизма Социальной Справедливости, болезненно воспринимает такую критику, поэтому, как правило, открыто и прямо атакует науку и рациональное мышление. Это происходит не только потому, что они имеют раздражающую привычку указывать на изъяны Теоретических методов, а еще и потому, что они универсальны и, следовательно, нарушают постмодернистские принцип знания и центральное место групповой идентичности, вокруг которой возникли академические исследования Социальной Справедливости. Эта проблема решается при помощи постмодернистского политического принципа. Поскольку наука как заслуживающий доверия производитель знания обладает исключительно высоким престижем – и в течение последних пятидесяти лет подвергалась дискредитации как дискурс власти постмодернистами от Лиотара до Фуко, – исследователи и активисты Социальной Справедливости обычно относятся к ней с глубоким подозрением. Нередко такая позиция обосновывается тем, что временами люди пытались использовать науку и рациональное мышление для насаждения несправедливости – что особенно заметно, если изучать историю с как можно большим цинизмом[471]. Чаще всего подобные замечания относятся к гораздо более ранним периодам развития науки – например, распространенным в XIX веке доводам в поддержку колониализма, которые сейчас были бы отвергнуты как псевдонаучные. В других случаях подозрение постмодернистов обусловлено тем, что совершенные наукой открытия, в частности касательно различий между биологическими полами, не согласуются с социально-конструктивистскими представлениями. А иногда возражения против науки основываются на мнимой дискриминации: «формальные и неформальные барьеры на пути участия женщин и представителей расовых меньшинств в научных инициативах, [которые] возымели
