Книга Лола и любовь со вкусом вишни - Стефани Перкинс

За обедом Энди с Натаном обмениваются озабоченными взглядами.

– Что-то не так, Лола? – в конце концов спрашивает Энди. – Ты какая-то рассеянная.

Я наконец отрываю взгляд от окна гостиной, откуда чуть-чуть видно крыльцо Беллов:

– Да? Все нормально.

Родители недоверчиво переглядываются, когда Нора входит в комнату и садится за стол.

– Это была Хризантема Бин, ну такая, с лающим голосом. Она придет завтра рано утром, чтобы погадать перед покупкой своих еженедельных лотерейных билетиков.

Натан вздрагивает, берет мельничку для специй и сыпет на пирог много перца. И еще. И еще.

Энди ерзает на стуле. Он всегда недоволен, когда Натан портит его еду бешеным количеством перца.

– Иисусе! Прекрати это, слышишь! – говорит Нора брату. – Ты доведешь его до инсульта. И МЕНЯ доведешь до инсульта.

– И хорошо, – резко отвечает Натан. Хотя я вижу, что собственные слова причиняют ему боль.

У нас не было ни единого спокойного приема пищи с тех пор, как она и ее клиенты, которые не собираются тратить собственные скудные средства ни на гадания, ни на покупку лотерейных билетов, заявились в наш дом. Я отворачиваюсь как раз в тот момент, когда долговязый человек взбегает по ступенькам соседнего дома. И сажусь с такой поспешностью, что все тут же замолкают, чтобы посмотреть, что случилось. Крикет роется в карманах в поисках ключа. Сегодня его брюки еще более облегающие, чем обычно. И в этот момент я внезапно осознаю свои подлинные чувства.

Похоть!

Крикет вставляет ключ в замочную скважину, и в этот момент дверь открывается. Каллиопа приглашает его войти. Я плюхаюсь обратно на стул. А ведь я даже не заметила, как привстала. Энди откашливается.

– Крикет хорошо выглядит.

Мое лицо вспыхивает.

– Интересно, у него есть девушка? – спрашивает он. – Не знаешь?

– Нет, – бубню я.

Натан смеется:

– Помню, как вы двое якобы случайно встречались во время прогулок.

Энди бросает на него короткий выразительный взгляд, и Натан замолкает. Нора ухмыляется. Это правда, наша внезапная влюбленность была видна невооруженным глазом. Фантастика!

Я встаю:

– Пойду наверх. Надо делать уроки.

– Ночью в пятницу? – спрашивает Энди.

А Натан добавляет:

– Сначала вымой посуду.

Я отношу свои тарелки в раковину. Интересно, Крикет обедает с семьей или в своей комнате? Я тру тарелки с такой силой, что умудряюсь оцарапаться. И еле слышно ругаюсь.

– Ты в порядке? – спрашивают все трое одновременно.

– Оцарапалась. Правда, не сильно.

– Осторожней, – предупреждает Натан.

Родителям великолепно удаются замечания по поводу очевидных вещей. И все же я замедляю темп и заканчиваю без всяких инцидентов. Посудомоечная машина начинает гудеть, когда я взбегаю по лестнице и врываюсь в свою комнату. Мои плечи вздрагивают. В комнате Крикета темно.

Успокойся, это всего лишь Крикет!

Я решаю заняться складочками на платье Марии-Антуанетты. Проходит двадцать минут. Тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят…

Что он делает?

Свет на первом этаже в доме Беллов горит. Насколько я знаю, это означает, что вся семья смотрит по телевизору восьмичасовое… нечто. Как-то так. Я не могу сконцентрироваться и потому злюсь. А еще потому, что Крикет сейчас не здесь, и потому, что меня это волнует. Я стираю макияж, снимаю контактные линзы, надеваю пижаму, аккуратно задергиваю занавески и падаю в кровать.

Часы показывают 9:37. Группа Макса еще даже не начала выступление.

А ведь я думала, что большим лузером чувствовать себя просто невозможно.

Я ворочаюсь в кровати, представляя себе разные картинки: Крикет, Макс, танцовщицы бурлеска, восседающие на барных стульях. В конце концов я забываюсь беспокойным сном и вдруг слышу сквозь дрему тихое «дзынь» со стороны окна. Глаза тут же открываются. Может, показалось?

И снова «дзынь» по стеклу.

Я вылезаю из кровати и открываю занавески. На подоконнике, свесив ноги на улицу, сидит Крикет Белл. В одной руке у него что-то маленькое, а вторая уже занесена для замаха. Я открываю окно, и тысячи эмоций, скрывавшихся внутри, разом вырываются наружу при виде Крикета.

Мне нравится Крикет. И нравится это ощущение.

Снова.

Парень опускает руку:

– У меня не было камешков.

Сердце подскакивает к горлу. Я сглатываю.

– И чем же ты бросался? – Я щурюсь, но все равно не могу разглядеть.

– Надень очки и посмотри.

Как только я возвращаюсь к окну, Крикет поднимает руку повыше. Он улыбается.

Я отвечаю смущенной улыбкой:

– И зачем тебе коробка зубочисток?

– Чтобы делать сырные кубики для вечеринок, – серьезно отвечает он. – А почему ты выключила свет?

– Я спала.

– Еще нет даже половины одиннадцатого. – Крикет прекращает болтать ногами. – Скучаешь без жарких свиданий?

Я не хочу обсуждать эту тему.

– Знаешь, – я показываю на его ноги, – если ты их вытянешь, готова поспорить, они дотянутся до моего дома.

Крикет пытается.

Не хватает всего нескольких футов, и я снова улыбаюсь:

– А мне казалось, они длинные.

– Ах да! Крикет и его чудовищно длинные ноги. А также чудовищно длинное тело.

Я смеюсь, и глаза парня улыбаются в ответ.

– Дело в наших домах, – говорю я. – Они должны стоять ближе друг к другу, а пропорции тела у тебя прекрасные.

Крикет опускает ноги и смеривает меня внимательным взглядом. Момент настолько затягивается, что я вынуждена отвести глаза. Крикет тоже когда-то сказал, что у меня прекрасное тело. От этой неожиданной мысли я краснею. Наконец он прерывает затянувшееся молчание:

– Это не для меня. – Парень запрыгивает в комнату и исчезает в глубине.

Я в недоумении:

– Крикет?

Я слышу, как он копошится у себя в комнате.

– Пять минут. Прими душ или займись чем-нибудь еще.

А неплохая идея. Вряд ли Крикету что-то видно в темноте, и все же легкий макияж не помешает. Я уже подношу кисточку к ресницам, как вдруг понимаю, насколько это глупо делать макияж для человека, который вовсе не является моим парнем. Я останавливаюсь на вишневом блеске для губ, однако, ощутив аромат помады, испуганно вздрагиваю.

Запах вишен. Чайные листья. Первая любовь.

Я возвращаюсь в комнату, стирая блеск с руки, и в этот момент слышу стук в окно. А затем вижу, что парень собирается сделать.