Книга Любовь и удача - Дженна Эванс Уэлч

Тут я заметила гору камней размером с кулак и наконец догадалась, что к чему. Они хотели воссоздать растущую могилу королевы Медб, о которой Роуэн упомянул, давая мне это прозвище.

– Подождите, чья эта задумка? – спросила я.

– Иэна, – ответила Лина.

Брат покачал головой:

– Мы все участвовали. Роуэн дал тебе прозвище, я придумал про церемонию, Лина принесла все необходимое, а Рен выступил как знатный мастер проведения обрядов.

– Иэн позвонил мне, когда мы уже собирались выходить из дома, – пояснила Лина. – У меня было всего минут пятнадцать на сборы.

– Моя мама нам помогла, – вставил Рен. – У нее удивительно много рождественских фонариков.

– Это… – Я закусила губу, не зная, что сказать. Глаза щипало от слез. – Что мне делать?

– Просто стой тут. – Рен повернулся к Лине: – Твоя очередь, principessa[16].

Лина подняла с земли камень и шагнула вперед, чуть не споткнувшись о подол тоги.

– Хороший друг – это как четырехлистный клевер. Его сложно найти, и он приносит удачу. – Она перевела дыхание и взвесила камень на ладони. – Я не сама это придумала. Увидела на футболке в аэропорте. – Она повернулась к остальным: – В прошлом году умерла моя мама. Ее болезнь наступила внезапно и забрала ее слишком быстро. – Голос Лины дрогнул, но она подняла взгляд, посмотрела мне в глаза и понизила голос: – Помнишь, когда мама уже не могла сама дышать и врачи поняли, что ей осталось всего несколько часов?

Я кивнула. Я навсегда это запомнила. Никогда не забуду тот телефонный звонок. Лина так горько рыдала, что я не могла разобрать ни слова. Но сразу поняла – надо ехать в больницу. Срочно. У меня сдавило горло от тяжелых воспоминаний.

Лина выдохнула, и пламя ее свечи подпрыгнуло.

– Тогда было четыре часа ночи, и хотя я знала, что рано или поздно это произойдет, осознание ударило меня с новой силой. Как будто диагноз, лечение – все это было лишь злой шуткой. Бабушка сидела рядом, вся в слезах, а мама лежала вся опутанная трубками и проводами. Тогда я наконец поняла, что в самом деле ее потеряю. – По щекам Лины бежали слезы, но она их не вытирала. Рен приобнял ее за талию. – Но знаешь, что я помню отчетливее всего из той ночи?

Я помотала головой, не в силах ничего сказать.

– Не прошло и десяти минут после моего звонка, а ты уже бежала по коридору в ее палату. Все медсестры кричали, что туда нельзя, но ты их не слушала. Ты прибежала ко мне. Ты так спешила, что даже не обулась, выходя из дома. – Глаза Лины блестели. – Я навсегда это запомню. Как ты несешься босиком по коридору, а за тобой гонятся медсестры. В этом вся ты: когда я нуждалась в тебе больше всего, ты не заставила меня ждать ни секунды. Ты сразу примчалась на помощь. – Она шагнула вперед и положила камень у пня. – Хвала королеве Медб! Моей лучшей и самой быстрой подруге!

К этому моменту плакали мы обе, и слезы ручьями лились у нас по щекам. Я и не думала, что в той ужасной ночи был хоть какой-то просвет, который хотя бы отчасти мог облегчить боль Лины.

– Я следующий. – Рен взял камень и шагнул вперед, стиснув плечо Лины. – Кто-нибудь пробовал конфеты «Starbursts»?

Я невольно рассмеялась от внезапного перехода. Многие закивали, в основном среди зевак. Я смотрела прямо на Рена, стараясь не обращать внимания на толпу в три ряда. Как-то раз Лина мне призналась: чем больше времени проводишь с Реном, тем симпатичнее он кажется. Теперь я понимала, что она имела в виду.

Он продолжил.

– Ну а я обожаю «Starbursts». И ем пачками, когда приезжаю в Америку. А вы знаете, что их едят в определенном порядке? Высыпают из пачки все конфеты и сметают сначала розовые, потом красные и оранжевые, а желтые оставляют на потом, когда выбирать уже не из чего.

К чему он ведет? Я вопросительно посмотрела на Лину, но она лишь улыбнулась.

– Так вот, Эдди, ты как розовая конфета. Все это знают. Впрочем, забудь. Ты даже лучше. Ограниченный выпуск только с розовыми конфетами. Потому что ты всегда поддерживала Лину, когда она в этом нуждалась. – Он опустил камень на землю. – Хвала королеве Медб! Самой розовой из розовых конфет!

– Спасибо, Рен, – прошептала я. Я не могла решить, как мне реагировать на происходящее. Смеяться? Плакать? Или наслаждаться моментом? Я выбрала последнее.

Вперед шагнул Роуэн, держа камень в руке. Благодаря пню мы с ним оказались на одном уровне, но он отвел взгляд, и мне передалось его волнение. Сердце у меня забилось быстрее прежнего.

Роуэн выдохнул:

– Ладно. Нелегко говорить после речи про розовые конфеты, но я постараюсь. – Он покачнулся с пятки на носок; видимо, заразился нервными движениями от Иэна. – Три дня назад на одной парковке я сидел в своей отстойной поломанной машине, когда вдруг увидел, как девчонка валит на землю своего брата. Тогда я подумал, что она необычная. И удивительная. Я уговорил ее брата подвезти ее до первой остановки, и в итоге она пропустила свой рейс. – Роуэн виновато посмотрел себе под ноги. – Но следующие три дня были потрясающими. Я выяснил, что она не только боевая, но и умная, и преданная. И совершенно не умеет одеваться по погоде. С ней мы говорили о том, о чем я ни с кем не решался говорить. Даже когда у нас затопило машину, когда за нами гнались сторожевые собаки, я думал про себя: «Лишь бы эта неделя никогда не кончалась».

Он вздернул подбородок и посмотрел мне прямо в глаза:

– Я просто хочу сказать, что тебе не нужен тот парень из твоего города. Тебе никто не нужен, если только тебе самой этого не захочется. Ты самодостаточный человек и прекрасна сама по себе. Как королева Медб.

Меня накрыло приятное чувство умиротворения, словно вторая шаль. Да, этим летом я совсем забыла о том, что мою ценность определяет не то, выбрал меня другой человек или нет. Я хороша сама по себе, ценна так или иначе. Мне хотелось слезть с пня и положить голову Роуэну на плечо, но вместо этого я кивнула и тихо произнесла:

– Спасибо, Роуэн.

– Не за что. Хвала королеве Медб! – Он наклонился положить камень и прошептал так тихо, чтобы только я его услышала: – Мне не хочется с тобой прощаться.

– Мне тоже, – искренне ответила я.

Лина бросила на меня победный взгляд и широко улыбнулась. Я улыбнулась в ответ.

Роуэн вернулся в полукруг, и вперед выступил Иэн. Он поднес свечу к своему блокноту, и пламя осветило плотную вязь строчек. Он подготовил речь. Я выпрямилась.

– Помнишь, о чем мистер Хаммель любит спрашивать в начале семестра? Если дерево упадет в лесу и никто этого не услышит, считается ли, что оно произвело какой-то шум?

Я кивнула. Это была одна из таких загадок, над которыми можно долго ломать голову.

Огонек свечи Иэна дрогнул.

– Когда я впервые услышал этот вопрос, то подумал о тебе. Ведь если ты не была рядом – не задувала вместе со мной свечи на именинном торте, не болела за меня на матчах, не ездила на наши «экскурсии», – все теряло смысл. Было не в счет. Ты единственная знаешь меня всю жизнь и прошла со мной через огонь и воду. Ты – живое доказательство моего существования. – Он опустил руку с блокнотом. – Так каков ответ? Если дерево падает в лесу, а твоя младшая сестренка этого не слышит, считается ли, что оно произвело какой-то шум? Точно не скажу. Но я рад, что мы с тобой в одном лесу. Хвала королеве Медб, моей первой и лучшей подруге! – Он положил камень у пня и отошел к остальным.