Книга Девушка в зеркале - Роуз Карлайл

Когда Адам приходит домой, выдаю ему хорошую новость за ужином с confit de canard[28] под великолепное бургундское, пару глоточков которого я втихаря хватанула в кухне.

– Но разве тебе стоит возвращаться на работу сейчас, когда ты беременна? – удивляется Адам.

Едва не давлюсь утятиной. По позвоночнику пробегает противный холодок при одной только мысли «вернуться» на работу. Стоит мне только сунуть нос в отделение патологии новорожденных, где от меня ожидают, что я блесну своими специальными познаниями, полнейший крах неизбежен. Вот еще одна причина, по которой надо поскорей залететь.

– Конечно же, нет, – отвечаю я, малость опомнившись. – Там же ночные смены – зачем рисковать? Это по-любому не для беременных. Но как насчет Тарки? Он уже должен понемногу привыкать к общению со сверстниками, иначе будет отставать, когда пойдет в школу. Я бы и рада держать его при себе хоть вечность, – обхватываю себя руками за грудь – мол, никуда его не отпущу, – но ему нужно больше, чем я могу ему дать. Другие дети в его возрасте уже умеют читать и писать.

Адам кривит лицо.

– По мне, так пустая трата денег, – говорит он. – Платить за то, чтобы кто-то присматривал за твоим ребенком, пока ты сидишь дома, скучая по нему… А потом, ты же сама постоянно твердила, что недоношенные дети должны оставаться дома со своими матерями.

Господи, как я ненавижу, когда он разыгрывает эту карту недоношенности! У Тарквина должно быть все самое лучшее – домашняя еда, бесполезные «натуральные» моющие средства, кроватка из натертого пчелиным воском эвкалипта, – только потому что он недоносок.

– Это было мое невежественное мнение, – говорю я, – и нам вряд ли теперь приходится переживать насчет денег…

– Давай не будем считать цыплят до осени, – перебивает Адам. У него словно аллергия на любые упоминания о наследстве Кармайкла, и он крайне редко присоединяется к моим фантазиям, как его можно потратить, словно мы можем сглазить наше будущее, если будем слишком много говорить на эту тему. – И это было не твое мнение, малыш. Ты говорила, что Уолтер, Майкл и Кэтрин все как один повторяли тебе, что недоношенные дети должны воспитываться дома.

Киваю, будто бы знаю, что это за люди. Имена звучат пугающе авторитетно. Имена врачей? О боже, надо срочно поискать имена всех врачей и медсестер в этом отделении для новорожденных и хорошенько их запомнить! Моих старых коллег. Я могу нарваться на них где-нибудь в супермаркете. И вдруг Тарквину потребуется медицинский осмотр?

– Ты поклялась, что в жизни не отдашь Тарквина незнакомым людям, – продолжает Адам. – Мы сошлись на этом. Ты убедила меня, что нам следует дать ему домашнее образование, так как же сюда вписываются ясли?

Нам следует… О господи! Каким только местом думала Саммер?

Но как мне тут спорить? Адам прав в одном – сам не знает, насколько прав. Нельзя полагаться на цыпленка, который еще не вылупился.

* * *

Через две недели после возвращения в Австралию перед очередным полдником впихиваю Тарквина в его высокий стульчик, придвигаю к телику и открываю ванночку детского клубничного йогурта. В ноздри залетает какая-то мерзкая приторная вонь. Мчусь в туалет, перебарывая стремление немедленно блевануть.

Я подхватила какую-то заразу? Использованная утром тест-полоска уже в мусорном баке, а я обещала себе проверяться не чаще раза в день. Но йогурты абсолютно свежие и вчера пахли нормально. Это я изменилась, а не они…

Залезаю рукой на самое дно шкафчика в ванной комнате. Осталось всего три тест-полоски. Я специально скомкала коробочки, чтобы все выглядело, будто они уже сто лет тут валяются. «Только в порядке исключения, – говорю себе. – Потом опять по штуке в день». Разрываю упаковку, бросаю обертку на тумбу умывальника и бросаюсь к унитазу, чтобы пописать на полоску. Руки так сильно дрожат, что едва могу подсунуть тестовое поле под струю, и я забыла взять с собой сюда телефон, так что у меня нет таймера. Закрываю глаза и начинаю считать до шестидесяти, заставляя себе не спешить. Сколько раз я уже слышала это победное бибиканье и открывала глаза, только чтобы увидеть синий значок минуса?

Ной всегда стоял рядом со мной, пока я делала тест, – когда мы с ним пытались зачать. Ждал под дверью туалета, пока я пи`сала, засекал для меня время, первым смотрел на полоску. Мягко сообщал результат. Обнимал меня и шептал, что надо попробовать еще разок.

Я считаю так медленно, что решаю открыть глаза на счете «пятьдесят пять».

Результат совсем бледный, но он есть.

Я беременна.

* * *

Воздух вокруг меня полон золотых пузырьков. Искристые и жизнерадостные, они сталкиваются между собой и пенятся, словно морская пена или шампанское. Я выиграла гонку! У меня теперь есть все, что было у Саммер. Отныне я и в самом деле Саммер!

В гардеробе провожу рукой по обольстительным нарядам Саммер, полупрозрачному серебру, лучистому золоту, но меня тянет к скромному белому платью, украшенному красными розами. Это простенький летний сарафанчик – Саммер наверняка носила его с сандалиями и соломенной шляпкой, но я нацепляю к нему ее красные туфли на самом высоком каблуке. Крашу губы густо-красным и щедро обливаюсь ее яблочным парфюмом. Кружусь на месте, и подол тугим воздушным пузырем разлетается по сторонам. Кажется, что меня уносит куда-то вдаль.

Тарквин внизу по-прежнему таращится в телевизор. Выдергиваю его из высокого стульчика, пристегиваю на заднем сиденье «БМВ» и везу вместе с его манежем и прочими причиндалами к отелю Аннабет. Я настолько зачарована этим голубеньким плюсиком, что едва способна соблюдать разрешенный скоростной режим. За стеклами машины – сияющее солнце и яркие краски.

– Нам с Адамом нужен романтический вечерок на двоих, – объявляю я Аннабет, сгружая дитя в ее довольные руки. Ее номер в отеле усыпан недовязанными рукодельными проектами – всякими пинетками и шапочками пастельно-розовых и нежно-голубых тонов. Я не шмыгаю поспешно за дверь, как обычно, – теперь мне плевать на ее назойливые вопросы насчет моей беременности. Пусть даже сколько угодно стенает насчет Айрис, мне это сейчас до фонаря.

Хотя моя мать этого не делает. Она уже облекла свои воспоминания об Айрис в более удобную форму. Уверяет меня, что они «никогда не ссорились», подпуская эту ремарку между столь же бредовыми замечаниями про то, как я «расцвела» с беременностью и что Тарквин «очень развит для своего возраста».

Остаюсь на щедрые полчаса. Как примерная дочка, задаю ей кучу вопросов насчет ее занудных хобби и занудных подруг. А потом направляюсь в «Ромен трэвел».