Книга Волшебство обмана - Юлия Васильева

Вольга посмотрел на палку-копалку в своей руке, баронесса — на веретено.

— И как же тебе удалось договориться с горожанами, чтобы забрать все эти вещи?

Вопрос был резонный: девочка не отличалась красноречием и любовью к людям.

— Они сами отдали, — с некоторым раздражением от общей непонятливости взрослых ответила юная волшебница, сверкнув зелеными глазищами.

— Конечно, отдали, — поддержал Чингис. — Попробуй не отдать, когда к тебе подходят в компании двух волков. Ты бы еще с тиграми пришла!

— С тиграми? — заинтересованно спросила Нина.

— Что, не видела никогда? — Волшебник улыбнулся, потер руки, и рядом с ним стал вырисовываться воздушный тигр грозной фиолетовой окраски. — Вот!

Тигр беззвучно рыкнул и выгнулся, как гигантский кот.

Кудесница глядела на него оценивающе, с каким-то недетским удовлетворением.

— Кис-кис! — вдруг сказала она и поманила ветряное создание к себе. — Пойдем со мной.

Тигр послушно подошел, ткнулся мордой девочке в плечо, потерся шерстью, а затем, будто по безмолвному соглашению, оба развернулись в направлении Калиновой улицы.

Баронесса и Вольга с уважением покосились на Чингиса: воссоздать в таких подробностях движения грозного хищника — это настоящее мастерство. Вот только волшебник не глядел гордым творцом.

— Она уводит моего тигра, — как-то жалобно и растерянно сказал он.

— Это же воздушный тигр, — резонно возразила Лукреция. — Не жадничайте, сами же сказали, что через час развеется.

— Она украла моего волшебного тигра! Вместе с моим волшебством! Он меня не слушается! — Чингис обвел спутников дикими глазами и вдруг припустил вслед за Ниной и большой грозовой кошкой. — Стой! Верни тигра! Он мой! Да стой же, тебе говорят!

— Как она это сделала? — с улыбкой поинтересовалась баронесса.

— Понятия не имею, — пожал плечами ухмыляющийся во весь рот Вольга, вид вора, у которого что-то украли, грел ему душу.

Глава 19

ВОЛШЕБНЫЙ ВЕЧЕР

После наполненного событиями дня вечер в доме на Калиновой улице казался тих и чудо как хорош. Лукреции даже жаль стало тратить такую атмосферу на поддельного проверяющего. Другое дело, был бы здесь проверяющий подлинный: дом непременно блеснул бы уютом, налаженным бытом, гостеприимством обитателей и конечно же волшебством. Дабы не растрачивались такие драгоценности зря, баронесса впитывала все самолично, хотя в душе признавала, что достойна этого не более, чем Чингис под своей личиной.

В столовой уже потрескивал, похрумкивал дровами небольшой камин — это несколько минут назад зашел непривычно молчаливый Ратко, сгрузил наколотую, пахнущую сухим деревом ношу и развел огонь от буквально разгоревшегося на кончиках пальцев пламени. Погруженный в себя, за день будто осунувшийся богатырь вызывал у Лукреции сочувствие и смутное ощущение грядущей беды.

На выходе из комнаты Ратко столкнулся с Белоникой, прижимавшей к груди вышитую скатерть. Девушка фыркнула и высоко вскинула голову, но гигант будто и не заметил, чем еще сильнее рассердил красавицу.

Баронесса наблюдала и изучала обстановку, неспешно, как опытный врач, проводила диагностику, прежде чем приступить к решительным действиям и достать наконец из саквояжа свой метафорический скальпель.

Снизу из кухни поднялся удивленный и восхищенный Ждан, на вытянутой руке держа полу своей льняной рубахи, чтобы продемонстрировать всем присутствующим пару основательно прожженных дырок.

— Я ей говорю: давай с печкой помогу! А мне: не трожь, она чужих не любит! Она! Это печка-то! Что вам, девкам, нужно? И захочешь лыцарем заделаться, ан не дадут!

— Что, на втором угольке «лыцарь» твой кончился? — насмешливо спросила Надира, которая по одной ей понятной прихоти села поближе к Лукреции.

— Так стреляет прицельней, чем из пушки! Она, верно, не только для пирогов делалась, а в случае чего и от ворогов оборонит!

— Зашить? — спросила Белоника, оправляя углы скатерти, по которым нитяной вязью вились словно застывшие с лета васильки.

— Вот еще! Что я, безрукий? Сам зашью! Это ты Буреславу предлагай! — Ждан тут же полез в верхнее отделение какого-то комодика производить ревизию содержимого, и на лице Белки можно было прочесть, что ей проще было зашить самой, чем наблюдать за хаосом, этой ревизией порождаемым.

— Да что вы, в самом деле? — обиженно загнусавил Буреслав, греющийся у камина, как старый дед. — Чуть что, сразу я? Что я вам сделал?

— Вот именно, что ничего не сделал, — наставительно ответил Ждан, выуживая наконец из недр сопротивляющегося комодика мешочек со швейными принадлежностями. — Ни к какому делу не приставлен, ни к какой работе не приучен.

— А что, Лель приставлен, он приучен? Сидит вон книжку читает!

Лель поднял удивленные голубые глаза от книги, в которую заглядывал через плечо Весеня.

— И-и-и, нашел с кем сравнивать! Лелю и делать ничего не надо, он того… и для красоты в горнице сгодится.

— Я тебе дам для красоты, — пригрозил предмет обсуждения. — Летом сено сам заготавливать будешь!

— А с тебя какая красота? — не моргнув глазом продолжал Ждан, уже вдев нитку в иголку и примериваясь к подолу пострадавшей рубахи. — Разве что в огороде поставить супротив ворон, да и то… за своего примут.

Буреслав порозовел и насупил лохматые брови, которые, казалось, на десяток лет были старше его самого.

— Ну ты скажи мне, что делать, — я сделаю.

— Эк повернул, скажи ему! — продолжал разошедшийся борец с дармоедами, залихватски накладывая косые стежки прямо на прожженное место. — Что я тебе, батька? Иль хозяин какой? Ты брови-то сам приподыми и глаза разуй! Вот ты ужинать сегодня собрался? Собрался. А пойти посуду принести?

— Так то — бабское занятие! — возмутился Буреслав и окинул взглядом комнату в поисках поддержки.

— Бабское! Девочки, вы слыхали? Что-то я тебя сегодня на колке дров и в конюшне тоже не видел! Может, ты двор от снега расчистил? Ой, нет, извини, тоже не ты. А ну напомни, у тебя волшебство какое?

— Перемещения… Знаешь же, чего спрашиваешь?

— Так вот и перемещай! Посуду — снизу наверх, заодно и потренируешься.

— И перемещу, чего ты на меня взъелся? — угрюмо, на одной ноте пробурчал Буреслав, поднялся с места и направился к лестнице в кухню.

— Вот правду говорят: кто на себе пришивает, тот ум себе зашивает, — сказала Белоника, строго глядя на Ждана. — Ты зачем его подначиваешь? Иди лучше рубаху перемени да нормальную заплату поставь, а то учитель нашелся.

— Будет сделано! — вскинул руку с иголкой вихрастый и просвистел к выходу.

Баронесса потянула носом воздух вслед за ним и слегка приподняла правую бровь, но ничего не сказала.