Книга В объятиях демона - Лиза Дероше

— Просто скажите, что происходит. — Я сама стыжусь своего слабого голоса.

— Ты ведь знаешь историю Моисея. У него была способность заставлять людей слушать: подчинять своей воле их мнения, мысли. До тех пор не было никого подобного ему. Когда Люцифер увидел, что именно может Моисей, как Всевышний работает с его помощью, он понял, что облажался. И когда появлялся кто-то с подобными способностями, Люцифер боролся, больше не желая оказаться поверженным. К слову, приемы он использовал грязные, — говорит Гейб, сердито глядя на Люка. — И победил. Мы все знаем, что произошло в нацистской Германии. До нынешнего времени больше не было никого с подобной силой, — Он многозначительно смотрит на Люка, затем снова на меня, — А теперь — ты.

Я смотрю на Люка, стоящего с широко распахнутыми глазами и приоткрытым от ужаса ртом.

— Послушай, вот в чем дело. Если они заполучат тебя… — Гейб легонько кивает в сторону Люка, — повлияют на тебя, то ты — Гитлер, правда, еще хуже. Если останешься с нами, ты — Моисей. Твоя сила будет лишь крепчать, — Он стискивает зубы и качает головой, — Фрэнни, ты ведь не настолько наивна, чтобы верить, что по своей натуре люди добры.

Я чувствую себя крохотной и ничтожной, а все, что я знала раньше, что было реальным, исчезло. Меня одолевают сотни тысяч вопросов, но я не могу собрать их воедино — и задаю лишь один.

— Почему сейчас? — слышу я свой шепот.

— Теперь ты сама по себе. Когда ты была маленькой, мы еще могли набросить на тебя Покров, уберечь от их радаров, — Он бросает взгляд на Люка, — Но не теперь.

Мой голос по-прежнему напоминает хриплый шепот. Но я не могу ничего поделать.

— Что вы хотите от меня?

Он ведет пальцем по краю воротника, до груди, и останавливается над сердцем.

— Просто следуй своему сердцу. Делай то, что правильно.

Не узнавая себя, я мрачно усмехаюсь.

— Я не святая.

— Я этого и не говорил. Но нравится тебе это или нет, такова твоя сущность. А моя обязанность — быть рядом и помогать, когда тебе понадобится.

ЛЮК

Когда говорит Габриэль, я понимаю, что он прав. Именно это я увидел в душе Фрэнни. Вот почему Бехерит послал меня на ее поиски, и вот почему она так нужна владыке Люциферу, что он готов ради нее нарушить пару правил.

Она выглядит потрясенной — глаза, как у перепуганного оленя в свете фар.

— Вы, парни, выбрали не ту сестру. Должно быть, вы путаете меня с Грейс.

Габриэль зарывается лицом в ее волосы.

— Ты уже пошатнула равновесие. Ты, Фрэнни. Не Мэри, не Кейт, Грейс или Мэгги. А ты. Если у тебя хватило сил, чтобы преобразить этого недотепу… — он смотрит на меня, — тогда представь, что ты можешь сделать в царстве смертных. Ты уже изменила многое, даже не зная об этом.

Я утыкаюсь спиной в стену, будто меня толкнули, а ноги больше не держат. Сползаю по стене и сажусь на пол.

Подчинение.

У Фрэнни есть дар подчинения. А если то, что Габриэль имеет в виду, правда, то ее силы не ограничиваются миром смертных. Как он говорит, именно дар Фрэнни изменил меня — создание ада. И не только мое сознание, но и физический облик. Как такое возможно?! Даже силы Моисея не распространялись на небожителей или адских тварей. И если так, то она сможет подчинить своей воле не только толпы людей. Она имеет силы, превышающие мощь владыки Люцифера. Она может изменить облик рая и ада.

Слова владыки эхом отдаются в голове. «Пришла моя очередь. Наконец я выйду из-под его контроля». Владыка Люцифер считает, будто сможет манипулировать раем — и даже Всемогущим — через Фрэнни.

— Будь осторожна со своими желаниями, — шепчет она, настолько же погруженная в мысли, как и я.

В глазах Габриэля читается мука, когда он смотрит на Фрэнни.

— Твой дар с каждым днем сильней. Фрэнни, ты должна понять, что имеешь воздействие на мысли и чувства людей, а в итоге на их поступки, — Он бросает взгляд на меня, а затем опускает глаза на их переплетенные пальцы, — В твоей власти воздействовать не только на людей. Ты всегда получишь, чего хочешь, если это в твоих силах.

Фрэнни отстраняется от него, внезапно приходя в ярость. Комнату наполняет запах черного перца.

— Я хочу, чтобы мой брат вернулся. Но этого не происходит! — выпаливает она.

Габриэль печально смотрит на нее.

— Это подвластно лишь Богу.

Я наблюдаю, как на ее лице сменяются эмоции — ярость, потрясение, паника.

— Это неправильно. Я не святая и не ангел. Я и человек-то не очень хороший. Мое место в аду. Я уже знаю это.

Почему она так решила? Я смотрю на Габриэля. На его лице отражается боль и вызывающее у меня тошноту сочувствие. Он притягивает Фрэнни к плечу, и она тает. Когда сквозь эту ангельскую вонь просачивается аромат теплого шоколада, мое сердце обхватывает нечто холодное и темное. Я бы убил его, если бы Фрэнни не нуждалась в нем.

— То, что случилось, — причина, по которой ты сама определяешь себя в ад, — не твоя вина, — шепчет он.

— Да что ты знаешь! — взрывается она, отталкивая его, — Я убила брата.

В желудке все переворачивается. Мальчик на той фотографии — это объясняет ее загнанное выражение лица, когда я спросил о нем. Столько боли — той же самой боли, запрятанной глубоко внутри, что и при нашей первой встрече, когда я спросил, что бы она хотела изменить.

Габриэль по-прежнему смотрит на нее, качая головой.

— Фрэнни, ты не убивала его. Пришло его время. Вот и все.

Я будто наблюдаю за извержением вулкана. Слова льются из ее рта потоком раскаленной лавы.

— Ага. Повторяй это, если тебе станет лучше, ведь вы крадете детей из семей.

Габриэль чуть ближе придвигается к ней, но она отстраняется.

— Он и так со своей семьей. Бог призвал его домой.

— Что ж, тогда твой Бог… отвратителен.

Я пересекаю комнату и сажусь рядом с Фрэнни. Беру ее за руку, желая — нет, испытывая нужду хоть как-то облегчить ее боль.

— Фрэнни, я думаю, то, что сказал Габриэль, правда. Если бы ты убила его, то уже была бы отмечена для ада, но это не так.

— Что ж, следовало бы сделать это, — говорит она, уклоняясь от моего прикосновения.

Я приподнимаю ее голову за подбородок, всматриваясь в бездонные сапфировые глаза.

— Нет, — отвечаю я, наклоняясь для поцелуя.

Лишь в третий раз применяю я к Фрэнни свою силу, чтобы избавить ее от боли и перенаправить злость. Этого недостаточно, но это единственное, что я умею.

ФРЭННИ

Я колеблюсь, но затем смотрю в черные глаза, словно проникающие ко мне в душу. А когда губы Люка касаются моих, все меняется, злость уходит. Когда он наконец отпускает меня из плена своих глаз, то гнев и боль исчезают.