Книга Врачебная ошибка - Мария Воронова

Наташа молча улыбается и показывает рукой «о’кей».

И снова мне становится не по себе. Если бы Наташа могла сама поехать на олимпиаду, то победила бы там всех, а ей приходится натаскивать двух придурков – мелкого и пухлого.

Когда все готово, Наташин папа берет в руки телефон, долго смотрит на него и откладывает, так и не позвонив.

– Давайте есть, – приглашает папа, и мне почему-то кажется, что ему стало грустно.

Мы ходим к Наташке три раза в неделю, когда у нас нет тренировок по айкидо. Нитки так и путаются, иголка вместо ткани колет прямиком в палец, но это не страшно. Страшно, что скоро олимпиада пройдет и уроки прекратятся. Наташин папа снова станет хмурым незнакомцем и не скажет мне: «Я бы на твоем месте на картофан не налегал», и мы с Мишкой будем знать, что Наташка сидит одна, шьет или читает.

Через неделю у нас начинает получаться. Сначала Мишка проложил ровный стежок, а вслед за ним и я. Наташка говорит, что мы «поймали движение» и дальше дело пойдет гораздо проще.

Потом к нам присоединяется тетя Роза. Теперь мы ужинаем впятером, и снова никому не тесно. Тетя Роза приносит пирожки, такие вкусные, что меня не останавливает даже строгий взгляд Наташиного папы: «Вижу-вижу, как ты мускулы наращиваешь».

После ужина мы идем гулять. Папа несет Наташу по лестнице на руках, я тащу коляску. Они провожают меня, а назад коляску затаскивает Мишка.

В один прекрасный день Мишка шепотом сообщает мне по секрету, что у его мамы с Наташиным папой, кажется, роман. Значит, в любую секунду Наташка может стать его сестрой, но теперь это его уже не так пугает. «Я понял, Наташка такая же, как мы, просто ей надо помогать», – вздыхает он, а я вдруг понимаю, что давно уже не боюсь Наташу. И думаю, хорошо бы тетя Роза поскорее поженилась, тогда я смогу навещать Наташку как сестру лучшего друга.

Еще неделя, и мы умеем шить! Не так, как наша учительница, но школу точно не опозорим. Только гордость наша быстро сдувается, и мы идем качаться на качелях.

– Что-то не то. – Мишка сидит и пружинит ногами, обхватив наши рюкзаки.

Я киваю. Не то.

– Надо признаться.

Я снова киваю. Мы возвращаемся в школу.

Ольга Павловна еще не ушла, она сидит в классе и проверяет тетради.

Сурово смотрит на нас поверх очков так, что мы почти готовы убежать. Если бы я был один, точно бы убежал, или, как говорит мой папа, ретировался.

– Это не мы сшили обезьян, – выпаливает Мишка.

– Но мы научились и теперь можем их сшить, – быстро добавляю я.

– Да неужели? – ахает Ольга Павловна.

– Да, это Наташа нам сшила. Но мы как узнали про олимпиаду, сразу пошли к ней учиться и теперь умеем так же.

– Почти так же, – вставляю я, – сильно почти.

– Что вы говорите! – Ольга Павловна качает головой и начинает протирать свои очки. – Вот уж никогда бы не подумала.

– Мы готовы ехать на олимпиаду, но это несправедливо, – продолжает Мишка, – Наташа должна сама участвовать. Мы все продумали. Моя мама с Ларионовым отнесут Наташу, я – коляску. Потом обратно. Ничего сложного. Зато она точно завоюет первый приз. Вы же видели, как она умеет.

Ольга Павловна все протирает и протирает очки, так что нам становится страшно. Сейчас наденет их, наставит нам двоек, и все. Второй год!

Нам очень страшно, а Ольга Павловна все медлит. Наконец водружает очки на нос и смотрит на нас очень странно. Раньше я у нее такого взгляда никогда не видел.

– Что же делать, ребятки? Нет никакой олимпиады.

– Как нет?

– Я ее выдумала в надежде, что у вас проснется совесть и вы признаетесь, что не сами сшили этих обезьян. Кто же знал, что вы догадаетесь пойти другим путем, чуть менее порядочным, но более, как бы это сказать, практичным… А вы уже Наташе что-то обещали?

Мы отрицательно качаем головами.

– Так что же делать? – хмурится Ольга Павловна. – Мы можем провести олимпиаду среди всех младших школьников, годится?

Я киваю, а Мишка вдруг отворачивается.

– Только это будет не по-настоящему, – буркает он себе под нос. – Все не по-настоящему, и олимпиада липовая, и на следующий день все пойдут в школу, а Наташа – нет. А она такая же, как мы, только ходить не может, и все.

– Что ты хочешь этим сказать, Прусаков?

– Что Наташа должна ходить в школу вместе с нами.

– Согласна с тобой, – кивает Ольга Павловна, – я сама давно этого хочу. И девочке полезно, и мне уже тяжело становится ее навещать. Только…

Она хочет что-то нам сказать, но вместо этого вдруг кладет руки нам на плечи и улыбается:

– Вот как мы поступим, ребята. Мы всем классом будем шить игрушки, а потом устроим ярмарку или даже аукцион для родителей.

– А если они не купят?

– Пусть только попробуют! – фыркает Ольга Павловна. – А на вырученные деньги мы устроим пандус, подъемник и все необходимое, чтобы Наташа могла посещать школу. Правда, нам всем придется для этого как следует постараться.

– Мы постараемся, – говорю я.

– А вдруг не получится? – Мишка заглядывает в глаза Ольге Павловне. – Вдруг деньги не соберем или директор не разрешит?

– А ты за других не думай, Прусаков. Просто делай, что можешь, и этого довольно. Научился шить – так шей.

И мы стали шить.

Неотложное состояние

Романов приехал в приемный покой, когда товарища уже увезли в операционную. Он понимал, что ничем не может помочь, но возвращаться домой и спокойно лечь спать казалось ему стыдно и неправильно. Дежурная сестра разрешила ему посидеть в пустом коридоре, в полумраке которого, казалось, притаились смерть и отчаяние.

Поежившись от внезапно нахлынувшей тоски, он нахмурился и сжал кулаки, думая, как бы уговорить судьбу оставить Лешку в живых.

Вдруг сестра, разговаривавшая по телефону, положила трубку и подошла к нему:

– Вы на машине?

– Да…

– А можете привезти нашего доктора из дома? Ее срочно требуют в операционную, а все «Скорые» на вызовах.

– Да, конечно! – Он вскочил, не дослушав.

Романов родился и вырос в этом городке, поэтому адрес нашел без труда. Остановившись у подъезда, он не глушил мотор и ждал.

Белая ночь была на исходе, и вдалеке за крышами уже показывался бледный краешек солнца. Возле подъезда на клумбе бестолково росли какие-то цветы, но разглядеть их Романову не удалось. Хлопнула дверь, и появилась невысокая женщина в спортивных брюках и футболке, с щеткой в спутанных волосах.

Не здороваясь, она села в машину и продолжила расчесываться.