Книга Из школы на фронт. Нас ждал огонь смертельный… - Булат Окуджава
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но они прошли мимо.
Однако время не стояло на месте, и площадь Пушкина мы пересекли уже значительно торопливее.
— Кстати, — сказал Виталий, — тебе надо поддерживать меня в разговоре. Ты молчишь, а они начинают бояться. Они думают: кто этот молчаливый красавец? К добру ли он? — и тихо засмеялся.
«Конечно, — подумал я, — это очень унизительно, но ведь где-то кто-то нас ждет? Ведь не может быть, чтобы все были окончательно разбиты на пары!»
— А я где-то читал, — сказал я, — что вообще женщин больше, чем мужчин.
— На земном шаре — да, — засмеялся Виталий, — но не на Тверской.
Мы двигались уже быстрым шагом. Внезапно он коснулся моего локтя:
— А вон идут наши…
Я вздрогнул. Две юные дамы, смеясь о чем-то своем, медленно приближались к нам. Чарующий свет магазинной витрины придавал их облику загадочность и полночную прелесть. Они представляли собой ту классическую пару, которую любили изображать художники на страницах журнала «Нива». Обе высокие, стройные. Блондинка и брюнетка. Юдифь и Брунгильда, сведенные вместе прихотью фортуны.
— А мы вас ждали, — проворковал Виталий, и глаза его наполнились медом.
Красотки остановились, переглянулись и засмеялись, однако вполне дружелюбно. «Наши! Наши!» — ликовал я.
— Знакомьтесь, — сказал Виталий, — мой приятель.
Он широко взмахнул рукой, заключая меня в некий фантастический овал, давая им понять, с кем они имеют дело. Его великодушие не имело границ. Он умалял себя, чтобы мои достоинства проявились с полной силой: «Что я… Я ничто. Посмотрите на него: как он стоит! Какое на нем пальто! Как благородны его черты!.. Какая шляпа!.. Какая тайна во всем его облике!..»
— Знакомьтесь, не пожалеете, — сказал он, — это удивительная личность. — В его бодром ворковании все-таки различалось отчаяние.
— Очень сожалею, — сказала брюнетка, — но ваш приятель не в моем вкусе.
Слова брюнетки не произвели на меня впечатления, потому что мне нравилась Брунгильда. Мне вообще всегда нравились блондинки. Видимо, потому, что я сам брюнет. Правда, эта ортодоксальность несколько раз выходила мне боком.
Конечно, тут я должен был что-то ответить, сказать что-нибудь такое… Но слов не было, и чем больше я напрягался, тем меньше их оставалось в несчастной моей голове.
— Ну, протяни дамам руку, ручку протяни, — сказал Виталий с улыбкой, но мне послышалось в его голосе легкое раздражение.
Не сводя глаз с блондинки, улыбаясь с ученым видом знатока, я протянул к ней ладонь.
— Нет, — вздохнула она, — вы оба не в нашем вкусе…
И они растворились во мраке, а мы обреченно и сосредоточенно помчались по направлению к Юрию Долгорукому.
Тусклые фонари. Изморозь. Легкая дымка грядущей зимы. Неправдоподобный свет витрин. Все казалось призрачным, фантастическим. И наши напряженные, унылые, издерганные тени стремительно пересекали замирающую Москву. Я сдвинул шляпу на затылок, чтобы выглядеть лихо: женщины любят силу, задор, стремительность…
Очередная жертва была благосклоннее прочих; так легко и просто выдала свое имя и, шмыгая острым длинноватым носиком, призналась, что все это ей как-то непривычно, но она рада познакомиться с такими интересными ребятами и будет ждать, когда они ей позвонят… Сегодня? Нет, она идет на дежурство… Завтра бы, а? Она будет сидеть у телефона, и подруга у нее есть…
Я хотел сказать ей, что она не в нашем вкусе, но мне ее стало жалко.
— А знаете что, — сказала она суетливо, — дойдем до почты, я, может, и отпрошусь, а?
Мы пообещали позвонить ей и полетели дальше.
— На таких-то уж не будем размениваться! — крикнул я.
— Да мне, собственно, все равно, — откликнулся Виталий и нервно захохотал: — Стоило ли… Я думаю, стоило ли новое пальто. А ведь еще и шляпа! Велюр!..
Вечер пропадал. Уже виднелась Манежная площадь. Правда, женщин как будто прибавилось. Это утешало. Особенно много их было почему-то на той стороне улицы. Даже отсюда было видно, как они стройны, медлительны, прекрасны.
— Переходим! — распорядился мой друг. Мы почти перепрыгнули на противоположный тротуар, но он был пустынен, ничто не привлекало взора.
— Зря упустили ту, — прохрипел Виталий, — не так уж и страшна…
Все красотки теперь медленно двигались по той стороне.
— Давай туда, — скомандовал Виталий.
Я перелетел на другую сторону и вновь оказался в пустоте. Зато там, где оставался Виталий, возобновилось шествие. «Ага! — подумал я с торжеством, наша берет!» Громадными скачками, не касаясь земли, Виталий носился меж телеграфом и Ермоловским театром.
«Как это унизительно, — подумал я. — Что мы делаем?! — А сам носился тоже, придерживая рукой шляпу. — Как стыдно!» — но остановиться не мог.
Так мы добрались до станции метро. Дальше простиралась бесконечность.
— К черту, — сказал я, задыхаясь, — хватит. Идем по домам. Твой профессионализм ни к черту…
— Моя профессия — редактирование рукописей, — шепнул он мрачно.
Пустынный эскалатор уносил нас в преисподнюю. Пальто мое переменило цвет. Исчезли мягкие тона. Оно выглядело крикливо, капризно, истерично, ядовито… Оно стало жестче, фанернее, трудно было пошевелиться…
Едва дыша от усталости и разочарования, мы ввалились в полупустой вагон, и в этом полупустом, полусонном вагоне, как вознаграждение за недавнее отчаяние, сама фортуна предстала перед нами в образе длинноногой юной мадонны, весьма изящной и слегка небрежной, с загадкой в больших серых глазах и с ослепительной располагающей улыбкой… В общем, едва мы ввалились в вагон, как тотчас налетели на нее.
— Привет, — сказала она. — Бедные мальчики, какой обалдевший вид!
— А у вас, надеюсь, вечерок прошел славно? — проворковал Виталий.
— У меня он только начинается, — ослепила она.
Возле ее ног стоял большой распухший портфель. Мы тут же познакомились. Я не сводил с нее глаз. Это была королева.
— Послушай, Виталий, — сказала она, — подержи-ка зеркальце, вот так, — и принялась орудовать губной помадой. — Знаешь, — сказала она мне, — один тип ждет меня уже больше часа. Представляешь?.. Я проковырялась дома кошмарное время!
— Кто он? — спросил я, холодея.
— Такой же дурачок вроде вас… Это потрясающе!
— Может, плюнем на него? — предложил Виталий.