Книга Ловец мелкого жемчуга - Анна Берсенева

– Деньги – дело наживное. Вот ты их на сибиряке нашем наживешь и мне вернешь. В смысле, не за прибыль, а как бы за зарплату поработаешь по лесопромышленнику – по ордынской его коммуналке. Я бы сразу тебе такой вариант предложил, – объяснил Федька, – да боялся, сорвется наш Матюха. А сегодня он первую сумму проплатил, значит, завтра начинаем работать. Кстати, надо и тебе на мобильник разориться, а то без связи много не наработаешь. Жорик, Жорик! – засмеялся он. – Да не впадай ты в кому! Тебе ж не Кремлевский дворец предлагают, чего ты так засмущался? Иди, глянь хоть квартирку-то, а то скажешь потом, что я тебе кота в мешке впарил.

Словно сомнамбула, Георгий вышел из кухни в комнату. Зря Федька отправил его на осмотр помещения – в таком состоянии он все равно ничего не соображал.

– Квартирка, конечно, не ахти чтобы, – комментировал, стоя у него за спиной, Казенав. – Комната – как вагон трамвайный, санузел совмещенный, ванна сидячая, а тебе в такой и вовсе почленно придется мыться. И от метро далеко, и слышимость такая, что девок только глухонемых водить, чтоб соседей не будили интимными возгласами. Но жить можно, а, Рыжий?

Георгий почувствовал, что дыхание у него перехватывает. В Федькином монологе он расслышал главное – то, что его друг старательно скрывал за насмешливыми интонациями: тревогу за него, какую-то осторожную о нем заботу… И это было так неожиданно, так чисто и внятно, что он растерялся.

– Можно… – хрипло выговорил он. – Можно жить, Федот.

– Ну и живи, – кивнул Казенав. – Прямо сегодня можешь тут ночевать, а завтра пойдем оформим. Жилплощадь чистая, я проверял, детей малолетних на ней не висит, хозяин один. Он в Израиловку отваливает, ему чем скорее квартира уйдет, тем лучше. Рухлядь эту, кстати, – в смысле, мебель – он вместе с хатой отдает.

– А ты? – зачем-то спросил Георгий. – Ты-то почему себе не купишь?

– А зачем? – пожал плечами Федька. – За каким членом я стану бабки выбрасывать? У меня не твоя ситуация, перекантуюсь пока в общаге, а там, глядишь, и на приличную подсоберу, без промежуточных стадий. Я, Жорик, тоже за институт очень-то не держусь, кончилось его время. Но пока сами не выгонят, буду крутиться. Ну, пошли, пошли выпьем за твое светлое будущее. Или ты тоже за будущее не пьешь?

Георгий готов был выпить и за будущее, и за прошлое, да хоть за мировую революцию! Правда, хмель совсем не брал его – наверное, от волнения.

Федька давно уже ушел, а он не мог не то что уснуть, даже прилечь на большой пружинный матрас, занимающий половину длинной и узкой, действительно, как трамвайный вагон, комнаты.

Он стоял у открытого окна, не чувствуя холода, смотрел с седьмого этажа вниз, и тесный двор, уставленный разномастными гаражами-»ракушками», казался ему сказочным царством.

Глава 3

Этой зимой Георгию стало казаться, что в Москве работают одни только женщины.

Их были тысячи, этих женщин – толстых или худых, одетых элегантно или небрежно, но неизменно хватких, уверенных в себе и знающих, что он не обойдет их никак, и глядящих на него поэтому с откровенной насмешкой. Они сидели в домоуправлениях, в жилуправлениях, в комиссиях, в опекунских советах, от них зависело, удастся ли приватизировать комнату, оформить документы, получить разрешение, поставить печать – от них зависело все, что составляло теперь содержание его жизни. И, проводя в общении с ними день за днем, Георгий то чувствовал, что научился правильно обходиться со всеми этими должностными женщинами, то впадал в отчаяние, решив, что никогда не сумеет понять, откуда берется эта железная хватка, это откровенное хамство или елейная хитрость, это умение получать деньги за то, что положено делать за зарплату…

Но все-таки расселение коммуналки на Большой Ордынке шло довольно споро. Правда, так оно пошло далеко не сразу. Четыре месяца назад, когда Федька полностью доверил это дело ему, оставив за собой только общение с безотказным лесопромышленником Матвеем, Георгий слегка растерялся. Он не представлял, как сумеет разобраться в бесчисленных запутанных бумагах, в ничейных комнатах и подсобках, не говоря уже о людях с их проблемами, дрязгами и скрытыми причудами.

Он забыть не мог первую жиличку, которой стал подбирать квартиру. Она была высокая, хрупкая, в ее огромных глазах всегда сквозило недоумение. Ее звали Рогнеда, и она сразу же показалась Георгию не от мира сего – не только из-за имени, но и из-за этого задумчиво-отрешенного взгляда.

– Как же вы не понимаете, – напевно произносила она, отказываясь уже от пятого подобранного им варианта, – энергетическое поле этой квартиры опять не совпадает с моим. А это для меня главное, такое совпадение. Я многое готова терпеть, даже своих нынешних кошмарных соседей, но переселяться туда, где ощущаю энергетический дискомфорт… Извините, это нонсенс.

Он нашел ей шестой вариант, потом седьмой – в Тушино, в Медведково; энергетические поля не совпадали, хоть тресни. Ее не интересовали ни ванная, ни туалет – Рогнеда ходила по квартирам, задумчиво прикасалась ладонями к стенам и, тихо улыбаясь, качала головой:

– Нет, Георгий Иванович, это мне тоже не подходит…

Неизвестно, сколько это продолжалось бы, если бы при осмотре бог знает которого по счету варианта случайно не появился Федька. Он позвонил Георгию на сотовый и сказал, что пересечется с ним в городе, да вот хоть и в Бескудниках, когда тот будет показывать квартиру: ему зачем-то понадобился план ордынской коммуналки.

Казенав минут десять следил за тем, как похожая на орхидею Рогнеда ощупывает стены, водит босой ногой по полу и прикасается кончиками пальцев к оконным стеклам. Когда она наконец отвлеклась от этого занятия и обратила на него обычный свой расфокусированный взор, Федька сказал, негромко и доверительно:

– Рогнеда Ольгердовна, я понял, что вам необходимо. Можете больше эту квартиру не смотреть, здесь аура слабая. А вот у меня для вас есть вариант на Кутузовском…

Надо было очень хорошо знать Федора, чтобы разглядеть в его глазах даже не чертиков, а только хвостики от чертиков, – так проникновенно он смотрел на клиентку, так сочувственно кивал. Рогнеда на мгновение прищурилась и посмотрела на него чуть внимательнее. Точнее, она посмотрела на него самым обыкновенным человеческим взглядом… Впрочем, уже через мгновение в ее глазах снова заклубился туман.

– Что ж, если вы настаиваете… – протянула она. – Когда можно осмотреть?

В квартире на Кутузовском проспекте энергетические поля наконец совпали.

Федька хохотал так, что телефонная трубка дрожала у Георгия возле уха.

– Ну, Жорик, и на сколько нас наказала эта стерва? – спросил он, отсмеявшись. – Прикинь разницу между Бескудниками и Кутузовским, а? Ладно, смирись с издержками профессии, по-другому мы бы ее из коммуналки не выкурили. Эх, Рыжий! Стервы – они ж какие только не бывают. Ты думал, только те, которые морду рвутся расцарапать? А у которых в глазах поволока – те ангелы? Да у нее же, у Рогнеды этой, на лбу написано: я из тебя все соки выпью, а что захочу, то и получу.