Книга Злой умысел - Даниэла Стил

Он с улыбкой наблюдал за ней. Он не хотел расспрашивать.Отец Тим знал теперь все, что ему необходимо было знать. Ведь понять, черезкакой ад пришлось пройти всем этим несчастным женщинам, которых унижали иизбивали мужья, отцы, родные или дружки, способен по-настоящему лишь тот, ктосам это испытал.

– Ну а теперь ближе к делу… – Глаза отца Тима сновасмеялись. – Когда ты сможешь начать? Мы тебя так просто отсюда невыпустим. Еще, чего доброго, опомнишься, передумаешь.

– Сию же минуту.

Направляясь сюда, она готова была тотчас же приступить кработе – так и случилось. Они возвратились на кухню, оставили в посудомоечноймашине пустые чашки, а портом он повел Грейс в коридор, чтобы представитьсотрудникам. Вместо трех девушек за регистрационным столиком сидел теперьмолодой парень – ему было едва больше двадцати лет, он был студентом-медиком изКолумбии. Неподалеку две женщины беседовали со стайкой девчушек – отец Тимпредставил их Грейс. Это были сестра Тереза и сестра Евгения, но ни та нидругая совершенно не походили на монахинь. Обеим было чуть за тридцать, онибыли веселы и дружелюбны. Одна была в спортивном костюме, другая – в джинсах исильно поношенном свитере ручной вязки. Сестра Евгения вызвалась сама отвестиГрейс наверх и показать палаты, а потом детские. Ведь многие поступающие сюдаматери просто не в силах были заботиться о ребятишках.

В изоляторе всем заправляла сиделка – тоже из числамонахинь. На ней был крахмальный белый халат, из-под которого виднелисьобыкновенные голубые джинсы. Огни были притушены, и сестра Евгения знакомвелела Грейс ступать бесшумно. Когда Грейс обвела взглядом палату, сердце у неесжалось – она узнала все то, что видела на протяжении всей своей жизни. Следыварварских избиений, ужасающие кровоподтеки и синяки. У двух женщин руки были вгипсе, одной – ожоги по всему лицу, как потом выяснилось, от сигарет, а ещеодна мучительно стонала, пока сиделка пыталась потуже забинтовать груднуюклетку – у нее были сломаны ребра. К распухшим глазам ее время от времениприкладывали холодный компресс. Муж ее угодил за решетку.

– Самых тяжелых мы отправляем в больницу, – тихоговорила сестра Евгения на обратном пути. Но Грейс на мгновение задержалась ипривычно коснулась руки одной из пациенток. Та в тревоге и замешательствеуставилась на нее. С этим Грейс тоже была хорошо знакома. Многие из несчастныхнастолько забиты и запуганы, что не доверяют никому и от всякого ждут удара.

–.Мы держим здесь всех, кого только можно, – тут НУ. нетак тоскливо. В сущности, у большинства просто жуткие синяки. Но больных ссерьезными повреждениями отправляем сразу в приемный покой.

…Как ту женщину два дня назад – муж приложил к ее лицураскаленный утюг, предварительно стукнув тем же утюгом по затылку. Он почтиубил ее, но бедняжка была так забита, что не соглашалась подавать в суд. Властиотобрали у них детей и отправили в приют. Что же касается женщины, то, чтобыспастись, она должна была по-настоящему этого хотеть, а у большинстванедоставало мужества. Насилие делает человека отчаянно одиноким. Заставляетскрываться от всех и вся, и даже от тех, кто искренне желает помочь, – этоГрейс знала по собственному печальному опыту…

Потом сестра Евгения повела Грейс к детям, и через минутудевушку облепили малыши. Она тотчас же принялась рассказывать им сказки,вплетать ленточки в косички, завязывать шнурки, а детишки наперебойрассказывали, кто они и откуда и что с ними случилось. Некоторые молчали. У нихот рук родителей погибли братишки или сестренки. А матери у многих находилисьнаверху, избитые так, что не в силах были шевельнуться, – мучимые жгучимстыдом, многие женщины не могли в глаза взглянуть родным детям. Словно чумаразъедала эти семьи, калеча навсегда людские души. И Грейс с болью осознавала,сколь немногие из этих малышей вырастут нормальными людьми и сохранятспособность доверять.

Она ушла из приюта лишь в начале девятого вечера. Отец Тимстоял в дверях, беседуя с полицейским. Тот только что привел десятилетнююдевчушку, зверски изнасилованную родным отцом. Для Грейс видеть подобное былосвыше ее сил… ей было по крайней мере тринадцать… но она нагляделась вгоспитале Святой Марии и на совсем крошечных детей, над которыми в извращеннойформе надругались их отцы.

– Трудный денек? – сочувственно спросил отец Тим,простившись с полицейским.

– Удачный денек, – улыбнулась Грейс.

Большую часть времени она провела с детьми, а последниенесколько часов – в женской палате, разговаривая с пациентками, терпеливовыслушивая их страшные повествования, пытаясь помочь им найти в себе мужество,чтобы совершить то единственное, что могло стать их спасением. Никто не смог бысделать это за них. Полиция могла помочь. Но спасаться они должны были толькосами. Возможно, говорила себе Грейс, если она сумеет докричаться до них, то имне придется пройти тот страшный путь, что выпал ей самой. Им не придется пройтичерез застенки, чтобы стать свободными. Только так могла она платить своинеоплатные долги, только так искупить хотя бы отчасти тот грех, которогоникогда бы не простила ей покойная мать. Но тогда у нее не было выбора, и онане жалела ни о чем. Она просто не хотела, чтобы кто-нибудь еще заплатил такуюстрашную цену за свою свободу.

– У вас здесь просто прекрасно все устроено, –сделала она комплимент отцу Тиму. Ей нравилось здесь, пожалуй, даже больше, чемв госпитале Святой Марии. Здесь было душевнее и теплее.

– Мы всем обязаны людям, работающим здесь. Ну как, намудалось тебя заинтересовать? Ты придешь снова? Сестра Евгения говорит, что тыпросто великолепна.

– Ничуть не лучше ее самой. – Монахиня трудиласьцелый день не покладая рук, как, впрочем, и все остальные. Ей тут нравилосьвсе. – Теперь меня ничто не удержит. – Еще бы, ведь она уже пообещалаприйти дважды на неделе, а еще в воскресенье. – В День благодарения я тожемогу работать.

– Так ты не едешь домой? – Он изумился. Девушкавсе-таки чересчур молода, чтобы быть совершенно самостоятельной.

– У меня нет дома, куда я могла бы поехать, – безколебаний отвечала Грейс. – Но это не так уж печально. Я привыкла.

Отец Тим кивнул, пристально глядя ей в глаза. В них онпрочел многое, о чем она не рассказала.

– Мы все будем тебе очень рады. – На праздники внеблагополучных семьях всегда случались катаклизмы, и количество поступающих вприют обычно удваивалось. В квартале будет сущий зоопарк.

– Я приду. Увидимся на следующей неделе, святойотец. – Она уже договорилась с сестрой Евгенией, что они будут работать впаре, и Грейс очень радовалась, что попала сюда. Это было именно то, чего ейхотелось.

– Господь да благословит тебя, Грейс, – сказал напрощание отец Тим.

– И вас, святой отец, – отозвалась девушка.

Обратная дорога была долгой и опасной – Грейс лавироваламежду пьяными бездельниками и шлюхами, ищущими клиентов. Но никто не пристал кней, и уже через полчаса она шла по Первой авеню, направляясь домой. Она былаутомлена, но чувствовала себя словно возрожденной – ее согревала мысль, что еестрашный опыт может быть хотя бы кому-то полезен. Для Грейс это означало, чтоее страдания не были напрасны.