Книга Магистр - Александра Лисина

К несчастью, привыкнув действовать строго определенным образом, мне оказалось до крайности трудно перестроиться на другой способ взаимодействия с барьером. Мне постоянно хотелось протянуть руку и дернуть этот проклятый занавес на себя. Растормошить его. Упростить, так сказать, задачу. В конце концов что-то сломать или кого-то убить, чем на протяжении длительного времени сохранять неподвижность и представлять барьер в том виде, в котором он мог быть мне полезен.

Самым важным в этой работе являлась детализация. В моей голове должна была сформироваться совершенно отчетливая, почти что живая картинка наподобие той, что создавал для меня Ули. И поскольку он умел это делать гораздо лучше, то я попросил и его стать моим наставником. Однако даже с подсказками улишша это оказалось настоящим мучением, вся глубина которого усугублялась еще и тем, что для полноценного воздействия на барьер я должен был научиться концентрироваться только на нем одном. Безжалостно отсекать ненужные мысли. Сосредотачиваться лишь на одной-единственной задаче до такой степени, чтобы ничто, кроме нее, не имело значения.

Что? Не верите? А вы попробуйте просто сесть и ни о чем не думать. Впрочем, даже если вы упростите задачу и начнете думать о чем-то конкретном… да хотя бы о пресловутой белой обезьяне… то с удивлением обнаружите, что больше, чем на несколько ун, вас попросту не хватает.

Как бы серьезно вы ни настроились на эту работу, но ваш взгляд в скором времени упадет на стоящий рядом телевизор, и в голове тут же мелькнет мысль на тему идущей там передачи. Вас может отвлечь прибежавший похвастать игрушкой ребенок. Жена, решившая сообщить, что ужин уже готов. Проехавшая по улице машина. Каркнувшая за окном ворона. Недовольный вопль соседки. Детский плач. Зазвучавшая в соседней квартире музыка. Входящий вызов на телефоне… и черт знает что еще, от чего ваша сосредоточенность мгновенно даст трещину, а потом и полностью сойдет на нет.

Мне, сидящему в одиночестве под свето- и звуконепроницаемым куполом, было в чем-то легче – меня никто специально не отвлекал. Пакость весь день гуляла под бдительным присмотром улишшей. Ло безвылазно сидела у себя в комнате. Учитель чаще всего работал в доме или в подвале. И даже Макса я со временем передал ему, чтобы эти двое не вздумали меня тормошить.

– Ты слишком много думаешь, – сказал как-то учитель, когда увидел более чем скромные результаты моих усилий.

И он оказался прав: я действительно думал слишком о многом. О себе и всем том, что осталось в старом мире. Об Ули и Изе. О Пакости и Первом. О Шэде. О Ло, Максе и сиульских кланах. А еще я думал о завещании магистра Ноя. И периодически возвращался мыслями к «ночникам», которые в это самое время, возможно, готовили спецоперацию…

И вот теперь я должен был перестать уделять всему этому внимание. Просто отключить его. Нажать на кнопку «офф». Сперва на несколько тин. Затем уже на уны. На рин. А в перспективе – на любой промежуток времени, который я посчитаю необходимым.

Однако мне потребовалась целая неделя, чтобы научиться концентрироваться исключительно на себе, не позволяя ничему постороннему влиять на мои мысли. И еще неделя – чтобы перенести новое умение на барьер.

Следующей ступенькой стала визуализация барьера именно в той форме, в которой я хотел с ним работать.

Затем возникла проблема, как удержать концентрацию, когда пришло время перейти от мысленного усилия к физическому. Как сохранить внимание и, следовательно, барьер в тот самый момент, когда я все-таки решил к нему прикоснуться.

Тот самый, первый, успех мне потом долго не удавалось повторить. То, что я сумел тогда сделать, было совершено на каком-то наитии. Проще говоря, случайно. Тогда как для осознанного повторения требовалось приложить усилие.

– Ты воспринимаешь барьер как нечто чужеродное, – сказал мне тогда учитель. – Ты не осознал, что нет принципиальных различий между тем, что ты представляешь, и тем, что видишь в реальности. Мир един. То, что есть здесь и на изнанке, суть одно и то же, но ты в это до сих пор не веришь. Поэтому тебе приходится делать дополнительное усилие. Ты – неотъемлемая часть мира, ученик. Энергия, о которой я тебе говорил, есть и внутри, и снаружи. Когда ты используешь внутреннюю ее часть, то это непременно отражается на внешней и наоборот. Поэтому нет никакой разницы, что и как ты делаешь: внутренние изменения всегда влекут за собой внешние. И наоборот. Именно на этом строится магия.

Я далеко не сразу сообразил, о чем именно толкует мастер Чжи. Но однажды, сидя поздним вечером на крыльце и рассеянно наблюдая, как по разлившейся перед домом луже ударяют мелкие капельки дождя, я все-таки додумался, как это работает.

Моя мысль – как та самая капля, что оставляет после себя круги на воде. Когда капля всего одна, то круги от нее расходятся ровно, с одинаковой скоростью и доходят до самого края лужи, создавая изменения по всей поверхности. Где-то чуть раньше, где-то чуть позже, но одна-единственная мысль, идея или эмоция так или иначе воздействует на все, что ее окружает. Причем воздействует полноценно, от края до края. И чем более она обдуманна, чем больше я на ней сосредоточен, тем тяжелее капля и тем заметнее от нее эффект. Когда же таких капель много, и они хаотично тревожат поверхность лужи, то эффект от каждой неизменно смазывается. Круги от одной капли перекрываются волнением от остальных, поэтому многие волны просто-напросто гасятся и не доходят до края.

Это элементарное открытие так меня взбудоражило, что понадобилось некоторое время, чтобы вернуть утраченное спокойствие и снова очистить разум от ненужных эмоций. После этого я попытался воплотить внезапно пришедшую на ум идею и не только визуализировал барьер в форме нитей, но и дал ему задание вложить одну из них мне в руку.

Да, вот так просто. Сидя, пардон, на жопе. Не шевельнув ни единым пальцем, я в подробностях представил, что именно хотел получить, и своими глазами увидел, как материализуется упрямо отказывавшаяся подчиняться граница между мирами. После чего послушно распадается на множество одинаковых нитей, а затем одну из них безропотно вкладывает в мою ладонь, ожидая только команды, чтобы или снова ее спрятать, или же свить в любую причудливую фигуру, какую я захочу.

– Хорошая работа, ученик, – расщедрился на скупую похвалу мастер Чжи, когда я продемонстрировал ему результат недавних размышлений. – Теперь можно двигаться дальше.

Еще через несколько дней, когда я довел новое умение до автоматизма, мы перешли к иллюзиям.

Я поначалу удивился (не рановато ли вот так сразу?), но учитель сказал, что, несмотря ни на что, работать с ними гораздо проще, чем, скажем, создавать личные метки. И принцип, на котором они строятся, очень схож с тем, что я недавно освоил.

– Иллюзия – это отпечаток имеющегося в твоем разуме образа, который ты накладываешь на барьер, – пояснил мастер Чжи, прямо на моих глазах создав на ладони иллюзию Пакости. – Основа формируется именно здесь, на изнанке, поэтому только здесь мы можем увидеть и саму иллюзию, и то, что под ней сокрыто. Тогда как в реальный мир уходит лишь проекция, благодаря чему ни один маг не способен обнаружить факт использования иллюзии без применения специальных приборов.