Книга Третий меморандум. Тетрадь первая. Первоград - Борис Батыршин

* * *

За окном разрезали голубое небо горелые стропила башни. Был полдень, солнце неимоверно пекло, по площади деловито сновали люди с автоматами. Горбатый, приземистый «Защитник» тяжело стоял в воротах, выпятив орудийное дуло в чернеющий лес. Казаков допрашивал пленных. Пленные были привязаны к стульям – руки за спинками, ноги – к ножкам. Сзади стоял, с кровожадным блеском в глазах, Немировский, единственный уцелевший из новомосковских Котят: его просто оглушили прикладом. Пленники были одеты в кожаные куртки с вышитыми на груди золотыми орлами и витыми серебряными шнурами на плечах. При захвате они оказались вооружены охотничьими ружьями.

– Значит, будем играть в героев… – звенящим голосом повторил Казаков. К нему вернулась часть уверенности: мобилизация прошла успешно, противник был все-таки не тот, и появилась холодная ярость. Мстить – не столько за убийства, поджоги, сколько за собственный страх, за афганский призрак…

Хлопнула дверь, вошел Валерьян. После бессонной ночи он выглядел ужасно. Впрочем, все остальные выглядели ничуть не лучше.

– Нет восьми девушек, – сказал он. – Все обыскали, нигде… очевидно, увезли с собой. Молчат?

– Сейчас заговорят, – пообещал Казаков. Он вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет, наполовину вылетевшую за ночь. Закурил, подошел к одному из пленников. Валерьян со смутным беспокойством увидел звериный блеск в его остекленевших глазах. Рванул молнию на брюках пленника, начал их стаскивать, раскуривая сигарету, в упор глядя в расширяющиеся глаза.

– Александр! – Валери шагнул вперед, заколебался.

– Я Женевских конвенций не подписывал, – пробормотал Казаков. – Будешь говорить? – и понес сигарету вниз.

– Не надо! – Пленник задергался. – Не надо!

– Значит, будем разговаривать. – Казаков сунул сигарету в побледневшие губы пленника. – Кто вы? – Он обратился ко второму. Тот опустил глаза.

– Легионеры. Третья ала Черной когорты.

Сзади нервно хохотнул Валерьян. «Приехали, – подумал Казаков, – может быть, у них и император имеется?»

– Уже интересно. И кто вы? Откуда? Сколько вас?..

ДНЕВНИК КАЗАКОВА

14 августа. Черт, больше всего хочется спать. Короче, мы столкнулись с развитой военно-рабовладельческой диктатурой. И когда только успели, сволочи? Несколько десятков рокеров, половина из Прибалтики, еще какие-то флотские дембеля, основали герцогство и захватили полдюжины других колоний, обратив их в рабство. Пока мы тут сеяли и строили, они методически надвигались с севера… Похоже, что нападение на Новомосковск было личной инициативой одного их ротмистра. Собственно, они, очевидно, постоянно шляются по сайве, ища, кого бы еще покорить. Ну этим куском они подавятся! Их 150 человек, если пленные не врут, но у них нет ни автоматов, ни тем более бронетехники. Уже вечерело, когда с вертолета обнаружили два подчиненных им поселка – в 100 км к северо-западу. Завтра на рассвете выступаем. Вооружили еще десяток новомосковских охотников, уцелевших при налете: теперь у нас 90 пехотинцев и два броневика.

А в Первограде один из раненых умер… И еще заложницы, да, ведь эти подонки захватили восемь наших девиц! Первоград остался на Каурова и Совет. Я, грешным делом, хотел сам возглавить поход, да Валерьян отговорил: он оклемался, снова начал соображать, не дразни, говорит, Голубева! Все равно поеду, но в качестве этакого комиссара от Совета.

Столица этих «легионеров», Рокпилс, стоит, похоже, на Двине. А ведь морячки Крайновского неделю назад нашли широкое устье. Если это Двина – можно будет с воды ударить орудием с «Тариэля». Утром свяжусь с Крайновским.

* * *

Собственно говоря, никакого боя не было. Рокеры, осознавшие, видимо, масштабы опасности, отступили из обеих деревень, едва над ними снова появился вертолет. В арьергардной перестрелке был ранен в плечо один из «стажеров» и убито два легионера.

Из грязных, щелястых, приземистых бараков толпой высыпали люди. Они были в одеждах из мешковины, изможденные, дочерна загоревшие, со сбитыми в кровь руками. На впалых лицах выделялись только лихорадочные глаза. Не хотелось верить, что всего полгода назад это были здоровые, веселые современные ребята, школьники, студенты, не знавшие, на каких деревьях растут булки. И на первоградских работничков они тоже совсем не похожи… Кто-то плакал.

Деревню надвое разделял частокол с деревянной будкой посредине. За частоколом стояло несколько добротных деревянных домов, конюшни, амбар. Конюшни были сработаны куда солиднее, чем рабские бараки.

«Штаб» отряда расположился в одной из изб. Бойцы, не занятые в охранении, смешались с толпой.

Казаков, Голубев, Кондрашов, другие командиры сидели за грубоватым, но крепким столом, жевали солонину, пили пиво из погреба удравшего хозяина и слушали рассказ парня, только что стихийно выбранного жителями деревушки для представительства перед освободителями. Парень тут же захмелел от еды и питья, говорил быстро, малосвязно, несколько раз принимался плакать. Казаков слушал, честно говоря, невнимательно: за двое суток он поспал урывками часов пять. Но все-таки было ясно, что эту вот группу при Переносе составляли в основном люди творческие, одаренные. Уж неясно, зачем потребовалось валить всех в одну кучу, но здесь были сплошь молодежь из полиграфического техникума, музучилища, с первых курсов филфаков, юридических, исторических. Вот, кстати, и ответ на одну из загадок Переноса: помнится, мы в первый день на том, самом первом Совете гадали, отчего это Хозяева обделили нас студентами творческих и гуманитарных специальностей?

– Юридический – это хорошо, – встрепенулся заснувший было Казаков. – Нам скоро понадобятся юристы.

– А музыканты? – робко спросил парень, и было видно, что полгода назад он бы взвился так: «А что же, музыканты вам не понадобятся?» – но побои, унижения, чужая власть над его жизнью сломали, научили склоняться перед силой. – Впрочем, какой я теперь…

– Ну-ну, – успокоил Казаков. – Все уже позади, правда.

И парень продолжал рассказывать, как они все спорили, спорили, и были уверены в том, что не зря именно их выбрали для построения чего-то нового и небывалого, но ничего не успелось, потому что через два месяца появились эти… А потом была страшная мешанина из отупляющего труда с рассвета до заката, убийства за косой взгляд или утаенную картофелину, сплошное насилие, мерзости… Как понял Казаков, в обоих поселках не было женщины, не изнасилованной по нескольку раз. Непокорных просто убивали.

– Дайте нам оружие! – выкрикнул музыкант и, пошатываясь, встал. – Не дадите, мы с дубинами… ребята уже косы в пики переделывают, топоры… да все равно!

– Дадим, – мягко сказал Казаков. – Садись. Дадим. Только огнестрельного нет. Арбалеты сгодятся?

– Я пойду, скажу, да? – Парень, пошатываясь, направился к выходу. Казаков проводил его сонными глазами. Всякие эти ужасы – дело нехорошее, ну зато они и будут драться как звери. А сейчас – спать!