Книга Обуздать пламя - Кристи Кострова

― Те цветы… ― догадалась я.

― Это проявление воли стихий, ― кивнула Дилайя. ― Иногда это цветы, иногда пламя костра. У всех по-разному.

Теперь ясно, почему мы с Эйданом не нашли другие легенды про огненный цветок. Вполне возможно, что это был единичный случай.

― Ты первая за последнюю сотню лет, кого стихия сочла достойной.

― А разве вы…

― Нет, я была рождена фениксом, ― покачала головой Дилайя. ― Мои крылья росли с каждым годом, и перекинуться в истинный облик я смогла лишь к пятнадцати годам. Наставники учат этому несколько лет, но перерожденные фениксы должны сменить облик в первые же сутки после контакта со стихией.

Я поджала губы, размышляя. Допустим, это оправдывает варварские методы обучения Дилайи. Возможно, счет и вправду шел на часы. Но почему же ее так боится Нирайя? Да и остальные фениксы явно не в восторге!

― Но что случилось? Где все остальные?

― Это печальная страница нашей истории, ― вздохнула женщина. На ее лицо набежала тень, и она вдруг разом постарела на пару десятков лет. ― Чуть больше сотни лет назад магия начала слабеть. Сперва этому не придали значения. Мы привыкли щедро брать силу, не оглядываясь на остальных. Вскоре самые слабые представители древних рас не смогли оборачиваться. Их магический резерв был слишком скудным, энергии не хватало.

Только тогда проблему заметили и собрали совет из древних рас. Причины убывания магии так и не были найдены, потому приняли решение использовать ее лишь по необходимости. Оборачиваться не чаще раза в сутки, не тратить на бытовые нужды…

Дилайя внезапно поднялась и отошла к окну.

― Идея провалилась почти сразу, ― ее голос звучал глухо. ― Как запретить фениксу распахивать крылья навстречу ветру? Как убедить дракона оставаться человеком и не летать в грозу? Единорога отказаться от скачки по первой росе? Иными словами, ничего не получилось.

― А что было с людьми? ― осмелилась я подать голос.

― Магический резерв людей гораздо меньше, они даже не заметили разницы, ― отмахнулась феникс и снова замолчала, погрузившись в воспоминания.

― И что же произошло дальше? ― не выдержала я.

― Они ушли, ― тихо сказала Дилайя. ― Вновь собрали совет и пришли к выводу, что не готовы отказаться от второй ипостаси и обречь себя на человеческое существование. Драконы отыскали врата в другой мир, а фениксы ― как носители самой сильной огненной магии, ― смогли их открыть. Ушли все: драконы, дриады, фениксы и остальные… Напоследок наложили заклинание на людей, чтобы те помнили их смутно, считая древних сказками. Здесь остались лишь те, кто не пережил бы переход: раненые и больные, в том числе и я.

― Вы потеряли кого-то? ― догадалась я.

― Мужа и двоих сыновей, ― кивнула она. ― В тот год я тяжело болела и не смогла бы удержаться в воздухе. Кирайну же нужно было позаботиться о детях. Я осталась в Силиторе вместе с горсткой других неудачников, чтобы у моей семьи был шанс на лучшее будущее.

Дилайя снова посмотрела на меня, и я заметила в ее глазах слезы.

― Это очень грустно, ― отозвалась я. Помимо воли я почувствовала жалость. Потерять не только семью, но и свой народ… Это, должно быть, ужасно.

― Стихия обратила тебя в феникса не в самое лучшее время. Нас осталось всего семеро, а по-прежнему убывающая магия не позволит тебе насладиться истинным обликом.

― Мне проще, ― пожала я плечами. ― Я не знала прежних возможностей, потому мне будет достаточно того, что есть. К тому же все мои близкие ― люди.

Дилайя поморщилась:

― Да, прежде многие люди, переродившись в фениксов, расходились со своими мужьями и женами. Слишком большая пропасть появлялась между ними. Когда у одного из супругов крылья, а второй навечно прикован к земле…

Мне не нравилось то, к чему клонила Дилайя.

― Я люблю своего мужа и не собираюсь уходить от него, ― твердо произнесла я, чувствуя раздражение. Не думает ли феникс, что я брошу свою семью из-за высокомерия древних рас? ― Наш брак благословили стихии. Разве это может быть случайностью?

Кажется, на это ей нечего было ответить. Дилайя поджала губы и нахмурилась. Я поднялась с кресла и покачнулась. Тело все еще было слабым, слишком слабым для того, чтобы улететь отсюда. Покосившись на искрящий алым бокал с арруином, все-таки отказалась от этой мысли. Мало ли что в него намешано!

― Пожалуй, я отправлюсь отдыхать, ― сказала я. ― Вечером я хочу вернуться домой, к родным. Они наверняка сходят с ума от беспокойства.

Глаза Дилайи блеснули безумием:

― Прости, Сильвия. Но я не могу тебя отпустить.

Сердце пропустило удар, а вдоль позвоночника прокатилась волна страха.

― Что это значит?!

― Я нашла способ открыть врата в другой мир. Но одна не справлюсь, мне понадобится твоя помощь.

Я вскинула голову, встретившись взглядом с Дилайей.

― А если я решу отказаться?

― Тогда ты не сможешь покинуть резиденцию.

Феникс щелкнула пальцами, и окно в комнате затянуло мутноватой пленкой. Что-то подсказывало, что и прочие помещения постигла та же участь. Выходит, я не смогу улететь отсюда!

Мой полный ненависти взгляд не впечатлил Дилайю. Она пожала плечами:

― Чем быстрее ты решишься помочь своим собратьям, тем быстрее отправишься домой. Я не прошу тебя уходить с нами, хочешь оставаться единственным фениксом в Силиторе ― твое дело. Но ты обязана помочь нам. Может, для этого тебя и обратила стихия?

Дожидаться ответа феникс не стала. Потушив камин, она развернулась на каблуках и направилась к выходу. Уже в дверях Дилайя добавила:

― И не надейся, что муж отыщет тебя благодаря связи между супругами, благословленными стихиями. Я позаботилась об этом.

Дверь хлопнула, и я посмотрела на встревоженную Искру.

― Кажется, мы с тобой влипли.

Эйдан

Когда первая ярость схлынула, Эйдан вдруг осознал ― он дракон. А как иначе назвать здоровенную чешуйчатую ящерицу с крыльями? Видимо, тоска по жене запустила в его теле скрытые механизмы… Не зря в последнее время у него увеличился магический резерв!

Ветер дул в лицо, а земля была далеко внизу. Эйдан старался не размышлять о том, как именно ему удается лететь. Казалось, если он хотя бы на секунду задумается об том, то непременно рухнет вниз. Прямо на несчастных селян, что работали на полях. Все они глазели на него ― драконье зрение позволяло разглядеть все оттенки изумления на их лицах.