Книга Оборотень. Новая жизнь - Марк Даниэль Лахлан

Кроу посмотрел на девушку, а потом на графин с бренди, который в отблесках огня напоминал своим насыщенным цветом янтарь.

– Обещаю, – ответил Эндамон.

– Думаю, тебе уже пора, Элеонора. Профессор сможет выпить бульон и позже.

Девушка вышла из комнаты, и Кроу огляделся по сторонам. В сумерках, сгущающихся за окном, он заметил солдата, стоявшего на часах. Так он все-таки в плену?

Харбард перехватил взгляд Кроу и догадался, о чем тот думает.

– Часовой караулит не вас, – пояснил он. – Это, как я уже говорил, резиденция военной разведки, и они любезно согласились предоставить мне несколько комнат. Из соображений секретности, полагаю. – Харбард задернул тяжелые красные шторы.

«Так что же все-таки со мной произошло?» – спросил себя Кроу. Ощущения были такие же, как тогда в Лондоне, когда он упал со стула в своем кабинете. Правда, не столь болезненные, потому что на этот раз он просто отключился, однако, без сомненья, все было очень похоже на лондонское происшествие. Впрочем, здесь, по-видимому, имелось более простое объяснение. Перед тем как Кроу напал на Харбарда, тот дал ему какую-то еду, и можно предположить, что она была отравлена. Яды и наркотики действовали на Кроу очень быстро – за что он и был благодарен алкоголю. Профессор пощупал спину. Похоже, в нее ударила пуля, оставив отметину, напоминавшую о себе легким зудом. Кроу давно не был в бою, и ему было интересно, действительно ли он неуязвим и для современного оружия? Профессору хотелось выпить, но Харбард, казалось, не собирался предлагать ему ничего подобного.

– Вы добавили транквилизатор в еду, которой меня угощали?

– Нет.

– Тогда что же остановило меня у ворот лагеря?

– Понятия не имею. К тому времени, когда я пришел в себя после вашего нападения, вас уже несли обратно на носилках.

Кроу кивнул. За каких-то два месяца он получил уже два удара – он не мог припомнить, чтобы за последние пять сотен лет с ним случалось что-либо подобное. Его не покидало странное чувство: что бы ни было причиной этого, находилось оно где-то неподалеку от Ковентри. Могло бы показаться чудом, что человек пострадал от невидимой руки, сидя за рабочим столом или находясь на открытом воздухе. С другой стороны, а не было ли чудом то, что Харбард вдруг ни с того ни с сего заговорил на древнескандинавском языке?

– Вы назвали титул, которого я не слышал уже очень-очень давно, – заметил Кроу.

Харбард издал тихий смешок, который, по мнению Кроу, больше подошел бы его племяннице.

– Старший егермейстер? Главный специалист по охоте на волков при французских королях. Полагаю, примерно в 1764 году под Жеводаном имела место небольшая проблема. По-моему, того охотника звали месье Антуан, и долгое время я думал, что это были вы. У него, как и у вас, был изысканный вкус. Но вы тогда звались месье Шастель, не так ли? Отшельник. На вас это не похоже, Кроуфорд. Может быть, вы пытались тогда на некоторое время залечь на дно? Или решили попробовать что-то новенькое?

Кроу смотрел в стену. Он сжал пальцы, провел языком по верхнему нёбу, сунул большой палец за пояс. Кроу снова чувствовал себя человеком. Никаких позывов к трансформации больше не наблюдалось. Как будто удар в спину был нанесен волку внутри него, а не его физическому телу. Прежде такое случалось всего однажды: в 1764 году, в провинции Жеводан, где Кроу, как, опять-таки, верно догадался Харбард, попробовал нечто новое – а именно снять проклятье, отдававшее его во власть волка. Для этого нужно было принести жертвы и предпринять еще кое-какие шаги. Однако это не сработало. Все, чего Кроу тогда удалось достичь, – это странное ускорение процесса превращения и такая же странная быстрая ремиссия. Не как в фильмах, конечно, но не дольше нескольких недель. Результаты оказались довольно скромными, но на то, чтобы их закрепить, понадобилось три года. Три года и сотня трупов.

Слово «егермейстер» вызывало у Кроу страх. Боль тогда была очень сильной. Он действительно не забыл о тех своих трансформациях, и воспоминания о жестоких убийствах не давали ему спокойно спать по ночам еще несколько лет.

– Как вы узнали все это, Эзекиль?

– Я не знал этого наверняка. Как и в некоторых других случаях, о которых я упомянул, я мог бы счесть это случайностью, мог бы связать с каким-то обрядом, настраивая себя на определенные всплески и падения в человеческих отношениях. Я как игрок придумываю удачную комбинацию. Мне повезло: я, так сказать, изучил шаблоны вашего поведения… Ох, простите, я совсем забыл о хороших манерах.

Харбард налил Кроу бренди из графина. Тот поднял стакан и посмотрел сквозь стекло на пламя очага, как бы оценивая цвет напитка. Но на самом деле он искал там следы мути или каких-то примесей. Ничего не обнаружив, Кроу отхлебнул бренди, закурил ароматную сигарету из предложенной ему пачки и поднял глаза на дым, который, подобно ленивому дракону, медленно плыл к потолку в свете лампы. Из граммофона тихо лилась плавная музыка Шуберта. Здесь было воссоздано то, что Кроу ценил в жизни больше всего – покой и умиротворение.

Харбард прервал молчание:

– Я всегда подозревал в вас некоторые странности, Эндамон. Я знал вас десять лет, между тридцатью и сорока годами, от молодости до зрелости, и, хотя вы очень тщательно следили за своим внешним видом, даже начали носить довольно нелепые очки в форме полумесяцев, для меня было очевидно, что за это время вы не постарели ни на день. Я мог бы приписать это вашему везению. И я действительно связывал это с вашей небывалой удачей, пока случайно не увидел вас десять лет назад.

– Где это было?

– Я впервые приехал в Англию и отправился в Британский музей; там в читальном зале я и заметил вас, уткнувшегося в книгу. Мне было шестьдесят. А вам? Вам по-прежнему тридцать. Естественно, я приписал это удивительному сходству с другим человеком. Я, конечно, не собирался ставить себя в неловкое положение, обращаясь к незнакомцу, но мне вдруг стало любопытно, правы ли были великие мыслители викторианской эпохи, утверждая, будто физиогномика влияет на характер? Короче говоря, я решил выяснить, что вы читаете, чтобы понять, разделяет ли человек, столь похожий на вас, ваши вкусы. Поэтому, когда вы вышли на перерыв, я заглянул в вашу книгу.

– Ну и?..

– Я был польщен тем, что это оказалась одна из моих собственных работ, хотя и малозначительная – «Алхимия Ньютона», – та, в которой дается оценка его исследованию и практическому применению Изумрудной скрижали[30] и довольно колоритно объясняется влияние магического мышления на открытие обобщенного бинома Ньютона.

– Я помню эту работу.

– В общем, мне уже не казалось совпадением то, что человек, в точности похожий на вас, ведет себя как вы и читает одну из моих книг, причем ту самую, которую я подарил вам на день рождения и подписал соответствующим образом.