Книга Лесной бродяга - Габриэль Ферри

Трава тут оказалась примятой, как бы от падения тяжелого тела, вероятно, всадник свалился с лошади внезапно, хотя успел ухватиться за ветку сумаха. Однако нигде кругом, ни на траве, ни на листьях, не виднелось крови, тут же валялась брошенная во время поспешного бегства винтовка.

— По крайней мере хоть та выгода, что Фабиану достанется сносное оружие, — со вздохом прошептал Розбуа, подымая винтовку. — В здешних лесах нож — защита не надежная.

Немного утешенный находкой, Розбуа отправился обратно к месту их ночлега, как нежданно в лесной тиши грянул выстрел.

— Винтовка Хосе, — пробормотал охотник. — Узнаю ее по звуку. Хоть бы ему посчастливилось больше, чем мне!

В эту минуту раздался новый выстрел, мучительно отозвавшийся в сердце канадца, так как был произведен из незнакомого ему ружья. В томительной неизвестности за исход этого выстрела он ринулся к месту ночлега, рассчитывая найти там Фабиана и Хосе, как вдруг до его слуха донесся новый выстрел, усиливший еще более беспокойство канадца. И на сей раз выстрел принадлежал не Хосе.

Вслед за тем в наступившей тишине послышался громкий голос бывшего микелета, и в интонации его звучало что-то недоброе, что еще увеличило отчаяние канадца.

— Вернитесь назад, ради Бога, дон Фабиан, вернитесь назад! — кричал Хосе. — Не нужно вам…

Новый выстрел заглушил конец фразы, и, когда вдали замерло его эхо, в лесу наступила полная тишина; казалось, этот выстрел заставил навеки замолчать и микелета, и того, в кого он был направлен. В наступившем безмолвии чудилось что-то ужасное и торжественное. Только пересмешник вдруг вскрикнул насмешливым, пронзительным криком, как будто подражая стону умирающего, а затем раздалась его унылая, как похоронный гимн, песня.

Канадец продолжал, задыхаясь, бежать вперед, затем, не имея сил оставаться долее в неизвестности и рискуя привлечь внимание врагов, закричал громким голосом, от которого по всему лесу прокатилось громовое эхо:

— Эй, Хосе, где вы там?

— Прямо перед тобой! — раздался голос младшего охотника. — Мы оба здесь!

Возглас радости вырвался из груди канадца при виде юноши и испанца, по-видимому, ожидавших его.

— По всей вероятности, негодяй ранен, — закричал Розбуа им издали. — Он не смог удержаться в седле даже уцепившись за ветку, которая оборвалась от его тяжести, да и на траве видны следы от падения его тела. Вам не посчастливилось прикончить его?

Хосе отрицательно покачал головой.

— Если ты говоришь о человеке в кожаной куртке, то, видно, сам дьявол ему покровительствует, ведь и я не попал в него! Но с ним были еще четверо всадников, и в одном из них я узнал того человека, который называет себя доном Эстебаном.

— Я видел только всадника в кожаной куртке, — прервал его Розбуа. — Вот его винтовка. Я подобрал там, где он свалился. Но не ранен ли ты? — тревожно спросил он Фабиана.

— Нет, нет, друг мой, отец мой! — воскликнул юноша, бросаясь в объятия канадца, который со слезами на глазах прижал его к могучей груди и, будто увидев его впервые, радостно воскликнул:

— Какой ты стал большой и красивый, мой маленький Фабиан!

Затем, заметив, что юноша встревожен и расстроен, он с беспокойством осведомился о причине его тревоги.

— Хосе все рассказал мне, — ответил Фабиан, — я знаю, что среди этих людей находится убийца моей матери!

— Да, истинная правда, — подтвердил бывший микелет, но, во имя Пресвятой Девы, неужели мы упустим этого мерзавца?

— Ни за что на свете! — воскликнул Фабиан.

И три друга принялись поспешно совещаться о дальнейшем плане кампании. Они решили употребить все усилия, чтобы как можно скорее добраться до деревянного моста, через который путешественники должны были непременно перебраться, ибо отсюда это была единственная дорога в президио Тубак.

XXIII. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ

Сообщники Кучильо, Бахара и Ороче, также пытались пристрелить Тибурсио, но из-за дальности расстояния их пули, к счастью, не причинили никакого вреда, и, убедившись в бесполезности своих попыток, оба поспешили присоединиться к бандиту, который был бледен, как смерть. Пуля канадца, посланная наудачу, задела настолько сильно череп Кучильо, что он не смог усидеть на лошади. Без сомнения, Розбуа раздавил бы его, как отвратительную гадину, если бы лошадь бандита не была так великолепно выдрессирована. Увидев, что хозяин не в состоянии подняться, благородное животное нагнулось настолько, что Кучильо удалось ухватиться за гриву и сесть в седло. Почувствовав, что всадник устойчиво держится в стременах, лошадь понеслась во весь опор, спасая своего хозяина от мести Розбуа.

Избавившись от этой опасности, негодяй едва не попал в новую беду. Когда три достойных сообщника подъехали к ожидавшему их дону Эстебану и Диасу, испанец без труда догадался по лицу Кучильо, что Фабиан снова ушел от его преследования.

Обманутый в своих ожиданиях, испанец почувствовал, как в груди его вскипает глухая ярость, не замедлившая вырваться наружу.

Подъехав к Кучильо, он крикнул громовым голосом:

— Безмозглый трус и подлый негодяй!

Запамятовав, что бандиту одному известна местность, куда направлялась экспедиция, испанец выхватил пистолет с явным намерением прикончить проходимца, но, к счастью для Кучильо, Диас бросился между ними и удержал дона Эстебана, который постепенно пришел в себя.

— Что это с ним за люди? — спросил он.

— Те два тигреро! — ответил Бараха.

Дон Эстебан и Диас отъехали в сторону для короткого совещания, результатом которого были следующие слова, громко произнесенные доном Эстебаном:

— Мы разрушим мост Сальто-де-Агуа, и тогда они наверняка не доберутся раньше нас до Тубака!

Приняв решение, всадники поскакали к потоку.

Фабиан и оба охотника также не теряли даром времени. Накануне Фабиан слышал, что дон Эстебан собирался пробыть в Тубаке всего два часа, чтобы как можно скорее добраться до Вальдорадо.

Последние события могли только заставить еще поторопиться, а потому следовало во что бы то ни стало задержать экспедицию. В этом случае лошадь, пойманная Хосе, могла оказать неоценимую услугу, так как на ней легко было настичь испанца, но вопрос заключался в том, кому на ней следовало ехать, поскольку предприятие представлялось безусловно опасным; в случае столкновения одному человеку пришлось бы иметь дело с пятью вооруженными людьми.

— Я поеду! — решительно заявил Фабиан.

С этими словами он бросился к лошади, которая испуганно отпрянула в сторону, но юноша удержал ее за лассо и тотчас набросил ей на глаза платок. Дрожа всеми членами, лошадь тем не менее осталась стоять неподвижно на месте.

Тогда Фабиан принес седло и быстро и ловко затянул его на лошади, затем устроил из лассо поводья и вскочил в седло, не коснувшись стремени ногой.