Книга Лицо в темноте - Нора Робертс

Они были счастливы. Они были семьей. А на следующий день была вечеринка, и все изменилось.

— Да, — резко сказала она. — Я хочу зайти.

— Хорошо. Но лучше, если никто не узнает, кто ты. Кивнув, Эмма въехала в распахнутые ворота и остановилась у дома. Майкл дотронулся до руки девушки, холодной как лед. Когда дверь открылась, Майкл изобразил на лице свою самую обаятельную улыбку:

— Здравствуйте. Мы проезжали мимо и увидели объявление.

Правда, через час мы договорились осмотреть еще одно место, но просто не смогли удержаться. Дом еще не продан, да?

Женщина лет сорока, одетая в стиле кантри, окинула их долгим, изучающим взглядом, отметив рубашку Майкла, поношенные джинсы и стоптанные ботинки на высоком каблуке. Но она была достаточно проницательной, чтобы увидеть неброские дорогие туфли Эммы, юбку и блузку от Ральфа Лорена, а также «Мерседес» с откидным верхом, оставленный на дорожке. Женщина улыбнулась. Дом выставлен на продажу уже пять месяцев, и до сих пор не было ни одного серьезного предложения.

— В общем-то, покупатель уже есть, но контракт подпишут только в понедельник. — Ее взгляд остановился на изящном перстне Эммы с бриллиантом и сапфиром. — Полагаю, хуже не будет, если я покажу вам дом.

Она шире распахнула дверь и удивленно посмотрела на Эмму, которая не решалась войти.

— Меня зовут Глория Штайнбреннер.

— Рады познакомиться. — Майкл протянул руку. — Майкл Кессельринг. А это Эмма.

Миссис Штайнбреннер ослепительно улыбнулась. «К черту агента по недвижимости», — подумала она. У нее появились собственные клиенты, и она собиралась извлечь максимальную выгоду.

— Дом в великолепном состоянии. Я обожаю его. — Она ненавидела каждую доску и каждый кирпич. — Сердце у меня разрывается, но, не хочу скрывать, мы с мужем разводимся и продаем имущество.

— О! — Майкл надеялся, что выражение у него сочувственное, но заинтересованное. — Извините.

— Ничего, — махнула рукой женщина. — Вы здешние?

— Нет, мы… из Долины и просто умираем от желания переехать. Чтобы ни толпы, ни смога. Не так ли, Эмма?

— Так. Дом очень красивый.

— Спасибо. Как видите, он просто бесподобен. Высокие потолки, дубовые балки, много стекла и простора. Камин, разумеется, действующий.

«Разумеется», — подумала Эмма. Разве она не сидела перед этим камином? Обстановка изменилась. Эмма ненавидела подобный стиль. Претенциозные модные скульптуры, блестящие хромированные столы. Куда делись все подушечки, забавные корзиночки с клубками и нитками, расставленные Бев?

— Обеденный зал там, но для ужинов в узком кругу идеально подходит место у окон террасы.

«Нет», — думала Эмма, машинально следуя за миссис Штайнбреннер. Бев посадила перед этими окнами деревья. Настоящие джунгли в горшках и вазах. Стиви и Джонно как-то в шутку притащили ей дерево, но Бев не только оставила дерево, а даже купила идиотского пластмассового дрозда, которого посадила на ветку.

— Эмма?

— Что? — вздрогнула та. — Извините.

— О, ничего страшного, — обрадовалась женщина, приняв ее реакцию за восхищение. — Я просто спросила, готовите ли вы?

— Нет, плохо.

— Кухня оборудована по последнему слову. Я переделала ее два года назад. Мебель встроенная. Микроволновая печь, плита «Джейн Эйр», естественно, духовка. Большие рабочие столы. Кладовая.

Эмма оглядела выстроенную по линейке безликую кухню. Все белое и из нержавеющей стали. Исчезли развешанные на крючках медные горшочки, которые до блеска начищала Бев. Никаких баночек с травами на подоконнике. Ни высокого стульчика Даррена, ни кучи поваренных книг, ни разноцветных банок.

Женщина продолжала бубнить, очевидно, считая кухню своим piece de resistance[3], а Эмма стояла опечаленная.

Услышав телефонный звонок, миссис Штайнбреннер закрыла блестящую дверь шкафчика.

— Извините, я на минутку.

— Все в порядке? — тихо спросил Майкл.

— Да. Мне хотелось бы подняться наверх.

— Слушай, Джек, — голос миссис Штайнбреннер утерял всю певучесть, — меня не интересуют ни твои жалобы, ни угрозы твоего адвоката. Понятно?

Майкл кашлянул:

— Извините, ничего, если мы побродим по дому? Махнув, женщина зарычала в телефон:

— Слушай, задница!

— Похоже, некоторое время она будет занята, — весело бросил Майкл. — Ты уверена, что хочешь наверх?

Нет, Эмма не была уверена.

— Зайдя так далеко, я не могу не закончить.

— Хорошо.

Майкл обнял ее за плечи, и они начали подниматься по лестнице.

Дверь была открыта — дверь спальни ее отца и Бев. Иногда по ночам оттуда доносился смех. Комната Элис, всегда такая спокойная и опрятная, превратилась в гостиную с книжными полками и телевизором на столике. Ее комната. Эмма заглянула внутрь.

Куклы исчезли, как и лампа в виде Микки-Мауса, и веселые бело-розовые цвета. Здесь уже давно не спала и не мечтала никакая девочка. Теперь это, несомненно, комната для гостей. Искусственные цветы, голливудская кровать, заваленная пестрыми подушками, аккуратно сложенные журналы и книги. Исчезли занавески и милый пушистый коврик. Их сменили римские шторы и ковер от стены до стены.

— Это моя комната, — глухо произнесла Эмма. — Здесь бы ли обои с розочками и фиалками, розовые занавески с оборками, а на кровати белое стеганое одеяло. На полках у меня были куклы и музыкальные шкатулки. Наверное, такую комнату хотят иметь все маленькие девочки. Бев это понимала. Не знаю, почему-то я думала, что здесь все останется по-прежнему.

Майкл вспомнил цитату, запавшую ему в голову еще с колледжа.

— «Все меняется, но ничего не исчезает». — Он смущенно пожал плечами, ибо не относился к числу тех, кто любит говорить цитатами. — Все осталось у тебя в голове. Вот что главное.

Эмма молча повернулась и посмотрела на комнату Даррена.

— Я лежала в кровати. Что-то разбудило меня. Думаю, музыка. По-настоящему я ее не слышала, только чувствовала. Вибрацию низких частот. Я гадала, что это за песня, чем занимаются гости. Мне ужасно хотелось стать взрослой, тогда меня будут пускать на вечеринки. Я что-то услышала. Не знаю. Но я… Шаги, — вдруг вспомнила Эмма, и сердце у нее чуть не выпрыгнуло из груди. — Кто-то шел по коридору. Я хотела, чтобы это был папа или Бев, чтобы они поговорили со мной. Возможно, мне удалось бы уговорить их, и они разрешили бы спуститься вниз. Только это был не папа и не Бев.

— Спокойнее, — произнес Майкл, увидев, что у нее на лбу выступил пот. — Не торопись.

— Заплакал Даррен. Я слышала, как он плачет, и встала. Элис говорила, чтобы я не приносила ему Чарли, но Даррен любил спать вместе с Чарли, и он плакал. Я собиралась отнести ему Чарли и немного поговорить с ним, пока он снова заснет. Но в коридоре было темно. — Эмма оглядела коридор. — А ведь для меня всегда оставляли свет. Я очень боюсь темноты. В темноте прячутся твари.