Книга Северная граница - Владимир Мясоедов

Сначала рявкнула одна пушка, затем другая. И судя по взлетевшим в воздухе обрывкам, среди которых точно имелись части человеческих тел и лошадиных туш, сработали они отнюдь не в холостую. «Котяра» буквально взорвался треском ружей и пистолетов, поскольку проснувшиеся бойцы, взявшие в руки оружие, даже если и не выскочили на верхнюю палубу, то все равно стреляли в окружающих судно бандитов через проделанные в корпусе бойницы. Но, тем не менее, посторонних на палубе летучего корабля становилось все больше и больше, поскольку вливающиеся через дыру в стене налетчики изо всех стремились захватить летучий корабль, не распыляя свои силы на остальную деревню. Выпустив еще одну взрывающуюся стрелу, на сей раз ударившую не в кого-то конкретно, а просто в скопление целей, Густав оказался вынужден резко срываться с места и бежать вперед, поскольку сквозь то место, где его спина находилась секунду назад прошел удар не то вил, не то трезубца. И если бы не возможность мага-зверолова наблюдать за полем боя сверху, они бы запросто могли испробовать его доспех на прочность…Неудачно, скорее всего, ведь благодаря сыну и его друзьям глава семейства Полозьевых теперь мог позволить себе очень и очень качественное снаряжение, вот только зачем же рисковать? Копьеносец с экзотическим оружием получил по шлему одним из концов зачарованного лука, при необходимости способного сыграть роль боевого шеста или не самой плохой дубины, и отвалил в сторону, где его быстренько прирезал кто-то из членов экипажа. К сожалению спустя еще секунду соратника смело с ног дуплетом из двустволки, выпущенным с расстояния буквально пары шагов. Пули легко разорвали как кольчужные кольца брони, так и скрывавшую под ними человеческую плоть, и истекающий кровью из ран в груди мужчина рухнул на палубу, успев только сдавленно вскрикнуть. Выпустивший из рук отработавшее свое кремниевое ружье налетчик потянулся к висящим на поясе кобурам с пистолетами, однако сабля сибирского татарина была быстрее, и разбойник осел прямо на свою жертву, хватаясь обеими руками за пробитое горло. Густав бы обязательно довел дело до конца, отрубив голову, но ему пришлось вступить в схватку с каким-то подозрительным волосатым и полуголым типом в замызганном белом халате, который походил на кого угодно, но только не на медика и сумел непонятным образом залезть на борт «Котяры», сжимая в правой руке здоровенный двуручный молот. Кузнечный вроде бы а не боевой, но для того, кто может схлопотать удар прикрепленной к длинной рукояти многокилограммовой железной чушки разница являлась вопросом не столь принципиальным.

— Ты кто, блять, такой, чучело? — Вежливо по меркам рукопашной схватки поинтересовался сибирский татарин, одной рукой грозно замахиваясь перехваченным на манер дубины луком, а второй при помощи клинка пытаясь вспороть брюхо своему собеседнику. Вот только кувалда, вставшая на пути сабли, чуть не вывернула оружие из рук Густава, который сразу же стал относиться к противнику гораздо серьезнее. Кем бы он ни был, но обычный человек так орудовать тяжеленным молотом просто не в состоянии — мускулам тупо не хватит силы, чтобы столь тяжелый предмет перемещался с достаточно высокой скоростью.

— Ар-ры! — Не очень-то членораздельно не то заорал не то зарычал обладатель белого халата, а после словно разбух изнутри, сгорбился, сбросил с себя халат, стал обильно покрываться шерстью и швырнул молотом во временного капитана «Котяры», оскалил совсем не человеческие клыки пошел вперед, протягивая руки, стремительно трансформирующиеся в мохнатые лапы с огромными когтями. С трудом увернувшийся от необычного метательного снаряда Густав мысленно выругался. Оборотни всегда были очень-очень неприятными противниками в рукопашной схватке. Впрочем, отчаиваться далекий потомок Чингисхана тоже не стал — имелся у него опыт схваток с перевертышами, причем совсем немалый. Злобно скалящийся вервольф из пасти которого свешивался длинный розовый язык и обильно стекала пенистая слюна, сжался в комок для стремительно броска…И завалился на бок, поскольку один из матросов выстрелил ему из револьвера в затылок. Другой оборотень, а их среди налетчиков было явно больше двух судя по льющемуся в уши вою и полному боли скулежу, прыгнул на бойца со спины, подмял его под себя, полоснул когтями. А после замер кровоточащей грудой меха и мускулов, которую с ясно видимым усилием лежащий вниз человек отодвинул в сторону. Между ребер твари застрял длинный кинжал, сделанный из стали с изрядным добавлением серебра.

— Эээ… — Ошеломленно пробормотал убийца чудовищ, кольчуга и одежда которого свешивались лоскутами, но вроде бы не собирались темнеть из-за сочащейся изнутри крови. Немного трясущимися руками матрос попытался перезарядить откинутый барабан своего оружия. Видимо все остальные патроны он уже расстрелял по кому-то другому, и на оборотня, с которым дрался Густав, остался только последний. — А почему они не встают? И почему меня не разодрали на две части?

— Потому что это не Доброслава и не какой-нибудь другой урожденный оборотень в зачарованном доспехе, вдобавок обладающий магическими способностями. И силы не те, и регенерация заметно хуже, — хмыкнул Густав, убирая саблю в ножны и накладывая на лук самую прочную из имевшихся в его колчане стрел, выточенную из сердцевины бродячего плотоядного дерева. Вражеские машины приближались, и как минимум одну из них далекий потомок Чингисхана рассчитывал вывести из строя, если только правильно угадает расположение кабины водителя. Лишенное наконечника заостренное древко, годами вымокавшее в растворах из трав и крови под присмотром одного из стариков их рода, должно было превосходить в прочности обычную броневую сталь, и не могло быть остановлено стандартными барьерами. На глаза сибирскому татарину попался еще один вервольф, на сей раз пребывающий в форме огромного волка. Но наличие аж четырех лап не помогло ему увернуться от зачарованной двуручной катаны, оставивший после себя в воздухе огненный след. Трофей, некогда принадлежавший кому-то из самураев, разрезал шкуру, мясо и кости чудовища словно масло, поскольку скорости реакции твари не хватило, чтобы увернуться от удара ведьмака, не один десяток раз дравшегося в тренировочных боях против куда более грозного перевертыша. — Да и с башкой у них совсем беда. Доспехи и одежда, конечно, мешают трансформироваться…Но неужели так трудно подобрать какой-нибудь набор железок для той формы, в которой каждому конкретному оборотню драться удобнее всего?!

Время на то, чтобы смотреть по сторонам и болтать, поджидая вражескую бронетехнику, у Густава имелось, поскольку попавшийся ему на глаза оборотень был одним из последних налетчиков в этой части деревни. Все остальные уже кончились. Одни оказались разодраны на куски пушечными выстрелами. Другие лежали на земле целыми и невредимыми, если не считать пулевых ранений. Третьи добрались все-таки до летучего корабля, вскарабкались вверх и уже там оказались кем-нибудь зарублены. Маг-зверолов обоснованно считал себя неплохим бойцом, который в прямом бою стоит как минимум пары десятков человек. Или кого-нибудь вроде матерого оборотня. А в случае возможности действовать в лесу и подготовить правильную засаду одаренный вроде него имел все шансы справиться и с втрое большим количеством противников. Вот только он такой весь из себя замечательный здесь был не один, далеко не один. Любой из присутствующих на борту бойцов мог взять на себя минимум пять-семь обычных разбойников. Или кого-нибудь из необычных, вроде уже начавших остывать перевертышей…А может и самого Густава. В конце-концов, они ведь подчинялись не главе семействе Полозьевых. Верность бойцов принадлежала одному из друзей его сына. Человеку, кратко охарактеризовать которого далекий потомок Чингисхана не взялся бы, даже попроси о том лично великий предок.