Книга Путь из леса - Доминик Пасценди

Уже выходя за пределы лагеря, они наткнулись на круглоухих без оружия, которые тревожили землю, выкапывая в ней громадную длинную яму. В этом месте вонь была особенно отвратительна.

Привычка круглоухих постоянно нарушать покой земли сама по себе возмущала, но Уаиллар делал скидку на их невежество — и на то, что земля всегда могла о себе позаботиться, в конце концов затягивая любые шрамы, которые наносили ей люди и животные.

Но то, что он увидел на краю ямы, потрясло его: это было самое жуткое и самое омерзительное зрелище в его жизни. Там были в беспорядке свалены мёртвые многокожие, лишенные своих одежд, многие — с огромными страшными ранами, покрытые багровыми и зелено-синими пятнами тления… Над ними густо вились насекомые.

Уаиллара поразило не зрелище мёртвых само по себе, а полное отсутствие почтения к павшим воинам, пусть это были даже враги. Аиллуо, убивая, оставляли тела на том месте, где их заставала смерть, чтобы земля приняла их. Если было время, могли и над врагом провести погребальный обряд. Но никогда не стаскивали они трупы в одну кучу и не сваливали так вот друг на друга.

Тут круглоухие закончили копать и принялись сталкивать тела в ту длинную и глубокую дыру, которую они сделали в земле. Запах смерти заметно усилился. Уаиллар отослал женщин, но сам решил остаться до конца: он никогда не видел погребальных обрядов многокожих, а это, видно, и был погребальный обряд.

Что ж, он остался не зря: правильно он считал многокожих дикарями, полуживотными. Они, покидав тела в яму, просто забросали их землёй. Правда, один из них, подошедший недавно, одетый в серый от пыли балахон, что-то наскоро пробормотал над свежей землёй и посыпал яму чистым белым песком. Но всё было сделано наскоро, пренебрежительно и без уважения.

Уаиллару было невдомёк, что так хоронили врагов, а для своих — устроили весьма торжественную церемонию, на которой даже выступил Император. Может быть, попади он туда — его отношение к многокожим было бы другим, и судьбы многих повернулись бы по-другому.

Впрочем, это уже другая история, до которой должно было пройти много времени.

Глава 14. Интерлюдия четвёртая

1

Море — оно и есть море. Дука Местрос никогда его не любил: его на волнении укачивало, что было крайне неприятно. Но в океане, на длинной волне, на большом корабле с глубокой осадкой, это хотя бы можно было переносить.

Когда галеры вышли из порта Акебара, дука стоял на тесной кормовой площадке флагмана «Кампидана», рядом с комесом Галлибы. Ветер был противный и нёс от скамей гребцов весь букет запахов: мочи, испражнений, пота и неизбежного чеснока от бобовой похлёбки, которой гребцов кормили, не разбирая — каторжники они или вольные.

На «Кампидане», кстати, как раз были вольные, нанявшиеся на пять лет за хорошие, по меркам местных нищебродов, деньги.

Дука чеснок не переносил ни в каком виде, потому что — попади он ему в блюде — покрывался волдырями, от которых его потом долго и с трудом вылечивали.

И несмотря на то, что чеснока в общей волне ароматов было не так уж много, надушенный платок от него не спасал.

Впрочем, и без чеснока хватало в воздухе того, к чему дука был непривычен и не хотел привыкать. Так что дука Местрос ещё до заката первого дня, дважды проблевавшись, извинился перед комесом Галлибы и перебрался на первый плашкоут, где в жёстких станках висели на холщовых полотенцах кони, похрустывая овсом из надетых на морды торб, а на корме вольготно развалились их всадники из личной гвардии дуки.

Ночью всё было хорошо, и дука успокоился. Утро началось лёгким бризом, который постепенно развёл короткую волну — не опасную, мелкую, спокойную — но она начала дёргать плоскодонные плашкоуты, предназначенные для плавания внутри гавани, из стороны в сторону короткими резкими рывками.

Дука некоторое время сопротивлялся, но потом вынужден был, опершись о релинг[30], отдать опрометчиво съеденный завтрак морскому Богу. Потом он так и простоял полдня, пока не очистил желудок не только от еды, но и от жгучих желтоватых соков.

К полудню бриз утих, и дука решил, что до Фианго, пожалуй, дотерпит.

Но вечером начался новый бриз, потянувший в обратном направлении. Более сильный. Галеры поставили паруса и прибрали вёсла. Скорость увеличилась, но и качка стала сильнее.

Поспать дуке Местросу не удалось. Каждую четверть часа он громким рыком пугал глиняный таз, заботливо подставляемый слугою. К полуночи бриз утих, но короткая, злая волна продолжала мучительно раскачивать плашкоут. Дука спросил, какого демона — ему ответили непонятно, что это зыбь, которая бывает после дальнего шторма.

Дука Местрос не был новичком в плаваниях: он даже считал себя опытным мореходом. Но вот только раньше он ходил на больших кораблях, которые качало вовсе не так, как эти плоскодонки, и вдали от берегов, где волны были совсем другими. Почему-то в океане его так не укачивало.

Утром дука вышел на палубу жёлто-зелёный, как болотная жаба, и злобный, как некормленный оргодил[31]. Как он и опасался, всё повторилось в точности, как в предыдущий день.

Часам к двум пополудни дука вытребовал к себе на доклад комеса Галлибы. Тот радостно отчитался, что, благодаря усилившемуся ветру (ну да, и волнению) галерный флот идёт быстрее, чем намечалось, и они уже всего в двух днях пути от Фианго. Ну, может быть, в в двух с половиной. В крайнем случае, в трёх.

Дука оживился и потребовал приставленного вице-королём проводника с картой.

Того быстро привели (он был примерно того же цвета, что и дука, и примерно в таком же состоянии) и заставили расстелить карту на чём-то, сбитом из занозистых досок, что комес Галлибы назвал «штурманским столом».

Для дуки Местроса вполне ясно было, что идти дальше по морю, может, и возможно для его войска, но вовсе невозможно для него лично. Поэтому надо было искать место, где можно выйти на сушу и дальше двигаться по ней.

Даже совершенно сухопутному командиру гвардии дуки, каваллиеру Гореено (которого, негодяя, почему-то совсем не укачивало), было совершенно очевидно, что галерная флотилия идёт сейчас вдоль скальных обрывов, где пристать вовсе некуда, если не считать нескольких галечных пляжей — и те, по словам комеса Галлибы, затапливались приливом полностью.

Да и как с них выбираться туда, наверх, где есть человеческие пути по суше?

2