Книга Свадьба по гороскопу - Алина Кускова

– В лавру? – обрадовалась Лана, – я там еще не была. Мы со Степаном к тебе обязательно приедем.

– Лана, лавра – мужской монастырь. А я сказала, что покончу с личной жизнью.

– Не нужно суицида. Давай покончим с этим Васильковым. С этими Васильковыми, братьями-близнецами.

– Да, – решительно сказала Алина, – на них нужно плюнуть и переехать пополам!

– Может, обойдемся без убийства? – нерешительно поинтересовалась Лана.

– Вот без него мы точно обойдемся.

Но плевать совершенно не хотелось. Алина не поехала к себе домой, а осталась ночевать у Львовых. Ее уложили как раз на тот диван, где она проплакала весь вечер. Над ним зияла пустотой стена, где несколько часов назад висела «Горбатая гора», так удачно вписавшаяся в голову брата Василькова. Горестное воспоминание опять навеяло слезу. Алина смахнула ее рукой. Она не должна больше расслабляться до такой степени. Она должна перестать думать о Василькове. О его умалишенном брате. О! Так он точно умалишенный. С чего бы простому нормальному человеку кричать, что она – убийца? И клясться в том, что она трижды пыталась его убить? Васильков, бедный Васильков, ему приходится жить с сумасшедшим братом. Ничего подобного, с ним живет его жена, которую он называл Аленой и с которой остался в ресторане. Там же остался и Васильков, хотя он мог бы сломя голову бежать за ней, целуя бампер увозящего ее такси…

Алина поняла, что явно переела супа, и кряхтя направилась в туалет. Ночь выдалась бессонной. Думать о Василькове она уже не могла, каждые пятнадцать минут два часа подряд ползала в туалет, проклиная кулинарное искусство Степана. После чего мысли ее стали путаться, и она погрузилась во тьму сновидений, успев перед этим подумать, что завтра ей нужно непременно наварить горохового супа, съесть его до последней столовой ложки, чтобы мысли о Василькове снова отошли на второй план. Если целую неделю подряд есть гороховый суп, то о Василькове можно будет напрочь забыть.

Кирилл Васильков не собирался бежать за такси и целовать бампер. Но и возвращаться в ресторан, где уже не было Алины, ему не хотелось. Но пришлось. Брат был прав, нужно попрощаться с гостями и кинуться улаживать свои дела. Все-таки сегодня он был именинником. Хороший подарочек приготовила ему эта девица! Мало того, что она устроила в больнице целую катавасию с разборками и мордобоем, распитием спиртных напитков и прочими неприятностями, так еще водрузила на голову брата художественное полотно, а его жене сунула свечи против импотенции! Нет, в ней определенно что-то есть. Такой интересной девчонки у него не было. Он не особо интересовался женщинами – учился, работал, работал, учился. Так прошло полжизни, в которой были две случайные связи с дамами. Была Нонна, интеллигентная, неравнодушная к нему девушка, на которой он когда-нибудь женился бы, если бы не встретил Алину. Что в ней такого особенного? Ничего, симпатичная внешность, живой ум, непредсказуемый характер. Море обаяния и океан неприятностей, которые она притягивает к себе, как магнит. Чего только стоят покалеченные мужчины, лежащие в травматологическом отделении его больницы.

Так рассуждал Кирилл, четким шагом направляющийся к дому, где он уже побывал сегодня вечером. Ноги запомнили маршрут и сами топали по мягкому снегу, прессуя его в следы. Один квартал. Какая девушка! Другой квартал. Да черт бы ее побрал! Третий… Вон ее дом. Вот эти окна ее. Или эти? Нет, наверняка те. Кирилл не был знаком с планировкой панельного дома, но по популярному фильму, который традиционно показывают под каждый Новый год, знал, что они похожи друг на друга как две капли воды. Как они с братом Иваном.

Сейчас он ворвется в ее квартиру, если она его пустит. Небось начнет прикидываться, что ей все равно, показывать, какая она гордая и неприступная. А что делать, если она действительно его не пустит? Страдать на лестничной площадке? Он уже не мальчик, чтобы с ним так поступали. Пусть даже и те девицы, которые ему очень нравятся. Почему он думает о ней во множественном числе? Она одна такая. Одна она. Так она не одна!

В оконном проеме, где, по мнению Кирилла, должна была находиться комната Алины, четко вырисовывались две фигуры. На фоне белых кружевных занавесок стояли женская и мужская фигуры. Они не просто стояли, они воплощали собой единое целое. Это был порыв страсти, поцелуй любви. Это была Алина и еще какой-то тип, сутулый, худой, черный. Хотя это его тень была сутулая, худая и черная. Парень, возможно, был вполне ничего. Быстро же она нашла ему, Кириллу, замену, как скоро она забыла их вчерашний вечер и невысказанные слова, полные неземного чувства. Дурак, он ведь так и не признался, что любит ее! Теперь поздно. Она порвала с ним, заявила, что больше он ее не увидит. И он увидел такое, что лучше бы ему не видеть ее вообще никогда.

Кирилл нагнулся, слепил из снега внушительный комок и с мальчишеской лихостью, чему сам несказанно удивился, запустил комок в окно. Послышался дребезг разбитого стекла и крики с балкона, находящегося этажом ниже.

– Я видел, кто кидал! – кричал куривший на балконе Сан Саныч, – черный как черт! В черном пальто до пят! Сатана, не приведи господь, вампир и оборотень!

Васильков не стал дожидаться разбирательства, кем он является на самом деле. Он закинул белый шарф на плечо и пошел прочь. Так ей и надо, пусть простудится, заболеет и умрет. Он не придет на ее могилку.

Глава 13 А как же зодиакальное совершенство?

С самого утра лифт работал отвратительно. У дежурной лифтерши в ночь родился внук, пяточки которого они «обмывали» с напарницей с раннего утра. После чего пришлось бежать в магазины и подыскивать молодым родителям – сыну и невестке – в подарок детскую коляску, заодно накупить ползунков и памперсов, когда тут обращать внимание на вверенное ей лифтовое хозяйство? На свое-то времени в обрез. Результатом появления на свет маленького гражданина большой страны стал временный простой вертикального городского транспорта сразу в трех домах. Конечно, не обошлось без вредительства со стороны хулиганов, но от бегающей по магазинам лифтерши вредительства было гораздо больше. Первой в лифте застряла Вера Семеновна, собравшаяся за свежим хлебом. Просидев безрезультатно пару часов подряд, она поклялась в будущем питаться одними сухарями, сушить которые научилась в годы сталинских репрессий. Ее жалобное повизгивание – а на полноценный вой у старой дамы уже не хватало сил – и услышала Алина, возвращаясь утром от Львовых.

– Кто там? – Она прислонила ухо к шахте лифта.

– Милочка! – обрадовалась пенсионерка первым человеческим словам, услышанным за этот день. – Позвоните в лифтерскую, будьте добры, пусть они вызовут мастера. Я тут несколько часов сижу.

Алина, как только вошла в квартиру, сразу кинулась к телефону. Лифтерша, довольная тем, что купила десять упаковок памперсов по цене девяти, не стала, как обычно, ругаться на жильцов, ломающих лифты. Вместо этого она произнесла целую лекцию о том, что лифты в доме старые, давно отслужившие свой срок и что если они, жильцы-вандалы, не будут их беречь, то после того, как парочка из них упадет вместе с лифтом с высоты девятого этажа, остальным придется ходить вверх и вниз пешком. Полные «оптимизма» слова лифтерши Алина побоялась передать Вере Семеновне, но утешила ее тем, что мастер на этот раз оказался на месте и уже спешит ей на выручку.