Книга Игра в саботаж - Ирина Лобусова

Глава 22

В следующую ночь Анатолий не спал. После этого плана, после осмысления того кошмара, в который попал, он так и не смог заснуть. Он лежал и думал, глядя пустыми глазами в темноту, думал, что теперь делать, и не находил выхода.

Надо было бежать — но как? Ему казалось, что бездна разверзлась прямо под его ногами. Ни за что не выбраться.

Тихий скрежет, вдруг раздавшийся в тишине, заставил Нуна мгновенно насторожиться. Он сел на кровати, прислушиваясь.

— Эй, Баян, это я, — он узнал голос Толяна. — Не спишь?

Жмых пробрался к нему в сарай, опасливо оглядываясь по сторонам. Двигался на ощупь в темноте, у него не было ни фонарика, ни спичек.

Анатолий потянулся было к фонарю, стоявшему у кровати, но Толян сразу зашипел:

— Не вздумай включать свет! Тихо-тихо. Так не спишь, Баян?

— Нет, — так же шепотом сказал Нун.

— Я вот чего к тебе пришел, — Жмых тихонько сел на край табуретки возле кровати. — Бежать тебе надо!

— Сам знаю, что бежать! Но как?

— Я тебя выведу.

— Ты? А с чего это? — мгновенно насторожился Анатолий. Он больше не верил в душевные порывы, как не верил и в доброту. Пребывание у бандитов сделало его другим человеком.

— Убьют тебя, — Жмых покачал головой. — Жалко.

— Что значит — убьют? — не понял Нун.

— Ловушка это. Нет никаких двух миллионов. Зленко все это специально придумал, чтобы избавиться от банды. Значит, на наш след уже вышли.

— Что же будет? — Все у Анатолия внутри застыло.

— Мусора приедут раньше и всех покромсают в капусту.

— Откуда ты знаешь?

— По лицу его читать научился. Он все врал.

— Что же делать теперь? — вырвалось у Нуна.

— Бежать! Я вместе с тобой уйду. Как только в машине на трассе засядем, так и уйдем в лес. Я те края знаю хорошо, доводилось бывать.

— И куда мы пойдем?

— Обратно в Одессу. Кореш у меня есть на Куяльнике. Он нам поможет взятку кому следует дать и из страны выехать.

— Ты хочешь уехать? — От удивления Анатолий не знал, что и сказать.

— А что? Я вдруг понял, что жить хочу! А какая здесь жизнь? Здесь я никто, отброс общества. Со мной никто даже говорить не будет и плюнуть побрезгует. А там все можно начать сначала. По-другому жить! Как человек.

— Я понимаю, — от надежды, так неожиданно нахлынувшей на него, на глазах Анатолия выступили слезы.

— Ты вот что мне скажи: ты уедешь со мной? — допытывался Жмых.

— Уеду, — произнес Нун со всей твердостью.

— Тогда мы сбежим. План я продумаю, когда мы завтра на место поедем, и я все посмотрю. И на всякий случай адрес кореша тебе дам. Ты до железнодорожного узла доберешься, а там поездом до Одессы. Это на случай, если мы с тобой разойдемся. Мало ли что может быть. У кореша и встретимся.

— Почему ты мне помогаешь? Ведь ты мог сбежать сам! — не выдержал Анатолий, прекрасно понимая, что задавать этот вопрос, наверное, не следует.

— Ты один отнесся ко мне по-человечески, — сказал Толян. — Ты со мной как с человеком говорил. А я ценю это.

Анатолий промолчал. Наверное, это было правдой. Но нельзя было утверждать, что он общался с таким, как Жмых, только из-за своего воспитания. Почему же?.. Раздался тихий шорох — задумавшись, Нун не заметил, как Толян вышел из сарая.

Три дня до начала операции стали туманом, и каждый раз по утрам, когда будильник выдергивал Анатолия из полусна, он мечтал только об одном — открыть глаза и понять, что все рассосалось, исчезло, ничего больше нет, а все эти бандитские подготовки и планы были только дурным сном.

Но когда будильник, разражаясь дикой механической трелью в холодном воздухе сарая, буквально вырывал его из забытья, он открывал глаза и понимал, что все это — правда. Не исчезло, не рассосалось, не ушло. А страшный сон и есть его настоящая жизнь.

Со двора слышались громкие голоса. Бандиты шумно переговаривались друг с другом и собирались на репетицию так, как профессиональные актеры собираются в театр — с восторгом, с энтузиазмом. Они собирались убивать. Оттого в их глазах горел яркий огонь, и никто не хотел проспать. Быстро умывшись холодной водой, Анатолий садился в очередную ворованную машину и покорно ехал к месту своей казни.

После того откровенного разговора в сарае Жмых старательно его избегал и больше не приходил. И Анатолий сам не понимал, что это было — правда или бредовый вымысел, навязанный жуткой ночью и возникший в его разгоряченном мозгу.

Операция была назначена на 2 июня. Именно в этот день кортеж деляг собирался ехать по окольной трассе. Если бы Нун реально оказался бандитом и готовился разбогатеть, он обязательно бы задался вопросом, откуда такая точность у Зленко. Точность возможна только в том случае, если кто-то из охраны работал на бандитов и стучал сам на себя.

Но, так как всю охрану планировалось перебить, это было очень маловероятно. Стал бы охранник давать информацию бандитам, зная, что его убьют? Конечно, его могли обмануть, и он мог не знать настоящего плана. Но это было маловероятно. В конце концов охранник должен был понимать, от каких людей берет деньги.

Анатолий был мало знаком с уголовным миром до происшедшей с ним катастрофы. Но теперь изучил его очень хорошо. И даже он понимал, что самым главным качеством уголовников, особенно отсидевших в тюрьме несколько сроков, является их лживость. Уголовникам никогда нельзя доверять! Подставят и кинут при первой же возможности. Даже он это понял, с его культурным уровнем, с его иллюзиями — видеть в людях только хорошее. Что уж говорить о тех, кто продавался бандитам за деньги?

Значит, Толян Жмых был прав, и все это было подставой. Ловушкой, чтобы захватить банду. Или уничтожить. Как могли не понимать этого все остальные? Жажда наживы затмила им глаза.

Анатолию подумалось, что нет более страшной приманки в истории человечества, чем жажда денег. Она способна заманить в любую ловушку. И плотнее черных очков закрывала глаза.

Нун не любил зарабатывать деньги, собственно, и сами деньги не любил. Он просто ими пользовался. Может, поэтому он видел то, что не могли увидеть все остальные, словно находящиеся под кайфом?

Накануне операции, 1 июня, было решено лечь спать пораньше. Вставать нужно было в четыре утра и сразу выезжать. Вот уже несколько дней подготовки в банде категорически был запрещен алкоголь. К удивлению Анатолия, бандиты переносили эту строгую трезвость с удовольствием. Так всем хотелось заработать большие деньги, что они готовы были добровольно отказаться и от самогона, и от водки — их единственной радости в жизни.