Книга Виртуальные связи - Татьяна Веденская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты что, не спишь?
– У вас тут ужасно светло. Невозможно заснуть, – соврала Олеся.
– Скоро вообще будут белые ночи. – Белкин перевернулся на бок, лицом к женщине, которая притягивала к себе, на которую можно было смотреть часами, пересчитывать все ее морщинки, разглядывать линию ее губ. – Северная столица. Ты теперь тут живешь, со мной.
– А северного сияния у вас не бывает? – Олеся хмыкнула и запустила ладонь под одеяло, провела по его плечам, потом положила голову ему на грудь и стала слушать, как бьется его сердце.
– Можно закрыть занавеску, и будет темно.
– Я не хочу, чтобы было темно. – Она покачала головой и добавила: – Вообще темноты в жизни и так хватает.
– Слушай, мне нужно поехать на работу, встреча по поводу сетей книжных магазинов в Тюмени.
– Ты что, уедешь в Тюмень? – испугалась Олеся.
– Пока только в офис. Зачем ездить в Тюмень, когда Тюмень приезжает к тебе сам?.. И потом, есть же Интернет. А ты пока, может, все-таки купишь нам какую-нибудь мебель? Хотя бы холодильник, потому что я уже сомневаюсь, что можно есть те продукты, что мы храним за окном. Мне кажется, там все протухло.
– Потому что ты ничего не ешь.
– Ты тоже.
– А мне не хочется. Мне вообще хочется только вот так лежать и смотреть в окно. И мебели не хочется.
– Почему? – Белкин нахмурился и приподнялся на кровати.
Олеся села, натянув одеяло на голое тело, она немного замерзла.
– Никак не могу привыкнуть, все кажется каким-то ненастоящим. Нереальным, знаешь. Когда я с тобой болтала по телефону, все казалось какой-то шуткой. А теперь… я не понимаю, что мне делать, как жить. Ты говоришь, что мне не надо работать. Но я не представляю, что делать.
– Ты хочешь работать?
– Не то чтобы хотела работать. Я свою работу вообще-то в последние годы уже терпеть не могла. Особенно когда такие, как Захарчук, появлялись на горизонте. Но вот теперь сижу и думаю, что делать. В не моей квартире, с белыми ночами, с тобой. А вдруг завтра все это исчезнет? Пойми меня правильно, я ничего не боюсь. Исчезнет и исчезнет. Я ничего ни от кого не жду…
– Ты несешь чушь. – Он склонился и поцеловал ее волосы, прижал к себе и так держал, пока она не начала смеяться и вырываться.
– Белкин, у меня спина затекла.
– Плевать. Пока ты не пообещаешь пойти и купить мебель, я тебя не отпущу. И на Тюмень я забью, буду сидеть тут с тобой, пока ты не поймешь, что это все – всерьез.
– Думаешь? Зачем тебе это, Белкин?
– Сколько нужно слов, чтобы ты поняла: я просто хочу прожить с тобой вместе лет сорок-пятьдесят, больше у меня вряд ли получится, и потом еще немного, в доме престарелых, в соседних палатах. Будем там перестукиваться.
– И чтобы в один день умереть? Какая милая мечта!
– Желательно. И я совершенно не шучу. Ну что, ты хочешь, чтобы мы прожили их тут, на Литейном, без холодильника?
– Я куплю мебель. Где у вас тут «Икея»? – Олеся с преувеличенной неохотой согласилась и принялась одеваться.
В сырости она постоянно мерзла, хоть в квартире и не было холодно. Белкин промурлыкал что-то себе под нос, не сводя с нее глаз, потом попросил одеваться не так быстро, помедленнее и в итоге вовсе стащил с нее все обратно, решил, так сказать, взять инициативу в свои руки и доказать делом серьезность своих намерений. Это-то Олесю и пугало. Сколько лет она вглядывалась в толпу людей. Там были все: приспособленцы, ловцы легких и быстрых удовольствий, запуганные, боящиеся женщин и одинокой старости мужчины-мальчики, уверенные в себе мерзавцы, домашние тираны и бесполезные прожигатели жизни. Она привыкла к ним, она смирилась с ними, как с частью нашего несовершенного, но все же прекрасного мира. Поэтому голубые глаза Белкина, его устаревшие понятия чести, малая толика слов и большие дела – все казалось неправильным, не согласующимся с тем, как устроен этот мир. И он хотел с ней жить.
Квартира была хорошая, большая. Он выбрал ее сам, когда Олеся еще была в Москве, но выбрал именно такую, какую она и хотела. С красивым видом из окна, с просторной прихожей, с комнатой для Катьки, которая должна была приехать в середине июня, как раз к белым ночам, после экзаменов. Как-то еще она отнесется ко всему этому? По телефону она, конечно, визжала от восторга и кричала, что матери давно было пора подцепить достойного мужика.
– Что за выражения?! – фыркнула Олеся, впрочем, без энтузиазма. Такие уж у них были отношения, как у двух подруг. Олеся столько лет делала все, чтобы сохранить эту тоненькую ниточку душевного родства между ними, а теперь предстояло все изменить, ввести дочь в дом, в котором пока даже холодильника нет.
Самое странное то, что теперь вести оборону совершенно не нужно. Достаточно быть просто женщиной. Взять из тумбочки деньги, которых предостаточно, – Белкин, хоть и оставил все жене, оказался человеком не бедным. Пойти и купить мебель. Сделать уютной квартиру. Просто быть женщиной… Снова, в тридцать пять-то лет…
Территория игр. Купи футболиста!
Комаров было великое множество. Они наплодились в невообразимом множестве, что в общем-то совершенно нормально в конце мая. Но за зиму я успела подзабыть о том, каково это – спать в кровати, покрытой куском марли, и втыкать во все розетки фумигаторы. Может, в городе они и эффективны, но деревенские летающие «крокодилы» плевать хотели на достижения современной химии. Я чесала укусы, жалея, что не купила еще и мазь. Бьянка тоже рыдала и кляла жизнь, говоря мне, что только ради собачек она пошла на такое противоестественное единение с природой. Лаура же была словно заговоренная.
– Она просто невкусная, – ворчала Бьянка, раскладывая овсянку с соей по собачьим и человечьим мискам.
Честно говоря, готовила она из рук вон плохо. Результатом ее усилий становились недоваренные баланды, жрать которые соглашались только собаки. Зато Лаура, если была в настроении, могла из пары жалких морковок и зеленой фасоли соорудить что-то действительно стоящее.
– Ну, мы будем работать? – спросила она, включая компьютер в сеть. Это была моя идея – поработать и пофотографировать на природе.
– И как вы собираетесь работать без Интернета? – съязвила Бьянка.
– У нас есть модем, – пожала плечами Лаура. – И потом, Машка наснимала такое количество настоящей любви между пенсионерами, гастарбайтерами и детьми, что мне и без Интернета есть чем заняться.
– Это так прозвучало – между гастарбайтерами и детьми, как будто они между собой чем-то там занимаются, причем вместе с пенсионерами. – Я усмехнулась.
На самом деле я действительно набрела как-то на большую стройку, и мое внимание привлекли развешанные прямо посреди бетономешалок и вагончиков простыни. Я пролезла туда – это было несложно. Там жили таджики. Несколько женщин, с трудом говорящих по-русски, приехали помогать своим мужьям. Они готовили, стирали, а также иногда впрягались в стройку: красили, штукатурили. Я просидела у них целый день. Странное чувство, я никогда не смотрела на этих людей. В строительном вагончике было тепло и пахло мясной похлебкой. Они предложили мне с ними пообедать. Я согласилась. Каюсь, после жизни с Лаурой и воинственной Бьянкой я просто не могла пройти мимо мясного блюда. А если очень хочется – то можно.
