Книга Сборник "ИЗБРАННОЕ" - Теодор Гамильтон Старджон

ему случалось вспылить, Беверли с готовностью прощала; если он что-нибудь покупал ей или хвалил за удачное приобретение, вся лучилась благодарностью. В семье парило согласие, Беверли была так счастлива, что снова начала петь. Как давно она не делала этого!

И все время он ощущал ее переживания, воспринимал с болезненной отчетливостью ее чувства. Янси ясно сознавал, какой удар нанесет жене, раскрыв свои намерения. Конечно, он сделает это, да, разумеется! Но не сегодня, как-нибудь на днях... А пока надо бы купить ей новое зимнее пальто, то самое, на которое она так любовалась в вечерней газете...

                                                   

Прошел год, и он не спешил что-либо менять. Да и думал об этом реже и реже, хотя, конечно, случались моменты...

Но работа поглощала все больше времени, а дома его всегда ожидали тепло и уют, и пусть это были тихие скромные радости, он дорожил ими. Да и Беверли буквально расцвела. Когда человек наделен даром, или проклятием сопереживания, он поневоле добр. Просто вынужден проявлять сочувствие, по самой что ни на есть эгоистической причине: всякий раз, дав пинка ближнему, он находит синяки на собственном теле.

Как-то раз Янси вдруг спросил:

- Беверли, я как-то изменился? Она не поняла, поэтому он добавил:

- Ну, с прошлого года. Я не кажусь тебе.., другим? Она задумалась.

- Не знаю... Ты, - ты добрый. Но ведь ты всегда был таким. - Неожиданно она рассмеялась.

- Ты умеешь ловить мух, - поддразнила она. - А что, Яне?

- Да просто так. Знаешь, новая должность, и все такое.

Он сделал вид, что не обратил внимания на шутливую реплику о мухах. Как-то прошлой осенью Беверли ужасно надоедала муха, а он рассеянно протянул руку и поймал ее на лету. Первый и последний раз, когда Янси чуть не выдал себя. Жена была просто поражена: за восемь лет он ни разу не проявил подобной ловкости. Беверли поразилась бы еще сильнее, если бы заметила, что он поймал насекомое двумя пальцами.

- Повышение не ударило тебе в голову, если ты об этом, - сказала она.

В результате проделанных им комбинаций на работе возникла необходимость командировать сотрудника в филиал, расположенный в другом городе: Янси устроил так, что начальство посчитало абсолютно логичным направить именно его. Он отсутствовал две недели. Задача, из-за которой он приехал, не требовала для выполнения особых талантов, всего лишь прилежания и обстоятельности. Во время отдыха он познакомился с двумя девушками. Одна отличалась блестящими способностями и занимала высокий пост в компании, другая была слишком хороша для такой работы. Он сторонился их, хотя и упрекал себя, в глубине души понимая, кому на самом деле храпит верность.

Домой он вернулся с радостью. Успешная командировка обеспечила повышение еще на одну ступень служебной лестницы, но пришлось заняться реорганизацией своего нового отдела, поэтому Янси отказался от отпуска. Он предпочел не копаться в себе, не выяснять, устроил он это нарочно или так сложились обстоятельства.

Сотрудники компании затеяли пикник; Беверли на нем пела. Она имела такой шумный успех (почему-то Янси тоже, как будто он ее создал), что он, сочетая тонкую лесть и понукание, уговорил жену сходить на пробы непрофессиональных исполнителей для телешоу. Она прошла по конкурсу и выступила в эфире. И хотя приз зрительских симпатий перехватил у Беверли восьмилетний мальчуган с аккордеоном, она просто сияла от счастья, - ведь Янси позаботился, Янси помог!

Ему начинали нравиться такие отношения. Настал год, который Янси окрестил Временем Большого Праздника. Взяв недельный рождественский отпуск, он повез жену на лыжный курорт в Нью-Гемпшире. Все шло просто безупречно. Они проводили много времени вместе. Однажды вечером супруги расположились у камина, словно сошедшего с какой-нибудь рождественской открытки, в компании родственных душ, распивая грог и горланя подобающие песни, пока сон не сморил их до такой степени, что они не могли шевельнуться. После того как все разошлись спать, Янси и Беверли сидели молча, держась за руки и следя за угасающим огнем. Как бывает в такие минуты, перед его внутренним взором пронеслась вся жизнь. Она словно остановила свое движение здесь, у камина; и на эту рождественскую благостную картину тенью лег возникший в мозгу вопрос:

Для чего я тут нахожусь?

Его захлестнула волна нежности к его Беверли, бедняжке Бев...

Впервые мелькнула страшная мысль, что приключившееся с ним фантастическое событие может иметь весьма зловещие последствия. Совершенный обмен веществ, явный иммунитет к любой хвори, начиная с насморка, очевидная способность обходиться практически без еды я сна...

Что, если он будет жить, - ну, не вечно, но, во всяком случае, намного дольше...

Он взглянул на жену, и, хотя она выглядела молодо для своего возрасти, воображение услужливо подсказало детали: тут морщинки, там слегка обвисшая кожа. Он-то, конечно, сумеет скрыть свои чувства, но сможет ли она? Он представил себе мучительно текущие годы, когда она будет неминуемо дряхлеть, а он - оставаться прежним.

Янси отвернулся, глаза наполнились слезами.

Беверли тихонько высвободила руку. Он ощутил, как она нежно поглаживает его запястье. И то ли сознательно, то ли просто устав, не проронила ни слова.

Вспоминая этот эпизод много позже, Янси решил, что ни одна женщина на свете, как бы она не превосходила в чем-то его жену, не смогла бы поступить именно так, как требовал момент.

Весной он, видя чувства сослуживцев, отказался от нового повышения, ибо четко понимал, что в конечном счете выиграет таким образом гораздо больше. Снова пришло лето. На сей раз отпуск был делом решенным. Но куда поехать?

Что ж, он, как всегда, выберет место, а Беверли скажет: "Если хочешь, дорогой...", - и в путь! Он постоянно думал об этом. Память послушно воскрешала для своего повелителя сцену за сценой; Янси почти решился, потом снова стал колебаться. Как-то раз, восседая в своем кабинете, громко произнес: "Нет! Нет, не сейчас!", чем немало удивил окружающих.

Они отправились в Новую Англию, открыв для себя ее суровую красоту: скалы, сверкающая гладь океана и паруса, словно чьи-то зарубки на четкой линии горизонта; воздух, такой чистый и девственно-свежий, как будто они первые вдохнули его. Четыре дня супруги ловили рыбу, купались и танцевали. Пятый провели, уютно устроившись дома, а небо тем временем все тяжелело, наливалось свинцом и давило, как ладонь гиганта.