Книга Архимаг ее сердца - Оливия Штерн

– А, это вы, моя милая, – он окинул Альку быстрым взглядом, усмехнулся своим мыслям и вернулся к письму, – сейчас я закончу. Присядьте.

Она огляделась, заметила небольшую аккуратную кушетку и села на краешек. Взгляд отмечал детали: его величество был в мятой рубашке с совершенно неприлично расстегнутым воротом. И куда только щегольский платок и дорогая булавка с бриллиантом делись? Волосы влажные, словно король недавно принимал ванну. И эти глаза краснючие. Плотно сжатые губы, бледные и искусанные.

…Король поставил перо в чернильницу, отложил в сторону законченный документ и уставился на Альку. Нельзя сказать, чтоб радостно.

– Ну, что ж. Теперь я полностью в вашем распоряжении, – а голос… точно северная река. Спокойная, холодная.

Разве так говорят с теми, кого любят?

«Но он и не пытался мне врать, никогда не говорил о любви. Наоборот, только и напоминал о том, что этого тут нет, и вряд ли будет».

– Ваше величество, – она осипла от волнения, откашлялась, – ваше величество… Я должна вам кое-что сказать.

Флодрет положил подбородок на сложенные шалашиком пальцы. Руки у него были красивые, холеные. Длинные музыкальные пальцы и тяжелые перстни.

– Я вас слушаю, дорогая.

Алька вдохнула поглубже и, боясь растерять всю решимость, брякнула:

– Я не могу выйти за вас замуж… простите.

Почему-то она ожидала, что Флодрет разозлится. Бросит ей в лицо обвинения наподобие – я тебя, беременную, подбираю, а ты тварь неблагодарная.

Но король не был бы королем, если бы не умел играть.

Орвил Дей Флодрет тепло улыбнулся. Так, словно Алька была маленькой девочкой и только что сказала несусветную глупость.

– Отчего же, Алайна? Что мешает?

Она потупилась.

– Я люблю… другого. И вам это известно. Вот. А я не могу так. Не могу, понимаете?!! Не могу думать об одном, а принадлежать другому.

В кабинете повисло молчание. Алька с трудом выдержала ледяной взгляд, который, казалось, прошивает ее насквозь.

Потом Флодрет, так и не меняя позы – да и вообще, не шевелясь, заметил:

– Но он же вас оставил, разве нет? Или я чего не знаю?

Алька поникла. Теперь уже стало немного стыдно – оттого, что снова короля ставили в неловкое положение. Сперва – бывшая невеста Магистра, да еще и беременная. Теперь вот – ну откуда королю знать, что Мариус Эльдор ее не бросал?

– Я не смогу… с вами, – прошептала она и уставилась на ковер.

– Но я вас пока что ни к чему не принуждаю, – сухо заметил Флодрет.

Он шевельнулся наконец, затем выбрался из-за стола и подошел к окну. На фоне светлого прямоугольника его фигура казалась темной, почти черной.

– Но когда-то будете принуждать, – возразила Алька. И тут же, хватаясь за спасительную ниточку, запальчиво продолжила, – ну а вы, ваше величество? Разве в вашем сердце не другая женщина? Даже ваша дочь… она сказала мне вчера… как вам было хорошо втроем, и как она бы хотела, чтобы ее матерью была Энола Дампи.

Казалось, Флодрет вздохнул. Все еще стоя к Альке спиной, все еще глядя сквозь стекло на синие кусочки неба в плетении ветвей.

– Энола Дампи, – эхом повторил он, – вы не понимаете. В нашем с вами браке… я говорил уже, нет ничего от любви. А ниата Дампи… объявлена нынче в розыск, потому как посмела покуситься на свободу королевской воли. В результате чуть война не случилась между нашими народами. Так что, Алайна, возьмите себя в руки. Нам действительно следует пожениться. Я так считаю, и я от этого решения не отступлюсь.

– Вы хотите отомстить… ей? – вдруг догадалась Алька, – но… ваше величество… подумайте хотя бы о своей дочери. Кого бы она хотела видеть своей мамой?

Флодрет обернулся, быстро подошел к ней. Алька невольно отшатнулась. Выглядел он… совершенно непривычно. Как будто впервые она увидела Орвила Дей Флодрет взволнованным. Даже не так – потрясенным, огорошенным… Что угодно, но только не спокойным. Куда-то вся прохладная невозмутимость делась.

Он наклонился к ней, заглянул в лицо. Так и стоял, уперев руки в колени.

– А вам разве не сказали? – прошептал едва слышно, – Леону вчера убили.

– Что?!!

Алька забыла как дышать.

Невозможно. Ужасно. Этого не может быть.

Она выдохнула это вслух, и король криво улыбнулся.

– Не переживайте так. Вам вредно.

– И вы… вы так спокойно… говорите об этом? – шок сменился недоумением.

Леона была всего лишь маленькой девочкой. Она никогда и никому не сделала ничего дурного.

И тут же, в памяти – «началось». Это сказал Мариус, когда они…

Мариус?!! Невозможно. Он никогда бы не причинил вред ребенку, даже если бы это был ребенок злейшего врага… Но тогда… Что происходит в этом дворце?

Алька покачала головой.

– Я… я не верю.

Флодрет резко выпрямился и снова отошел.

– Вы вольны не верить. Хотите успокоительных капель?

Она смотрела на короля и не понимала. У него ведь… убили единственную дочь. И он так спокойно… говорит об этом? Не любил? Наверное, так может быть.

– Где Леона? – хрипло спросила Алька.

– В Святом Надзоре. Ваш… Магистр Эльдор забрал тело, чтобы попытаться по характеру ранения вычислить убийцу. Она была убита магическим заклинанием.

«А может, он сам уже напился этим успокоительным?»

Алька все еще не верила, но глаза уже защипало. И горло сжалось.

Леона была совсем чужим ребенком, которого она и видела-то всего дважды. И все же…

– Я пойду, ваше величество, – тихо сказала Алька, – мне нужно…

– Идите, – доброжелательно сказал Флодрет, – готовьтесь к свадьбе, моя дорогая. Не вижу повода откладывать.

– У вас должен быть траур, – упрямо сказала Алька.

– Его не будет, – последовал твердый ответ.

Она выскочила из кабинета, словно за ней гнались взбесившиеся крагхи, которых больше не было. В мыслях – раздрай. Алька торопливо пошла к себе, а сама все думала, думала… Ей не давало покоя вот это странное поведение короля: он сказал, что Леону убили, но при этом был так спокоен, словно ничего и не произошло. И вот как-то совсем не верилось в происшедшее… Леона перед глазами, как живая. Так похожая на отца… Он не мог ее не любить. А если любит, отчего оставался так холодно-равнодушен? Крылась в этом всем какая-то фальшь, гнильца… Но Алька пока не совсем понимала, где именно.

Алька затрясла головой. Ей начинало казаться, что вокруг нее стремительно разворачивается представление, которое играют специально для нее.

Сперва – Мариус.