Книга Право на сына - Адалин Черно

— Я помню, что меня кто-то нес, — сообщает она. — Что-то шептал, помню, как бережно посадили в авто, а дальше тьма.

— Ты не знаешь, кто это был?

— Нет, — она пожимает плечами. — Но он спугнул того, кто в меня стрелял, — ее лицо проясняется, будто она вспоминает все, что произошло. — Тот мужчина, что меня спас не может быть тем, кто в меня стрелял, — сообщает Лера. — Это точно.

Я верю ей и пока решаю повременить с признанием о том, кто именно это был. Думаю, будет лучше, если Богдан встретится с ней и расскажет все сам.

Мы обе замолкаем, я безумно рада тому, что Лерка, наконец, пришла в себя. Теперь я уверена, она пойдет на поправку и выкарабкается, а того, кто с ней это сделал, полиция найдет.

— Я так и не сообщила Игорю, — говорю ей. — Хотела, но потом подумала, что лучше спросить у тебя.

— Я думаю, он и так знает, — ехидно произносит.

— Он не приходил, — замечаю, пока не понимая, к чему клонит подруга.

— Ты так наивна, Настя, — наконец, произносит она. — Если кто и виноват в случившемся, то только он, — Лера сглатывает.

— Не понимаю, но ведь вы разошлись, у него другая семья, а ты… — тараторю, но подруга меня перебивает.

— Знаешь почему мы развелись? — она горько усмехается. — Я не смогла родить ребенка, и он изменил мне. Переспал с какой-то там секретаршей и она залетела, прикинь? Сразу же! Он узнал, что у него будет сын, и мы развелись, но он вернулся через год, Настя. Говорил, что любит, что хочет, что все осознал, — по ее щекам стекают слезы, и я понимаю, что ничего хорошего это не предвещает, поэтому лишь крепче сжимаю ее руку.

— И ты ему поверила, — не спрашиваю, а утверждаю.

Кто, как не я, знала о ее чувствах. Она плакала у меня на плече, устраивала истерики и часто была на грани, говорила, что больше не может терпеть, а потом все просто прекратилось. Она будто переболела, но на самом деле просто вернулась к нему. Он снова заставил ее поверить, что любит. Сволочь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Поверила, — она кивает. — Он говорил, что уже на стадии развода с женой, что ребенка он заберет и мы будем жить втроем. Я была согласна даже на это! Господи, какая я дура, — шепчет обреченно. — Я узнала, что он не разводится, когда его жена пришла ко мне на третьем месяце беременности. Мы тогда уже около полугода были вместе, он ночевал у меня чаще, чем дома, приезжал на обед, ужин, у нас был второй медовый месяц, и я верила!

— Боже, — все что могу произнести, шокированная признанием подруги.

Я ведь даже не подозревала, понятия не имела, что у нее все вот так. Я думала, что Лерка просто не хочет отношений, не хочет замуж и ей хорошо одной, а оказывается, она никогда не была одна. Ее бывший не давал ей покоя и обманывал, бросался пустыми обещаниями.

— Она пришла ко мне, растерянная, заплаканная, — Лера тянется к щекам, чтобы вытереть слезы, но морщится от боли, и это делаю я. Смахиваю мокрые дорожки платочком и продолжаю слушать. — Я пригласила ее на чай, выслушала. Он никогда бы ее не бросил, потому что ему был невыгоден развод. Он собирался баллотироваться в депутаты и счастливый отец двоих детей вписывался в его образ куда лучше, чем мужчина, отбирающий у матери детей, чтобы вернуться к бывшей. Я в тот же вечер сказала ему, чтобы он убирался. Собрала его вещи в чемодан и выставила за дверь. Он пообещал, что я пожалею.

Видно, что ей трудно говорить. Еще бы. Она вся в иголках и на ее лице написана боль и страдания, но хуже всего от осознания, что это с ней сделал тот, кому она отдала и душу и тело. Подарила всю себя.

— Ты думаешь, это он? — мне все еще трудно поверить, что люди способны на такую низость. Особенно те, кто был нам близок. Я бы никогда такого не смогла сделать близкому человека, да и врагу тоже!

— Я уверена. И Оля тоже его рук дело. Она была единственной, кто знал обо всем. Я ведь тебе боялась рассказывать, у тебя ребенок, и он бы точно надавил, но он узнал о ней. Прочитал нашу переписку, ее советы. Поставил ультиматум, что я должна вернуться к нему, стать любовницей, как раньше, и никто не пострадает. Я не верила, что он доберется до Оли в Штатах, а она вернулась и он подстроил эту аварию.

— Но зачем ему убивать тебя? — непонимающе спрашиваю. — Он ведь хотел, чтобы ты была с ним.

— У меня была переписка, где он угрожал убить всех, кто ему дорог. Имя Ольги там фигурировало. Я последние дни практически никуда не выходила, но тогда мне нужно было поехать на работу, и я выехала. Вернулась поздно, забыв обо всем. Он уже был в квартире.

Я вижу, что ей трудно обо всем вспоминать, замечаю, с каким трудом она возвращается воспоминаниями к тому вечеру и прошу ее прекратить.

— Расскажешь потом, милая, это ведь не критично.

— Нет, — Лера мотает головой, полная решения пойти до конца. — Он выстрелил мне в ногу, потом в плечо, а дальше я не помню, потому что упала. Знаю, что было жутко больно, горело все тело.

— Тебе ведь опасно находиться здесь, — я мгновенно достаю телефон, чтобы позвонить Стасу и сообщить обо всем, но подруга опережает меня.

— Погоди. Мне не опасно. Он забрал мой телефон. У меня ничего нет, понимаешь? Ничего. Я не смогу доказать, что он как-то причастен к аварии с Олей и родителями. Я не опасна. Если бы он сомневался в этом, я была бы уже мертва. Послушай, — она уговаривает меня. — Он один из самых влиятельных людей в городе. На уровне с ним только его соперники в выборах. Если бы он хотел меня убрать, он бы уже это сделал.

— Но зачем вообще тебя трогать? Неужели нельзя было просто… — запинаюсь. — Забрать телефон, украсть его, не знаю, зачем столько издевательств?

Лера усмехается, горько, так, что я тут же понимаю — она знает, почему он поступил именно так.

— Он ведь хотел меня напугать, — она вздыхает. — У него получилось, — кивает. — Если он снова попросит быть его любовницей, вряд ли я откажусь.

— Боже, Лера, — выдаю на одном дыхании. — Ты должна все рассказать полиции, должна написать заявление и…

— И что? Узнать, что оно ничего не значит? Что у него и там всё схвачено? Он ведь сразу узнает о заявлении и тогда у меня внезапным образом остановится сердце. Брось, Настя, я в западне, меня едва чуть не убили, дальше только хуже. Я не стану рисковать.