Книга Спасти Цоя - Александр Долгов

– Дамы и господа, – объявила госпожа Мартинсоне без микрофона хорошо поставленным голосом, намеренно делая многозначительные паузы между фразами:

– Я РАДА ПРЕДСТАВИТЬ ВАМ… ЧЕТВЕРКУ МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ… ЧЬЯ МУЗЫКА ЭТИМ ВЕЧЕРОМ… НЕПРЕМЕННО ВЗОРВЕТ ВАШ МОЗГ… ВСТРЕЧАЙТЕ… ГРУППА… WALKÜRE!!!

Музыканты появлялись на сцене исключительно эффектно, чему способствовала музыка Штрауса, усиливая впечатление их патетичного выхода: все четверо, облаченные в театральные костюмы, возникали перед зрителями по очереди, откидывая в сторону тяжелый бархат черного занавеса, которым задрапировали распахнутые двери веранды, скрыв «закулисье». Точно вырастая из чрева преисподней, они с достоинством кланялись публике, и каждый, застыв на мгновение, занимал свое место. Первым появился бравый вояка в кивере с ранцем за спиной и саблей на боку (труба), следом за ним вышел индийский махараджа в долгополом расписном халате (гитара), потом – приземистый рогатый викинг в звериной шкуре с косматой бородой (в нем я не сразу признал барабанщика) и, наконец, самым последним из них, вышел рыжий монах-отшельник в черной рясе (клавишные), вне всяких сомнений игравший роль «первой скрипки» в представленном публике рок-оркестре. На мой субъективный взгляд, затеянный ими спонтанный маскарад был абсолютно бессмысленным, больше подходил для несерьезных адептов глэм-рока (костюмированное шоу – это как раз их стихия), нежели для капитальных рок-музыкантов, играющих адаптированную классику, но, с другой стороны, почему бы не попробовать? Для первого выступления вполне нормально, чтобы зацепить публику.

Да, совсем забыл упомянуть, что я никуда не ушел. Скажу больше, по моему замыслу я должен был сидеть в кресле, притащенном из подвала, закинув ногу на ногу и углубившись в чтение. Книгу, томик Фридриха Ницше под названием «Так говорил Заратустра», по мотивам которого Рихард Штраус и создал свое произведение, мы разыскали на полках роскошной библиотеки рок-н-ролльной бабки. Чуете, куда я клоню? Все вместе и составляло статичное представление, немузыкальную составляющую концерта, я бы даже сказал, «перфоманс».

Я хоть и оставался внешне спокойным, но, признаться, сидел как на иголках – все думал – как дальше-то покатит?.. Зря беспокоился – все пошло как по маслу. Лишь только из раструба патефона донеслись затухающие звуки духового органа, говорившие о финале увертюры Штрауса, как вступил в действие – электрический… Конрад не подкачал – он давно уже восседал за своими клавишными инструментами, расположенными горкой – на верхней крышке «Хэммонда» громоздился клавинет, а выше его – синтезатор. В нужный момент Конрад прикоснулся к клавишам… Помню, как только раздались первые громоподобные звуки электрооргана – не знаю, как других, но меня тут же пробрала нервная дрожь… Это была «Токката» Баха или, правильнее сказать, «Токката и фуга ре минор», пожалуй, самое популярное сочинение композитора, написанное для органа, авторство которой, между прочим, оспаривается некоторыми музыковедами – уж больно нетипичное для Баха произведение. Насчет этого ничего не могу сказать, но знаю точно, что баховская или вовсе не баховская «Токката» – но эта вещь, очень контрастная по темпу и фактуре музыкальных эпизодов – идеальный материал для рок-интерпретации. Манера игры у Конрада была интересная, очень динамичная и страстная – он одновременно играл на разных клавиатурах «Хэммонда» – левой рукой на нижней, правой – на верхней, потом обеими руками – на верхней, невообразимо тряся при этом в такт музыке рыжей шевелюрой, за ним было интересно наблюдать, а клавишные, кстати, были развернуты по моему совету, сами они вряд ли бы до этого додумались, – на три четверти к залу, чтобы выстроенная гора инструментов не загораживала обзор.

Я в это время как ни в чем не бывало сосредоточенно исполнял свою часть действа – методично листал страницы томика Ницше, и в какой-то момент, оторвавшись от этого занятия, бросил взгляд на Гитлера, и наши глаза встретились – он изучающе глядел на меня… Не выдержав его пристального взгляда, я отвел глаза и вновь уставился в книгу. «А ведь Мумию запросто можно было тут грохнуть, – промелькнула в голове сумасшедшая мысль, – ведь никаких тебе рамок установлено не было, ни собак-ищеек, шарящих взрывчатку, ничего, даже досмотра личных вещей не организовали, ограничились лишь визуальным осмотром, проведенным, наверное, больше для проформы, нежели для настоящего обеспечения безопасности фюрера… а ведь запросто можно было присобачить скотчем под столом взрывчатку, выставить нужное время и ликвидировать нацистского преступника № 1… постой-постой… а как же другие люди?.. гости, прислуга, музыканты, тот же Катковский – он-то в чем виноват?.. все они тоже могут погибнуть… к тому же… к тому же совсем неизвестно было точное время прибытия фюрера… как тогда выставлять время?… часовой механизм на бомбе, как известно, не используется для адресного взрыва… если, конечно, ты не террорист-смертник… как с точностью до минуты просчитать время появления жертвы?.. Да и кто, кроме госпожи Мартинсоне знал, что Мумия вообще здесь появится?..»

Тем временем «Токката» была сыграна и сыграна на одном дыхании – очень мощно она прозвучала в рок-обработке. Публика, вне всяких сомнений, была ошарашена: все сидели завороженные, не зная, как реагировать на только что услышанное и увиденное. Классика, но какая-то «ПРЕПАРИРОВАННАЯ», классика, сыгранная совершенно иначе, все жаждали продолжения и были готовы внимать… Затем очередь дошла до Моцарта с Бетховеном. Исполнили и Вивальди – «Весну» из «Времен года», и несколько собственных композиций – весьма и весьма достойных, достаточно мелодичных, написанных Конрадом в традициях барокко-рока: не зря же человек пять лет обучался на композиторском факультете консерватории!

Наконец плавно добрались до «гвоздя» программы «Полет Валькирий» Вагнера, по замыслу исполнителей он должен был окончательно выпотрошить публику и завершить сорокаминутное выступление (от «мертворожденного» Сен-Санса они предусмотрительно отказались в самый последний момент и правильно сделали). Уже с первых тактов «Полета» я был накрепко захвачен поразительно-гипнотическим воздействием вещи, музыканты шаг за шагом воздвигали следующие один за другим пласты сопровождения… они играли и играли… Но что-то явственно происходило в воздухе, окружавшем нас – какое-то молниеносное движение – сначала метнулась одна быстрая тень, потом другая и сразу – третья… Вскоре стало ясно – над нами сновала стая летучих мышей. Растревоженные звуками, светом и суетой ночные «демоны» покинули облюбованный ими чердак виллы, привнеся внезапным появлением, учащенным хлопаньем «сатанинских крыльев» и шелестящим писком ощущение беспокойства и надвигающейся бури. Мне самому тогда почудилось, что над нами кружится стая стервятников или даже эскадрилья боевых вертолетов, ведомая свихнувшимся командиром и готовая по его приказу изрыгнуть море смертоносного огня – да, да, именно такое было ощущение…

Музыка загремела из динамиков еще громче, перекрывая звуки «ночных вампиров» так, что заложило уши, похоже, «звукарь» Айварс на своем пульте давно уж вывернул все ручки вправо… И тут настал мой коронный выход – я отложил в сторону книгу и взялся за патефон, начал над ним «колдовать», совершая малопонятные для всех присутствующих, включая музыкантов, манипуляции с пластинкой и иголкой, проще говоря на диджейском жаргоне – «скретчить», то есть царапать иголкой пластинку в целях получения характерного скрежещущего звука, от которого у меня запела душа и побежали мурашки (одновременно)… В общем, не без гордости могу констатировать, что я, по всей видимости, впервые здесь на публике продемонстрировал базовую технику диджеинга, став пионером этого дела. Впрочем, мало, кто понял, что я там творил с патефоном, а скорее всего – никто ничего не понял… но звук получился отменный, позволивший забыть о нашествии летучих мышей. Да, финал вышел просто феерическим – для более полного ощущения праздника не хватало разве что настоящего фейерверка.